— Значит, неделю в Нью-Йорке, — задумчиво произносит Джон, внимательно рассматривая меня. Включил режим доктор — пациент.

— Десять дней, — уточнил я, вдыхая божественный аромат кофе. Эту маленькую сладость не мог забыть даже в горах. Варил кофе в турке каждое утро.

— Как там старый Нджы? Не вернулся в монастырь?

— А его примут? — усмехнулся я. — Да и куда он денет своих коз? Он их любит больше, чем молитвы.

— Вижу, что козье молоко, свежий воздух и здоровый образ жизни пошли тебе на пользу, — заметил Джонатан. — Ты похож на взрослого человека, который знает, кто он на самом деле.

— Не совсем. — Я осторожно поставил чашку, и посмотрел в глаза Джона, который вопросительно встретил мой взгляд.

— Я встретился с Александрой, — произношу я. — Мы оба этого не хотели. Вышло случайно.

— Тебе все ещё нельзя к ней приближаться, — осторожно напомнил Джон. Он выглядел встревоженным.

— Я знаю. Но никто не застрахован от случайностей.

— Нью-Йорк — огромный город. И случайности такого рода — редкость, — очень корректно намекнул Риксби на возможное лукавство с моей стороны.

— Может, это судьба, Джон? — спросил я, ища в его лице понимания или поддержку. — Последние годы многое поменяли в моем мировоззрении, и я, как никогда, увидел, насколько масштабен замысел Создателя, когда смотрел на окружающий мир с самой высокой точки Тибета. Возможно, ему нет дела до каждого из нас, но я также понял, что Бог есть и внутри наших душ, которые являются его частью. Можем ли на уровне подсознания идти, ведомые его волей?

— Нджы готовит тебя в проповедники? — мягко улыбнулся Джон. — Наверное, на этом стоит остановиться. Твое место не там, и мы оба знаем, что я прав. Скажу прямо, Джейс. Ты — умный и сильный человек. Несомненно, глубокий, иначе не попал бы под влияние россказней Нджы. Он — буддист, монах, который однажды снял сан и ушел, чтобы быть свободным от уз и правил. Он принадлежит другому миру, религии, менталитету. А твое место здесь, Джейс. Я отправил тебя к Нджы, потому что знал, что только полное удаление от источника боли и разрушения сможет помочь тебе восстановиться. И это случилось. Ты принял прошлое, которое вернулось, ты осознал совершенные ошибки, ты научился быть собой. Но не совершай ошибку, не дели себя на «до» и «после». Обе эти личности — ты. Гармония — вот, что необходимо. Наша религия говорит, что у каждого человека есть ангел на одном плече, и бес на другом. Твоя задача выслушать обоих и принять рациональное решение, Джейс. Ведь, мальчик мой, добро — не всегда абсолютно, как и зло. Между ними необходимо соблюдать равновесие. Только ты в ответе за свои поступки и решения. Возвращайся в реальный мир. Нджы выполнил свою миссию. Уверен, что он не ждет тебя обратно.

— А если я не справлюсь? И все начнется снова? — высказал я свой самый наболевший страх.

— Но пока ты не попробуешь, то никогда не узнаешь, что случится. Так ведь?

— То есть, ты предлагаешь мне рискнуть?

— Я предлагаю тебе начать жить с нового листа, не оглядываясь назад, — улыбнулся Джон.

* * *

После посещения Джона Риксби, я долго гулял по Центральному парку, думая о его словах. Странно, я не говорил с ним напрямую, но он все равно нашел слова, которые словно вдохнули в меня жизнь, подарили надежду, вместо сомнений и хаоса. Джон прав, и в горах мне удалось забыться и вылечить душу, но я слишком углубился, застрял, вместо того, чтобы двигаться дальше, переходить на новую ступень. Прятаться всегда легче, и я занимался именно этим последние годы. Я так берег свой обретенный душевный покой, что позволил себе забыть о многих вещах, которые меня волновали раньше, о целях, желаниях, о людях, которые были дороги. Я думал, что ступил на путь исцеления, и так и было, пока мое затворничество от реальности не превратилось в банальную трусость.

Да, я совершал ужасные поступки. Я причинял боль, выбирал жертву и методично уничтожал ее, выпивая досуха, а потом выбрасывая прочь. Я почти убил единственную женщину, которую было способно полюбить мое больное сердце. Я не мог и не умел по — другому, подчиняясь темной потребности в насилии, которая не отпускала меня, ломала и рушила. С каждым днем превращая в еще большее чудовище, чем я был.

Долгие годы я искал причину, пытаясь найти противоядие, лекарство, или хотя бы объяснение происходящему.

