— Майкл, я на месте, — произношу я в наушник, и Мик на экране подносит руку к уху, поднимает взгляд к центральной камере и улыбается.

— Всем привет. — Машет рукой. Мальчишка. Прячу невольную улыбку.

— Здравствуйте, мистер Купер, — хором произносит моя команда избранных, рассаживающаяся вокруг стола со своими ноутбуками. Они были со мной на связи на протяжении первых двух встреч, но помощь не понадобилась.

— Готова? — занимая свое место, спрашивает меня Майкл. Я бодро улыбаюсь.

— Всегда готова, босс.

Моя бравада наигранна. На самом деле, у меня даже коленки трясутся. Хорошо, что я сижу спиной к своим подчиненным, и они не видят моего смятения. Никто не видит. Открывается дверь в конференц-зал, и я перестаю дышать… Черт, это Арчи. Конечно, Арчи. Его же не было. Теперь ждут только Джейсона Доминника. Господи, дай мне сил пережить этот кошмар. Закусываю до боли нижнюю губу. Нервно поднимаю запястье к лицу, чтобы взглянуть на часы. Дорогие, элегантные и скромные на вид Mоntblаnc. Майкл подарил мне их на окончание Гарварда. Шикарный подарок. Отвлекаю свои мысли, как могу. На самом деле, в голове стучит, как набат: «Джейсон здесь, здесь, здесь». И мне страшно так сильно, что потеют ладошки и сбивается дыхание. Виски сдавливает нарастающая мигрень, и я с обреченностью осознаю, что этот поединок, пусть даже не открытый и односторонний, мне будет дорого стоить. Бессонные ночи, новые кошмары — этот минимальный урон. Мик во всем виноват. Я же просила его. Все, что я хотела — это забвение. Мне удалось достичь небывалых результатов в бизнесе, образовании. Я бралась за все подряд, и у меня получалось. Я не боролась с воспоминаниями и тяжелыми мыслями, нет. Невозможно забыть то, что мне пришлось пережить. Но я сделала так, что каждая минута моего времени была занята, каждая мысль — в деле, и этот ворох новых обязанностей, успехов, событий похоронил под собой мое прошлое. Я даже в выходные не давала себе спуска, занимаясь спортом, гуляя с сестрой, помогая маме по дому. И я не оставалась одна. Никогда не оставалась одна. В Гарварде было просто, ведь комнату в общежитии мы делили на двоих или даже троих, а вернувшись домой, мне пришлось уговорить Дреа спать со мной в одной спальне. Скоро она начнет встречаться с мальчиками, потом выйдет замуж, и тогда мне придется искать ей замену. Мама не раз говорила, что я должна переступить через страхи и найти кого-то, кто смог бы разделить мое одиночество. Ей кажется, что мужчина в моей постели решит все проблемы. Однако, это совсем не так. Далеко не так. «Ты должна попробовать», твердила мама и Джейн была с ней солидарна, но как им объяснить, что я не могу? Совсем не могу. И у меня нет слов, чтобы объяснить яростное непринятие одной только мысли о близости с мужчиной.

Любым мужчиной…

Кроме Джейсона.

Я не могу признаться в этом даже Джейн Кларк, осознавая, насколько бредово это звучит. Я не думаю о нем многие месяцы, но это ничего не значит. Ничего, черт побери, не значит. И лгу всем вокруг, и самой себе. Каждый день. Каждый гребаный день.

Никто и ничто не исправит программу, созданную Джейсоном, болью и кровью вбитую в меня. Он стер прежнюю личность и записал новую, нераздельно, навечно слитую с ним, привязанную узами, которые невозможно разорвать. Пять суток на привязи, без еды и практически без воды, наедине с тенью мужчины, который мог в любой момент убить меня, в комнате за закрытыми дверями и зеркальными стенами, завершили полное превращение Александры Памер в личную собственность Джейсона Доминника. И теперь игрушка ждала появления своего хозяина со страхом и нетерпением. Но игрушка больше не глупая и слабая, и она вовсе не жаждет снова остаться с вырезанным сердцем. Поэтому будет наблюдать издалека…

И когда дверь в конференц-зал открылась, я приподняла подбородок, и вся подобралась, немного наклоняясь вперед. Он вошел, я сжала подлокотники до боли в побелевших пальцах. Ощутимый на физическом и ментальном уровне поток энергии ударил в мое сердце, распространяясь через вены по всему организму. Мой любимый яд… Как наркоманка со стажем, я блаженно улыбнулась, выдохнула…

