Я отвернулся, услышав упрек в ее голосе. Да, я помню. Многое, хотя и старался не думать, гнал воспоминания прочь, уходя от прошлого все дальше и дальше с каждым днем. Я создал зону комфорта и не выходил из нее. Я мог дотянуть так и до старости. Мог, но не сложилось…

— Я не знаю, что сказать, — искренне произнес я, глядя на нее. Лекси тряхнула головой, закусив губу.

— Правду, Джейсон. — Она вскинула подбородок, требовательно и сурово взглянув мне в глаза. Я слышал, как бьется мое собственное сердце.

— Я не знаю, где правда. Какая она эта правда. — Пожимаю плечами, не в силах разорвать зрительный контакт. Как я мог жить без нее? Как я мог дышать? — Мы оба оказались здесь на крыше, словно половинки магнита. Не думаю, что это вышло случайно. Может, это и есть правда, Лекс?

— Я больше не знаю тебя, Джейсон Доминник, — произнесла Александра, пока ее внимательный взгляд медленно и изучающее скользил по моему лицу. И снова это отрешенное, потерянное выражение в глубине красивых глаз. Я осязаю ее боль, как собственную. Но ее боль иная. Словно она потеряла кого-то и не надеется найти. А ведь она права…

— Что ты делала на крыше, Лекси Памер? — настойчиво спрашиваю я, сам удивившись жесткости в своем голосе. Мой темный попутчик рвется наружу, хочет попробовать на вкус ее страх, надышаться ее болью. Не дождется!

— Звала кое-кого, — ответила Лекси, и мое сердце сжалось от плохого предчувствия. Она говорила обо мне, я знаю, но и не совсем обо мне.

— Возможно, я услышал, — тихо пробормотал я, делая шаг вперед. Она отрицательно покачала головой, отступая.

— Возможно, я звала не тебя, — произнес ее печальный голос. — Ничего не осталось, Джейс. Выгорело. Я поняла, когда увидела тебя… Я наблюдала за сделкой. — Голос Лекси напряженно зазвенел. — Я просто… Это не ты. Или все было ненастоящим. Я не знаю. У меня мысли путаются. Тебе нужно идти. Судебный запрет все ещё действует.

— Ты ставишь мне ультиматум? Или угрожаешь? — принимаю вызов, вглядываясь в ее глаза.

— Я спасаю нас, — шепчет она, и разворачивается, чтобы уйти. Но я совершаю ошибку.

— Нет. Не уходи так. — говорю я, хватаю ее за руку, и когда мои пальцы несильно стискивают ее запястье, в ее глазах вспыхивает леденящий душу ужас, и она кричит, как сбитая стрелой охотника орлица. Я размыкаю хватку, поднимая ладони вверх и отстраняясь.

— Я не трогаю тебя. Все хорошо. Успокойся, — мягко говорю я, позволяя ей прийти в себя. Она дрожит, глядя на меня. Хрупкая, любимая. Все внутри болит от желания коснуться ее фарфоровой кожи, нежных полных губ. Что я сделал? Хочется мне спросить. Скажи, что я сделал? Пять дней в зеркальной комнате так и остались для меня сном, который я не вспомнил. Возможно, нет, я уверен, что у нее есть все основания ненавидеть меня и бояться.

— Не подходи ко мне. Никогда. — По слогам выговаривает Александра. Страх испарился, сменившись холодной уверенностью. Она идет к двери, а я сжимаю кулаки, отчаянно глядя вслед. Тот, кем я был раньше, никогда не позволил бы ей уйти так просто. Плюнул бы на все запреты, распластал прямо на полу, заглушая вопли агонии поцелуями, или прыгнул вместе с ней с крыши. Но время безумия кануло в лету. Беспомощно смотрю, как Лекси берется за ручку, нажимая вниз, и не могу сдвинуться с места. Как парализованный, мысленно молю ее задержаться. Мы не можем просто так разойтись. Это бессмысленно, нелепо…

— Лекс, я не могу тебе звонить. Я не имею права тебя искать, — кричу, когда она уже заходит в открытые двери. Лекси не оборачивается, но останавливается, я вижу, как напряжена ее спина и плечи. — Если ты захочешь… Я живу у Марка, у тебя есть все его координаты. Через несколько недель я уеду. Насовсем.

Александра показывает мне свой профиль, но не смотрит в глаза. В сторону.

— Мудрое решение, Джейсон. Правильное, — спокойно произносит она, и исчезает в темном проходе.

Онемевший, застывший, морально опустошенный я смотрю на закрывшуюся с грохотом дверь, и с тоской понимаю, что никакие техники дыхания не помогут мне вернуть свое душевное равновесие. Меня сотрясает дрожь, но не от холода… Это реальность врывается в мою зону комфорта, снося годами настроенные баррикады на своем пути. Разносит в щепки. Вскрывая до основания, ломая, царапая, разбивая, вытаскивая наружу всю грязь и боль.