И нашел. Моя жизнь рухнула, раскололась на части. Это действительно страшно — терять себя. Осознавать, что жизнь, которую ты прожил — не твоя. Все, что ты делал, продиктовано кем-то чужим, но на самом деле тобой. Все, что ты знал — ложь. Единственный человек, который мог ответить на все вопросы, предпочел скрыть правду, наблюдая, как я превращаюсь в того, кто однажды разрушил мою личность. Пол не просто отошел в сторону, позволяя мне падать в пропасть, а подкидывал дрова в костер. Что мешало отцу сказать мне правду? Любовь ко мне? Но разве отцовская любовь позволит ребенку становится чудовищем? Он не верил в меня, не считал сильным и стыдился в глубине души. Так же, как стыдился Марка и Брайана. Он не мог воспитать нас настоящими мужчинами, потому что не знал, как. Потому что сам не был мужчиной, защитником, опорой. Он предал мою мать и нас всех. Пол был трусом, прикрывающимся благими намерениями. И я стану таким же, если не прекращу прятать голову в песок.

Не знаю, сколько времени я бродил по парку, наворачивая круги. Уже темнело, когда я почувствовал, что снова уверенно стою на ногах. Джон попал в точку. Нет «до» и «после». Оба Джейсона — я. Мальчик со скрипкой и чудовище с садистскими наклонностями. И я должен найти баланс внутри себя, соединив все лучшее, что было в нас обоих. Почему я не понял этой простой истины в своем добровольном изгнании?

Сам не заметил, как ноги привели меня в кабинет стилиста, который раньше занимался моим имиджем, еще в эпоху блистательного нападающего Джейсона Доминника. Последний раз я держал мяч в руках в Германии. Тогда я был так одержим своей страстью к Лекси, что не мог даже заниматься любимым делом. Я потерял ее, и мною двигала одна идея — вернуть и приручить. Снова. Я готов был пожертвовать всем. Даже карьерой. Я забыл. Я так давно не вспоминал. Но сейчас все вернулось. И прежние чувства ошпарили мое сердце. Я вспомнил боль и гнев, которые испытал, когда отец вывалил мне фотографии и отчеты частных сыщиков, которых он нанял, чтобы следить за Лекси. Я не верил, я готов был убить родного отца…

— Боже, Джейс. Что за ужас? Ты откуда с такими патлами? — сажая меня в кресло, брезгливо морща носик, спросила Мини, распуская мои волосы. Я вырвался из воспоминаний, взглянув в хорошенькое личико имиджмейкера. Иронично улыбнулся.

— Не поверишь, Мин. Зажигал в Таиланде, пока не спустил все состояние. Теперь я нищий, но за стрижку заплачу, — нагло вру, понимая, что завтра пущенный мной слушок появится в сетях, а потом и в газетах. Забавно, что мне, как и раньше, безразлично общественное мнение. Мне вдруг захотелось пошалить. Сделать какую-то глупость. Покурить или выпить. Прожить день в свое удовольствие, ни о чем не думая. Что за черт?

— Серьезно? — зеленые глаза девушки загорелись в предвкушении сенсации. — И как там?

— Потрясно. — Вытягиваю ноги, мечтательно улыбаясь. — Но, знаешь, я тут продал акции, доставшиеся от отца, и думаю, а не вернуться ли мне обратно?

— О, я завидую. Как стричь?

— Как раньше, но без логотипа клуба, разумеется, — сообщил я. — Поехали со мной.

— Ты серьезно? — Мини недоверчиво улыбается, берется за ножницы. — И что мы там будем делать?

— Ну, ходить по вечеринкам, закрытым клубам, участвовать в оргиях. Захватывающе. Тебе понравится. А какие там наркотики. И стоят, как коробка молока. Все время лето, одеваться необязательно. Шорты и сланцы круглый год.

Смеюсь, наблюдая, как глаза Мини становятся все больше и больше.

— Ты издеваешься, Джей? О да, ты просто смеешься надо мной, — она тоже смеется, одним движением обстригая мой длинный хвост. Сразу становится легче.

— Ну, знаешь, в каждой шутке есть доля…

— Шутки. Но я бы поехала. — Она улыбается, но глаза серьезные. — Только дура не поехала бы с тобой.

Она срывает с моих губ искреннюю улыбку. Милая девочка, и льстит так по-доброму, от души.

* * *

Возвращаясь в квартиру Марка с новой прической, застаю его в подавленном настроении. Однако, заметив меня, он вымученно улыбается и выдает вялое:

— Вау, кто-то снова стал похож на самца.

Я оглядываю гостиную, замечая отсутствие Тино, пустую бутылку из-под виски на полу, полную на столике перед креслом, в котором полулежит помятый Марк, один стакан и гора окурков в пепельнице. Попахивает любовной драмой.