Джейсон прошел спокойно и уверенно. Ожидающие его Арчибальд и Мик повставали со своих мест с деловито-вежливыми улыбками. И Доминник поравнялся с ними. На огромном экране я видела все так близко, отчетливо и подробно. Я бы не смогла смотреть так неотрывно, находясь по ту сторону. Но здесь… никто не мог видеть… что я никого не могу видеть, кроме него. С изумлением и жадностью, я ловила каждое изменение в мужчине, которого знала так же хорошо, как саму себя. Мой взгляд скользил по его лицу, до боли знакомому и дико красивому. Он сильно изменился, но не в худшую сторону, нет. Передо мной стоял мужчина, высокий и стройный, сильный, излучающий спокойную уверенность в себе и сдержанность. Заметно похудевший, что его совсем не портит. Взрослый и…мудрый(?). Джейсон казался старше, старше не на три года, а на все десять. И когда он поворачивается так, что я вижу его профиль, то невольно с моих губ срывается вскрик. У него длинные волосы, которые тщательно собраны на затылке. Раньше он стригся коротко, почти под ноль, вырезая эмблему клуба на виске, и отпускал волосы только во время серии игр из каких-то суеверных соображений. Я не могла представить, как он выглядит, если распускает их. Что за безумие? Он же не сменил ориентацию, нет? Черт, сама не понимаю, почему такая гадость пришла в голову, но… Я не могу знать, что случилось с ним после того, как он примирился со своими вернувшимися воспоминаниями о насилии, пережитом в детстве. И смирился ли? Как та трагедия повлияла на него настоящего? На его мысли и поступки. Любит ли он по — прежнему причинять боль? Заводят ли его слезы и сопротивление жертвы? Так же ли груб, когда… Мое лицо заливает краска, и я чувствую, как пробуждается мое тело впервые с того момента, когда он прикасался ко мне в последний раз. А потом я внезапно вспоминаю, что видела Джейсона именно таким в том одном единственном сне. Длинные распущенные волосы, которые раздувал ветер. Он не был похож на себя, и все-таки я чувствовала, что это он, он. Как такое возможно?

— Купер? — я вздрагиваю, когда слышу его вопрос — утверждение, обращенный к Мику. Напряженно всматриваюсь в лицо Джейсона, на котором появляется напряженное задумчивое выражение.

— Не скажу, что рад встрече, Доминник, но работа есть работа, — насмешливо ухмыляется Майкл. Он сам не понимает, как нелепо смотрится его самолюбование сейчас. Джейсон не отвечает на ядовитое приветствие, но протягивает руку, но Мик игнорирует жест, и мне становится стыдно за друга.

— Зато я рад вас приветствовать, мистер Доминник, — произносит Арчибальд. Вот это настоящий деловой человек. Мик так достойно вел себя на двух других встречах. Что за черт в него вселился? Арчи пожимает руку Джейсона, я с трепетом в груди смотрю на пальцы Джейса, узнавая, вспоминая их. Но на мысль приходит не боль, которую они причиняли, нет. Я помню, как была инструментом в руках виртуоза, если у него был настрой играть красиво и трепетно. Но даже жестко и больно мне нравилось. Я принимала все, что он мне давал. Да что там, я и смерть из его рук приняла бы, как подарок, как дар Богов, одного Бога, зная, что он не отстанет надолго, за мной последует. И сейчас я особенно остро понимаю, насколько тонка была грань нашей с ним игры. Мы ходили по краю, по раскаленным углям, по разбитым осколкам наших сердец. Мы бы не выжили. Мы больны и безумны.

И должны быть далеко друг от друга.

Пусть нас разделяют судебные решения, километры расстояний и океаны. Это единственный шанс не достигнуть дна, не сорваться в бездну. Выжить.

А сейчас я наслажусь этой малостью. Пройду испытание болью, которая снова жжет сердце раскаленной печатью его имени. Я просто смотрю на него, и, может быть, этого хватит, чтобы протянуть еще несколько лет. А потом? Кто знает, что будет потом?

Я почти не слышу, не понимаю, о чем говорят Майкл и Арчибальд, но каждое слово Джейсона, как острый кинжал достигает моего сознания, оставляя кровавые отметины. Я улыбаюсь радостной и счастливой улыбкой. Смакую боль, растягиваю. Я скучала по ней, но не позволяла себе ни единой мысли. Я должна быть сильной. Хочу, чтобы он гордился мной, если когда-то узнает, как много я добилась. Я не плакала, забившись в угол темной комнаты, не сошла с ума. Я воскресла, восстала, примирилась с тем, что он со мной сделал. Приняла себя новую. И полюбила. Иначе ничего бы не вышло. Все начинается с любви к себе. Мы не можем любить и отдавать, если не умеем любить себя.