* * *

Лекси


Я думаю о нем. Прошла целая неделя, а я никак не могу заставить себя забыть о нашей внезапной встрече. Я так и не поняла, как так вышло. Как мы оба оказались там, где не должны были быть. И мысль о том, что проведение не вмешивается просто так, настойчиво сверлила в висках. Всего одна доза, и я снова подсела. Никчемная наркоманка. Жалкая идиотка, дура.

— Лекси? Звоню-звоню… — Мик заглядывает в кабинет, вопросительно глядя на меня. — Все нормально?

Я не сказала ему, что видела Джейсона. Пусть наслаждается своим триумфом и счастливым отцовством. Лайза родила немного раньше, и они с сыном еще несколько дней задержатся в больнице, а потом я смогу увидеть Мика-младшего. Майкл говорит, что сын похож на него. Они назвали его Филипп. Мне не очень нравится имя, но это их дело, и со мной никто не советовался. Мик выглядит иначе. Он счастлив, и я рада за него. Искренне, всем сердцем. Есть события, особенные события, которые способны изменить все, что еще вчера тебе казалось нерушимым. Рождение ребенка — одно из таких событий. И я не сомневаюсь, что теперь Мик начнет новую главу своей жизни. Без меня в ней. Я уже отыграла свою роль. Хватит.

— Все хорошо, — натягиваю умиротворенную улыбку. Майкл заходит, прикрывая за собой дверь.

— Когда отца на операцию кладут? — обеспокоенно спрашивает Купер, усаживаясь в одно из кресел вокруг стола для совещаний.

— Завтра, — отвечаю я.

— Волнуешься?

— Да. Мы все места себе не находим. Папа молодой еще, но не мальчик. А это довольно сложная операция под общим наркозом.

— Все будет хорошо. Я уверен. Хочешь пойду с тобой? Буду рядом с вами, пока идет операция.

— У тебя есть, о ком заботиться, Мик, — напоминаю я.

— Но ты всегда будешь моим другом, Лекс. Друзья для того и нужны, чтобы подставить плечо в трудную минуту.

— Бедное твое плечо. Как же, наверное, я его отдавила, — горько улыбаюсь я. — Справимся, Мик. Не волнуйся. Что с твоим назначением? — перевожу разговор в деловое русло.

— Ну… — Мик торжественно улыбнулся, горделиво вскинув голову. — Послезавтра состоится последний этап передачи «Dоminick Grоup», на уровне совета директоров. И все, Арчи обещал, что на следующем заседании членов правления «Боско» выдвинет мою кандидатуру на пост топ-менеджера областного подразделения компании в штате Нью-Йорк. Так что теперь очередь за тобой. Пойдешь на мое место?

Я отрицательно качаю головой. Мик слишком преувеличивает мои способности. Я не смогу стать хорошим управленцем. Недостаточно острые зубы, хотя, меня порядком натаскали за последний год.

— Я — аналитик, Мик. И мне хватит того, что я имею.

— Трусиха. — Покачал головой Майкл, но улыбнулся легко и искренне. Он знал или догадывался, что я не соглашусь. — Что будешь делать с миллионом долларов?

— Каким миллионом?

— Проценты за сделку. Я же говорил, что мы неплохо наживемся на «Dоminick Grоup». — самодовольно заявляет Купер. Я невольно хмурюсь, снова мысленно возвращаясь к встрече на крыше.

— Как-то слишком много, — пожимаю плечами, неуверенно глядя на друга.

— Ну, ты блаженная, Лекс. Давай я заберу твою премию? Нет? Вот. — Поднимает вверх указательный палец.

— Теперь ты доволен? — спросила я с некоторой иронией, которую Мик не заметил.

— А знаешь… — задумчиво начал он, глядя в окно за моей спиной. — Не доволен.

— Почему? — удивилась я. — Переплатили, думаешь?

— Нет. Я просто ожидал чего-то другого. Эмоций каких-то. Триумфа победителя, но все оказалось слишком просто, а Джейсон Доминник, вообще, меня разочаровал. Я его иначе запомнил. Более брутальным, что ли. Он даже толком ответить мне не мог, молчал, да глазами хлопал. Хотелось раздавить его, как гадину, а увидел… и жалко даже стало.

— Ты наговоришь, — усмехнулась я. — Иди — ка пожалей.

— Нет, я утрирую. На самом деле, жалости к таким тварям испытывать нельзя. Руку протянешь, а они ее тебе с корнем вырвут. Тебе ли не знать. — Майкл напряженно посмотрел на меня. Я отвела глаза. Мне ли не знать. — Больше не злишься, что я втянул тебя в эту сделку?

