Ребекка Форстер - Оглянись на бегу

Мимо протарахтела моторка и исчезла за горизонтом. Лодка качнулась на поднятой ею волне. Дейни поднялась и села, прислонившись спиной к мотору. Рыбак-мексиканец не сводил с нее глаз, но ее это не беспокоило. Непонятная тревога охватила ее. Не оттого, что качнулась лодка. И не оттого, что мексиканец пожирал ее похотливым взглядом. Дейни вдруг вспомнила, как смотрел Блейк на Сирину, когда они погружались в глубину моря. У него были такие странные глаза. При одном воспоминании об этом Дейни стало как-то не по себе… тревожно… нет, страшно.

– Черт! – пробормотала она.

Дейни пыталась избавиться от непонятного страха, но руки ее дрожали, а в горле стоял тугой ком. Она подошла к борту и, приложив руку козырьком к глазам, вгляделась в воду. Все в порядке. Блейк работает – создает прекрасные фотографии, которые скоро появятся на страницах каждого журнала. Сирина позирует, изображает морскую богиню. А Дейни сидит в лодке с человеком, не знающим ее языка, не понимающим ее предчувствий. Неудивительно – она и сама не знает, что с ней такое… И вдруг Дейни поняла. Блейк в беде! Она должна быть с ним! Если он погибнет… Нет, о таком Дейни не могла даже думать. Мгновенно она забросила на спину кислородный баллон, натянула на голову маску и прыгнула в теплую, ласковую, смертельно опасную воду. Рыбак что-то крикнул вслед, но Дейни не понимала его слов.

Сирина беспомощно дергала за платье, но оно никак не отцеплялось от скалы. Она видела дно, пещеру, рыб – и Блейка. Господи, он же совсем рядом! Неужели он не видит, что она задыхается? Сирина широко открыла рот, пытаясь позвать на помощь, но не могла издать ни звука. Волосы ее развевались, словно змеи Медузы. Она отчаянно боролась за жизнь.

Блейк ни на что не обращал внимания. Он снимал.

Бесстрастная камера фиксировала каждый новый поворот головы, движение тела, выражение лица. Блейк видел, как тревога Сирины сменяется болью и страхом, страх – ужасом, ужас – паникой. Но не двигался, завороженный волнующей красотой ее страданий. Здесь, в молчаливых глубинах, в каком-то волшебном бреду он забыл обо всем на свете ради прекрасного образа. Он забыл, что образ – лишь отражение человека, такого же, как он сам.

Последний снимок он сделал в тот миг, когда Дейни подплыла к девушке и поднесла к ее рту спасительную трубку. Затем обернулась, ища взглядом Блейка.

Предчувствие ее не обмануло. В беду попал Блейк – хотя и не только он. Как он дошел до такого? Как мог ради прекрасного, но иллюзорного образа обречь человека на мучительную смерть? Это невероятно, этого не должно было случиться. Однако все-таки случилось, и Дейни знала, что в этом ее вина.

Дейни повернулась к перепуганной девушке и осторожно взяла у нее трубку, вдохнула, затем отдала обратно. Она не слышала, как подплыл Блейк: лишь почувствовала, как он обнял их обеих и повлек за собой наверх. Дейни видела, что руки у него дрожат, но не знала, что по лицу под маской текут слезы.

Забытая камера медленно опускалась на дно. Сирине не быть звездой, и Блейку не войти в историю. Дейни никогда не напомнит ему об этом дне; он никогда больше не поддастся страсти, которой нет имени и оправдания.

– Мисс Кортленд, позвольте вам напомнить, что вы находитесь под присягой и отвечаете за свои слова, произнесенные перед комиссией, так же, как если бы выступали свидетелем в суде. Итак, повторяю вопрос: что вам, как совладельцу рекламного агентства Грина, известно об особенностях взаимоотношений между агентством, компанией «Рэдисон Кемикал» и сенатором Грантом?

Дейни сидела за длинным столом, напротив председателя. На ней был элегантный черный костюм, черные чулки, черные туфли – траур по мечте. Светлели только волосы и белое, словно мрамор, лицо. Ресницы Дейни затрепетали. Она не сразу подняла глаза – даже такое простое действие теперь давалось ей с трудом. Но наконец взглянула прямо в лицо своим мучителям.

– Я повторяю вам, джентльмены, мне неизвестно ни о каких особенностях взаимоотношений сенатора Гранта с «Рэдисон Кемикал». Я знаю, что оба они были клиентами агентства Грина. Мне известно также, что распределением средств занимался лично мистер Грин и больше ни один служащий организации, известной как «Агентство Грина», ничего не знал о каких-либо специфических финансовых проблемах, связанных с этими счетами.

Адвокат, сидящий рядом, успокаивающе сжал ее руку.

– Мисс Кортленд, вы хотите убедить комиссию, будто вы не знали о том, что «Рэдисон Кемикал» оплачивает рекламу сенатора Гранта?