— Меня не интересуют условия, давайте просто подпишем и закончим, — в ответ на какую-то фразу, произносит Джейсон, с легким раздражением в голосе. Его поведение кажется немного странным, отстраненным. Но я не замечаю, я смотрю на его губы. Красивые, чувственные, четко очерченные, сексуальные. Я помню их везде, каждой клеточкой своего тела. Моя грудь напрягается под строгой блузкой, откликаясь на грязные мысли. Я вся горю, и ничего не могу с этим поделать. С возмущением замечаю, что Майкл как-то слишком агрессивно ведет переговоры. Непрямо, размытыми фразами дает понять Джейсону, что это он тут все замутил. Идиот. Рычу от раздражения, когда Мик позволяет себе колкую реплику в адрес отца Джейсона. Но тот лишь молча смотрит на него, стиснув челюсти. Это не тот взгляд, которым он мог разбить оборону любого нападающего, поставить в тупик, превратить в камень, как не раз случалось со мной. Это взгляд говорит: «Ты мне безразличен, давай я просто уйду, а ты дальше празднуй свою победу».

— Он все подпишет, Мик. Давай заканчивай переговоры, — произношу в наушник. Мик поднимает голову и смотрит в камеру. Его губы плотно сжаты, и я вижу, как недоволен он происходящим. Он хотел игры, представления, хотел показать, кто хозяин, загнать тигра в клетку, а тигру…а тигру насрать. Мик продолжает смотреть на меня, хотя, конечно, видит только глаз бездушной камеры.

— Мик, не чуди. Просто пусть он подпишет и уйдет, — настойчиво говорю я. Мик криво усмехается, переводя взгляд на Джейсона, который, откинувшись на спинку кожаного кресла, с новым выражением проскальзывающей неприязни разглядывает Майкла. Прищурив глаза, Джейс потирает бровь указательным пальцем, переводя взгляд на Арчибальда.

— Я готов подписать соглашение, — холодно, бесстрастно произносит он. И я также замечаю изменения и в его голосе. Куда делись властные безжалостные нотки? Или бархатистые, но со скрытой угрозой, предвещающей скорую расправу?

— Может, хотя бы прочитаете сначала, мистер Доминник? — презрительно бросил Мик. — Или, может, вам нужно зачитать вслух? Спортсмены же не тратят время на обучение, не так ли?

— Мик! — окрикнул подчиненного Арчибальд. — Я сейчас тебя удалю из зала переговоров.

— Прошу прощения, — наигранно вежливо кивает Мик, глядя на Джейсона с нескрываемой ненавистью.

— Можно мне ручку? — спросил Джейсон, обращаясь к Арчибальду, дабы избежать новых провокаций. А я наблюдаю за происходящим и не могу поверить в то, что вижу. Это не Джейсон Доминник, которого я знала, с глубокой грустью понимаю я. Кто-то другой, похожий внешне, но разительно отличающийся изнутри. Я чувствую, как разливающийся по венам яд начинает причинять невыносимую боль, которая поднимается от грудной клетки все выше и выше, перехватывая дыхание. И словно почувствовав мой отчаянный взгляд, Джейсон поднимает голову и смотрит в камеру. Черные выразительные глаза с длинными ресницами захватывают в плен мое сердце, но не для того, чтобы сломать, подчинить, распороть старые швы… Никакого колдовства и магии. Никакой непоколебимой власти и несгибаемой воли. Спокойно и сдержанно. Равнодушно. Смиренно, черт бы его побрал. Смиренно!!! Он бросает мне мое сердце обратно. Ненужное. Забытое.

Не мой Джейсон.

Не мой Бог.

Мое все. Ты же обещал…

Мальчик… Тот самый воскресший мальчик, которого я никогда не знала. Он вырос. И больше не нуждается в игрушках.

Хочется выть от отчаянья, и только огромное количество глаз за моей спиной не дают мне это сделать.

— Держи. — Мик протягивает Джейсону ручку, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прилипнуть к экрану, не прижаться отчаянно губами к этим чужим холодным губам. Хотя бы так, через экран. Мое сердце обливается кровавыми слезами, но глаза забыли, что это такое. Я даже попрощаться не могу с моим Джейсоном. Моим. Мой Джейсон умер в зеркальной камере. Та пуля попала в цель.

Все кончилось. Мои губы дрожат, и я начинаю задыхаться.

— Мне нужно выйти. На воздух, — бормочу я, вставая. Я не чувствую ног, все вокруг кружится с невероятной скоростью. Наверное, меня шатает из стороны в сторону, пока я иду между рабочими столами своих подчиненных. Их встревоженные лица смотрят на меня, но я не вижу никого. Уйти.

Куда угодно, где больше воздуха.