Мне нужно дышать.

* * *

Джейсон


— Купер, телефон выключи, — резко обращается к Майклу Арчибальд, пронзая его негодующим взглядом. Даже я знаю, что в переговорной нельзя включать звонок на личном мобильном. Только вибрация. Отец однажды уволил за сигнал ICQ на совещании. Но Купер, будь он неладен, видимо на особом счету. Теперь это не тот самонадеянный щенок, которым я его запомнил. Но ведет себя все так же вызывающе. Хотя костюм стоит не меньше, чем мой, точнее, не мой. Одолжил у Марка. Как брат мог не предупредить меня, что придется иметь дело с Купером? Такой смачный плевок из прошлого. Я не ожидал. Да и как можно было подобное предвидеть? Неужели это все-таки личное, и Мик Купер оттяпал бизнес отца мне в отместку. Можно бы побороться, но, значит, придется признать, что и для меня это личное. Хватит. Никаких больше баталий. Нам с Купером нечего делить, а если он решил иначе, то это его большая проблема.

Игнорируя негодующего члена правления «Боско энд Варт», Мик достает телефон, бросая быстрый взгляд на дисплей. Он явно чем-то встревожен.

— Что-то важное? — хмуро спрашивает Арчибальд. Я так понял, что этот славный малый у них самый главный, хотя внешне и не скажешь. Чтобы как-то себя отвлечь и снять странное оцепенение, которое я ощутил, едва переступив порог офиса, открываю договор на предпоследней странице. Двенадцать миллионов долларов это много, интересно, или мало? На самом деле, мне безразлично. Я оставлю себе не больше десяти тысяч, которые положу в банк в Китае на границе с Тибетом. Остальные… Я ещё не придумал, что сделаю с остальными деньгами. Подождем до оглашения завещания. Может быть, придется немного помочь финансово Меган, если отец ее обделил.

— Арчи, такое дело. Мне нужно срочно отъехать, — доносится до меня неуверенный голос Мика, я даже поднимаю голову и с любопытством смотрю на него.

— Ты спятил? — изумленно спрашивает большой босс. Я ухмыляюсь. Ну, и порядки тут. Возвращаюсь к изучению условий. Сколько нужно ждать перевода средств на счет? Месяц, минимум, как я понял. Деньги поступят после полной передачи всех прав на «Dоminick Grоup» во владения «Боско энд Варт». Вы издеваетесь? Меня уже тут не будет. Ладно, заранее выберу фонды.

— Жена рожает — это хорошо. Сына — еще лучше. Мужики нужны этой стране. Давай, иди уже. Только в договорах распишись. — Арчи радостно похлопывает Купера по плечу, снова привлекая мое внимание. Чья жена рожает? Озадачено смотрю на счастливого Мика, который быстро подписывает лежащие перед ним документы.

— Поздравляю, мистер Купер, — как-то натянуто произносит девушка, которая ведет протокол собрания. Бегло отмечаю светлые волосы и пухлый капризный рот, который, судя по интонации, не раз оказывал услуги «мистеру Куперу». Я имею в виду не телефонные звонки.

— Доминник, ты подписываешь? — грубо спрашивает он. Мне не нравится этот тон. Купер ведет себя непрофессионально. Пожимаю плечами, чтобы немного позлить его. — Тогда думай. Я свою подпись поставлю, а ты можешь и дальше кофе на халяву пить!

— Купер, я тебя оштрафую, — предупредил Биг-босс. Я насмешливо потянулся к кружке кофе, подвигая договор свободной рукой на сторону Мика. Тот сдерживает себя от очередной язвительной фразы, и быстро переворачивает контракт на последнюю страницу, где решительно расписывается. Такой важный. Взгляд случайно задевает обручальное кольцо на пальце… Снисходительная улыбка сползает с моих губ, я пристально смотрю в лицо Купера и чувствую, как кровь стынет в жилах.

— Я закончил. Могу идти? — Мик поднялся, не дождавшись разрешения босса. Да и зачем? Он же уже его опустил.

— Давай, Купер, не подкачай. В обморок там не свались от счастья, — усмехнулся Арчибальд, пожимая протянутую руку Мика. — Так держать. Со следующим не тяните. Пока молодые! У меня уже трое, и все мальчики.

Как у моего отца, мрачно отметил про себя я, уставившись в договор, но не видел ни одной буквы. Перед мысленным взором маячило обручальное кольцо Купера. Неужели? А почему нет? Разве не логично? Он нашел деньги, он спас, любил, ждал, прощал…

— Мистер Доминник, готовы продолжить? — обратился ко мне Арчибальд. Я поднял на него растерянный взгляд, оглядываясь по сторонам. Купер ушел, но легче не стало. Ни одна моя мысль не могла сконцентрироваться. Полный ступор. С самого начала я знал, что не стоит идти. У меня было предчувствие. С самого утра какая-то неясная тревога, беспокойство… А, когда вошел в конференц-зал, стало только хуже. Нарастающие волнение в груди, и скованность. Физически ощутимое напряжение. А потом еще я увидел Купера, заподозрив его в личной вендетте. И, видимо, для мести у него действительно есть основания.