— Если скажу, что злюсь, ты что-то сможешь исправить? — холодно спрашиваю я, постукивая кончиком карандаша по поверхности стола.

— Нет.

— Тогда не трать напрасно слова.

Он немного уязвлен моим недружелюбным тоном и быстро удаляется, оставив, наконец, меня в покое. Я возвращаюсь туда, откуда не могу вырваться всю последнюю неделю… Как я оказалась на крыше? Зачем забралась на ограждение? Сейчас сложно объяснить разумно. В тот момент, я просто не могла мыслить рационально, я поддалась эмоциям, боли, которая хлестала меня, оставляя огненные отметины на сердце. Я бежала туда, где можно вдохнуть полной грудью. Конечно, я не собиралась прыгать вниз, но я могла сорваться, черт побери. Какая идиотка. И он видел меня такой. Жалкой. Как раньше. Я так гордилась своими успехами, своим ледяным спокойствием, и что? Где? Куда все делось? Моя душа полна гнева, но я не знаю, кого ненавижу больше. Я не могу работать, и это худшее, что могло случиться. Придется просить отпуск, иначе я натворю дел. Полное погружение в трудовые будни — вот, что спасало меня. Сейчас не осталось даже этого. Операция отца на время блокирует ненужные мысли, но потом все вернется. Знаю. Ударит по новой, больнее.

Я думала, что смогу, справлюсь. Я старалась. Тридцать три месяца, почти тысячу дней, двадцать четыре часа в сутки, я старалась, играла роль, я управляла своей жизнью и мыслями. Три года. Почти три. Неважно. И какие-то жалкие пять минут на крыше разрушили все крепости и баррикады, которые я так старательно воздвигала день за днем.

Джейн звонила мне. Несколько раз. Она оставляла мне сообщения и даже приходила в офис. Я не приняла ее. Не могу. Не знаю, что сказать. Моя злость распространяется и на нее тоже. Она лгала мне, когда говорила, что меня можно вылечить, исправить. Сколько можно? Сколько нужно времени?

Я просто больше не могу, я не вижу смысла. Тупое отчаянье. Хочется выть и биться головой о стены. Ненавижу всех, кто сделал меня такой слабой.

И я безумно устала бороться с собой, со своей памятью, желаниями, мыслями, с внешним миром, который никогда не поймет и не примет меня такой, какой я стала, какой меня сделали. Я не виновата. Так случилось. Но разве кому-то есть дело? Кто сможет понять, протянуть руку, улыбнуться и сказать «я знаю, знаю, что ты чувствуешь»? Никто. Никто. И Джейн не сможет, хотя она делала это не раз. Не помогло. Ничто не поможет.

Мои мысли текут в разные стороны, превращаясь в хаос, противореча и споря, опровергая, коверкая, подменяя понятия, воспоминания, слова. И рациональная частичка меня включает белый экран, давая пятиминутную передышку. Я тяжело дышу, набирая номер Арчибальда. Не внутренний, звоню на личный мобильный.

— Мне нужен отпуск, Арчи, — требую я. Не прошу. Я почти приказала своему боссу дать мне отпуск.

— Но, Лекси, ты долж…

— Я ничего не должна, — резко обрываю я. — И, думаю, я заслужила небольшой перерыв после проделанной работы, которую вы взвалили на меня.

Он молчит, разъяренно дыша в трубку.

— Три дня! — бросает он гневно.

— Неделя.

— Вали.

Я улыбаюсь. Буду скучать по Арчи.

***

Джейсон


— Привет, Джон, — с улыбкой произношу я, без стука врываясь в кабинет своего врача и друга. Он не занят с пациентом, просматривает личные дела, и заметив меня, изумленно смотрит, спустив на нос очки.

— Доминник! — наконец, восклицает он с нескрываемой радостью. Встает и идет ко мне. Мы обнимаемся, как старые друзья, пожимаем друг другу руки. Джон поправился. И выглядит еще солиднее. Рассматривает меня со всех сторон, покачивая головой.

— Отлично выглядишь, Джейс! — заключает он с довольной улыбкой. — Садись на свою любимую кушетку. Кофе? Чай? Или по чуть-чуть? Ты навестить старого знакомого, или за консультацией?

— Кофе, Джон. Я навестить друга и поговорить. Целую неделю собирался, но все никак не мог дойти, — присаживаясь на кушетку, сообщаю я, оглядываясь по сторонам. Тут ничего не изменилось, совсем. Задерживаю взгляд на фотографии жены Джона и двух дочек на столе в рамочке. Обе девочки похожи на мать. Красивые. Я улыбаюсь Марте, помощнице Джона, которая заносит нам кофе.

— Спасибо, — говорю я. Она кивает и оставляет нас.