Хмурю брови, озадаченно изучая несчастное лицо Марка, прохожу и присаживаюсь в кресло напротив брата. Наливаю виски в его стакан, подношу к носу, осторожно нюхая содержимое.

— Это мое! — ревностно воет Марк пьяным голосом.

— Тебе хватит. — Делаю глоток и морщусь, когда жидкость обжигает горло. Я это пил? Как? — Тьфу, гадость.

— Понимал бы чего, святоша.

— Да, подожди ты выводы делать. Не распробовал я еще. — Делаю еще глоток. Уже лучше идет, но не вкусно. Ставлю на стол. — Что за трагедия случилась? — киваю на груду окурков. В груди разливается приятное тепло, вызывая знакомые ощущения. — С Тони разругались?

— Этот гандон мне изменил, — с отчаянной злостью в голосе, бросает Марк. Я смущенно отвожу глаза. Мне неловко. Отношения брата с его мужчинами для меня полны загадок. Поэтому я никогда не смогу стать тем понимающим советником и утешителем, в котором он нуждается. В однополых парах мне не понятны роли, которые играют участники союза. Я, например, могу сказать, почему мужчина изменяет своей женщине. Но почему мужчина изменяет своему мужчине для меня за гранью понимания. — С бабой, Джейс.

Марк закрыл ладонями лицо, и я испугался, что он сейчас заплачет. Но, слава Богу, этого не случилось.

— Козел. Я все для него. Он же простой бармен, никто. Вытащил его в люди, а он?

— Ты уверен?

— Что, значит, уверен? — злобно смотрит на меня, словно это я виноват.

— Ну, что Тино тебе изменил?

— Я сам видел. Он поехал сегодня к себе. Сказал, что к нему кузина приезжает. Я же знаю, где он живет, и решил сюрприз сделать, а там… Фу. Как он мог? С этой…

— Тино не предупредил тебя, что он би?

— Я никогда не встречаюсь с бисексуалами. Я ему говорил. И он промолчал. Гребаный альфонс.

— Ты не горячись. Тони же не изменил тебе с мужчиной. С женщиной, может быть, не считается?

— Ты идиот? Это хуже. Это настоящий плевок в душу, — кричит на меня Марк. Я понимаю, что поддержать брата в трудную минуту у меня не очень получается.

— Если Тони оказался таким гандоном — твои слова — то, может, это к лучшему, что ты узнал правду сейчас? И когда ты переживешь ваш разрыв, найдешь настоящего человека, который будет тем, кто тебе нужен. Ради тебя самого, а не выгоды или других меркантильных причин.

— Надо же, какой праведник, — усмехается с издевкой Марк, явно не впечатленный. А я старался. — А речи-то какие толкает. Парень, куда ты дел моего брата, который сказал бы мне: иди и порви этому козлу зад, чтобы он больше никогда и не думал так поступать с тобой. Покажи этой твари, кто хозяин, и поставь его на колени, пусть сосет до конца жизни.

Я даже бледнею, услышав сие. Хватаюсь за стакан, выпивая почти половину, закашливаюсь и чувствую себя полным придурком.

— Думаешь, я бы так сказал? — осторожно спрашиваю я.

— Уверен, — заявил Марк, откидываясь на спинку кресла, и устало прикрывая глаза. — Ты сам так бы поступил. А я говорил отцу, что он совершает ошибку, подсовывая тебе те липовые отчеты. Он советовался со мной, а я был против. Я знал, что все кончится плохо. Но ты же его знаешь! Упрямый, как черт. Сам поехал, узнав, что ты в очередной раз не вышел на поле. Такая блестящая карьера, неужели ОНА этого стоила, Джейс? — он поворачивает голову, открывая глаза. Пьяный взгляд вопросительно фокусируется на мне. Что он такое несет? Внутри меня поднимается черная волна негодования, достигая груди, ударяет в сердце.

— Что значит липовые? — Сквозь зубы, спрашиваю я ледяным тоном. Марк приподнимает голову, на лицо его появляется осознанное… виноватое, мать его, выражение.

— Джейс, я, наверное, что-то перепутал, — он лжет. Я свирепею, когда кое-что начинает складываться в моем сознании.

— Если я захочу узнать правду, то сделаю это быстро, — предупреждаю брата, требовательно глядя на него. Марк прищурился, спокойно встретив мой гневный взгляд. И его удар оказался сильнее, чем я рассчитывал.

— Я тоже так думал, Джейс, — кивнул он. — Ты готов был бросить карьеру, ради этой девушки, но не удосужился проверить информацию, которую предоставил тебе отец. Ты просто хотел верить, что она шлюха, которая сразу начала прыгать из койки в койку, избавившись от ненужной беременности. Тебе нужен был повод, чтобы сделать с ней то, что ты сделал.