Но почему это так меня потрясло? Мысль о том, что она может… может быть его женой кажется кощунственной, невероятной, дикой. Почему я не могу поверить в это и принять?

Я же поверил тогда…

Внутренности скрутил резкий выстрел боли, который прошел так же внезапно. Мне нужно сосредоточиться, найти свое равновесие. Не могу позволить себе снова вернуться в хаос мыслей и предположений. Самобичевание ни к чему не приведет. Бессмысленная трата энергии и сил. Хватит. Всего несколько упражнений, небольшая медитация, и я буду в норме… на час, может, два. Достаточно, чтобы добраться до квартиры брата.

— Мистер Доминник? Все в порядке? — Арчибальд смотрит на меня с вежливым недоумением и тревогой. Боится за сделку. Миллионы на кону, а для него миллиарды.

— Где я могу побыть один?

— Здесь. Я выйду, — едва скрывая раздражение, произносит Арчибальд. — Или можете подняться на крышу. Там есть места для отдыха и курения. И сейчас там точно никого нет. Рабочий день закончен. Вот туда, прошу вас. — Он махнул в сторону двери, которая находилась как раз напротив той, в которую я вошел сюда. Прямо за моей спиной. Поднимаюсь из кресла.

— Я не курю, хотя сейчас бы не отказался, — невольно вырвалось у меня. — Я воспользуюсь крышей. Дайте мне десять минут. Извините, что задерживаю.

— Все нормально. Это важное решение. Я понимаю, что вам нужно подумать. Не тороплю вас, — официальным тоном, проговорил Биг-босс этой компании. Я не сразу понял, что он имеет в виду. Какое, к черту, решение? К черту? Я снова вспомнил своих чертей? Черт…

— Ах, да. Подумать. О контракте, — кивнул я, пятясь к двери. Нажимаю ручку и оказываюсь на лестнице, которая ведет наверх. Два пролета и новая дверь. Толкаю ее и с облегчением вдыхаю на удивление свежий для мегаполиса воздух полной грудью. Выхожу, позволяя порывам ветра опоясать меня своим прохладным дыханием. Закрывая за собой дверь, опираюсь на нее спиной, и закрываю глаза. Этого достаточно. Воздух. Ветер. Свобода. И высота.

Я мысленно переношусь в другое место, где нет места тревоги и сожалениям, где стирается время и не важны имена. Где не ценятся деньги, и никто не проливает слез, где только покой и высь. И могущество, и милость гор. Я мог сотни раз сорваться в пропасть, потеряться в пещерах, но горы любили меня, вели меня и хранили верность. Признали меня. Я медленно, но глубоко дышу, удерживая воздух в легких и потом медленно выдыхаю. Сквозь сомкнутые веки я вижу черные вершины, покрытые белыми снежными шапками, неприступные склоны и пики, прокалывающее небо. Облака, плывущие прямо под ладонями, пока я сижу, скрестив ноги на крыше хижины отшельника Нджы. Я могу скользить сквозь них пальцами, пробовать на вкус. Я чувствую близость великого рядом, могущественного и вечного. Может, это Бог. Я не знаю. Просто чувствую нечто огромное и бесконечное, а я лишь крошечная капля, ничтожная точка на теле земли. Тому, кто не смотрел вниз со священного Кайласа не понять, как остро начинаешь ощущать свою ничтожность, взирая на творения Великого. Масштабность Его воли потрясает. Никто не вернется прежним, побывав там. Услышав песню и шепот ветра в своих волосах, ощутив ледяное дыхание на лице, ослепнув от непостижимой божественной красоты, простирающейся внизу. Головокружительный экстаз и эйфория. Это лучше, чем секс. Это больше, чем любовь.

И каждый раз, когда мои эмоции и мысли начинают движение к хаосу и дисбалансу, я закрываю глаза и поднимаюсь на заснеженную вершину Кайласа. Я нашел свой путь в Шамбалу.

Совсем кукушка поехала, спросите вы?

И я даже не знаю, что на это ответить. Тот, кто ищет забвения, всегда его найдет. Я мог бы искать его на дне бутылки или в наркотическом дурмане. Но Джонатан Риксби помог мне выбрать другой путь. Он спас меня. А я даже ни разу не позвонил ему, вернувшись в Нью-Йорк. Позвоню завтра. Вернувшись к земным мыслям, я почувствовал, что снова пришел в норму, и открыл глаза.

— Чтоб тебя! — вырвалось у меня, когда я увидел женскую фигуру на ограждении. Она стояла на тонкой железной перекладине на самом краю крыши, смотрела вниз, шатаясь из стороны в сторону под беспощадными порывами ветра. Ее туфли валялись внизу, на бетонном полу, а босые ноги скользили по скользкой поверхности, длинные вьющиеся волосы хлестали по щекам и плечам. От верного падения ее спасал только хлипкий столбик, за который самоубийца держалась одной рукой. В сумерках ее фигура казалась мистической, размытой. Словно приведение пришло посмеяться надо мной из параллельного мира. Когда очередной порыв ветра со свистом ударил ее в грудь, толкая назад, я в два прыжка преодолел несколько метров, разделяющие нас. Она только чудом не упала, и я не мог больше смотреть на эту безумную, и, схватив ее за талию, рывком стащил вниз, не дав опомниться. А то еще сиганула бы с крыши у меня на глазах, а я потом живи с этим.

Поставив женщину на землю, я вытягиваю голову, с опаской глядя вниз, одновременно удерживая сумасшедшую адреналинщицу за плечи. Нью-Йорк, это вам не дикие горные вершины, но все равно захватывающее ощущение. Огромный город, утопающий в неоновых огнях, сверкающий рекламными щитами. Отсюда люди и машины кажутся маленькими букашками. Дух захватывает. И тишина. Только ветер свистит в ушах. Слишком высоко, чтобы гул города добрался досюда. И так много воздуха, куда больше, чем в горах. Но там и высота совсем другая. И закат… я смотрю на алеющее небо вдали, озаряемое вспышками огней большого города. Закат совсем другой. Наваждение проходит, и я поворачиваюсь к спасенной женщине.

— Дамочка, вы ненормальная, или жить надоело… — начинаю говорить до того, как взгляд останавливается на ее лице.

Ее глаза.

Голубые, как небо, в которое я смотрел неотрывно долгие — долгие месяцы, пытаясь забыть, смириться, простить самого себя. Я заключил договор с совестью, но вот он вскрыт…

Как удар под дых.

Я не видел тебя чертову вечность, а ты такая же до боли красивая.

Открываю рот, чтобы сказать… Что сказать?

Хотя бы что-то.

Не могу. Молчу. Она молчит.

Смотрит голубыми кристаллами глаз, словно впервые видит, и молчит. И только ветер, завывая, кружит между нами. Он доносит до меня знакомый аромат ее волос, и я едва сдерживаю порыв зарыться в них лицом. Но вместо этого, отрываю пальцы от ее плеч, убираю руки в карманы брюк, наклоняя голову в бок.

Я внезапно вспоминаю, почему оказался здесь, мой взгляд скользит вниз по ее телу, стройному и гибкому, облаченному в строгий костюм, и она, выгнув бровь, отвечает мне возмущенным взглядом. Меня накрывает волной облегчения.

— У Мика жена рожает, — произношу я. Она изумленно приподнимает уже обе брови, и мне хочется дотронуться до ее лица, взять его в ладони и вечность смотреть на нее. А потом еще одну вечность тра… любить ее. И в обратном порядке или одновременно. Смотреть и любить. Но это мечты, глупые и давно несбывшиеся.

— Я рада за него, — отвечает ее голос. Тихий, холодный. Я не понимаю, что она чувствует. Все изменилось с последней встречи. Я потерял нашу связь, и теперь она снова для меня недосягаема. По сути, я никогда и не знал ее. Это была привилегия другой стороны моей личности. И сейчас, пробудившись, темная часть меня билась в моем сердце, царапая острыми когтями, тревожа старые рубцы. Но мы оба любили ее. Хотя нет… Любил только я, а он ненавидел, боролся и хотел приручить, растоптать и унизить. Я ненавижу его за это, настолько сильно, насколько человек может ненавидеть самого себя.

— А я рад, что это не ты, — вырывается у меня. Александра убирает озябшие кисти рук в карманы приталенного пиджака, вопросительно глядя на меня.

— Не я? — она не поняла. Еще бы…

— Что это не ты жена Мика, которая рожает, — поясняю я смущенно.

Лекси нервно прыснула от смеха. Ну, по крайней мере, удалось рассмешить. И она не лезет обратно на ограждение, чтобы сброситься вниз, испугавшись злобного маньяка Джейсона.

— Да, это точно не я, — качает головой, поворачиваясь ко мне боком, смотрит вниз. А я на ее профиль, изящный и тонкий, до боли родной и знакомый. Кончики загнутых ресниц подрагивают, выдавая ее волнение. — И никогда не могла быть. Ею. — Теперь в ее голосе звучит усталость. Безнадежность. Что она делала на ограждении? — Мы всегда с Миком были только друзьями, Джейсон. Но ты упорно искал доказательства обратного. И нашел в итоге.