– Я не работала со счетами сенатора. Мы с мистером Грином разделили работу между собой. При встречах мы обсуждали главную линию фирмы, не вдаваясь в частные вопросы.

– Не кажется ли вам, мисс Кортленд, нелепым утверждать, будто сенатор не знал, что его реклама занимает больше времени на телевидении, чем могут позволить его средства?

– Это вполне возможно, – тихо ответила Дейни, но лицо ее оживилось. В последние дни слишком много обрушилось на нее такого, чего она не понимала и не могла понять. Но на этот вопрос она знала точный, профессиональный ответ. – Сенатор – не специалист в рекламном бизнесе. Если мистер Грин сказал ему, что его средств для такой рекламы достаточно, у сенатора не было оснований ему не верить.

Председатель театрально вздохнул и откинулся на спинку кожаного кресла.

– Мисс Кортленд, зачем «Рэдисон Кемикал» перекачивать деньги в фонд кампании сенатора Гранта, если сам сенатор ничего об этом не знал? Это бессмыслица! Очевидно, у сенатора Гранта существовала с ними некая договоренность. С какой стати они стали бы помогать ему бескорыстно?

Дейни взглянула ему прямо в лицо. Глаза ее были синими и твердыми, как сапфир.

– Не знаю, сэр. Я бы посоветовала вам спросить у тех, кто может вам ответить.

– Мы пытались, мисс Кортленд, но сенатор Грант отрицает всякую связь с «Рэдисон Кемикал», а мистер Грин… – Сенатор значительно нахмурился. Он явно наслаждался, чувствуя себя в центре внимания.

– Я знаю, – прервала его Дейни. Сейчас он скажет, что мистер Грин скрылся от правосудия, а она не хотела этого слышать. Руди не преступник. И не трус. Он – любящий мужчина. После того ужасного дня Сирина умоляла его увезти ее прочь – и Руди бросил все и уехал, потому что любил ее. Он не знал, что связь Александера с «Рэдисон» стала известна и началось расследование. Дейни понятия не имела, где сейчас Руди и Сирина – и не хотела знать. Достаточно того, что они покинули этот блестящий, лживый мир – суетный мир иллюзий.

– Дейни! – Адвокат приобнял ее за плечи. – С вами все в порядке?

Дейни кивнула и подняла глаза. Сенаторы перешептывались, глядя на нее. Но Дейни не интересовало, что они о ней говорят. Она ничего не знает. Она ничего им не может объяснить. Боже, как она устала!

– Спасибо, мисс Кортленд. Думаю, это все.

Адвокат поднялся с места.

– Должна ли мисс Кортленд оставаться в Вашингтоне?

– Нет, сэр, она может уехать, когда захочет. Комиссия по этике вынесет решение немедленно. Скоро выборы, и нам не хотелось бы затягивать дело о коррупции.

Вот так, без всякой помпы закончили это дело господа сенаторы. А как торжественно начинали допрос, как строго предупреждали об ответственности! Впрочем, Дейни было все равно. Она устала. Ей хотелось только одного – вернуться домой.

– Александер? Входи, мой мальчик.

Александер проскользнул в комнату. Эрик остался снаружи. Он сделал все, что мог, чтобы спасти шею босса от петли: но при встрече с Бассетом помощник был не нужен.

– Льюис, вы хотели меня видеть?

Льюис ухмыльнулся. На этот раз Александер заговорил первым. И серые глаза уже не блестят холодным оловянным блеском. Побитый щенок скулит и просится домой. Тюрьмы боится! Что ж, посмотрим, что с ним делать.

– Садись, Александер. Будь как дома. – Не удостаивая коллегу рукопожатия, Льюис отпил из бокала и наклонился над столом. Он улыбался во весь рот, просто сиял. Давненько он не испытывал такого удовольствия. Жаль, что у него мало времени, – но комиссия ждет.

– Спасибо, Льюис.

– Всегда рад, мой мальчик. – Бассет прокашлялся, помолчал немного и заговорил: – У тебя неприятности, сынок. Крупные неприятности. Ты, мой мальчик, увяз по уши. И, по совести, не скажу, что меня это огорчает. Ведь ты меня очень обидел, Александер, а я не забываю обид. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Александер поднял глаза и вздрогнул, словно только сейчас заметил, как чудовищно уродлив его собеседник. Льюис нахмурился. Он ждал ответа.

– Ты понял, о чем я? – прорычал он.

– Да, – тихо ответил Александер.

– Громче, мальчик, – приказал Льюис.

Александер сжал губы, чтобы удержать рвущиеся наружу проклятия. Этот ублюдок ждет его унижения! Не дождется! Он вернется в комиссию, скажет им все, что они хотят услышать, и покончит с этим!

Но Александер не вышел из комнаты. Он открыл рот и громко, отчетливо произнес:

– Да, я понимаю, что вы хотите сказать.

– Отлично, – протянул Льюис. Он снова улыбался. – Мне нравится, когда слуги ко мне почтительны. Скажи-ка, Александер, ты все еще хочешь быть избранным на следующий срок? А? – Льюис вздохнул и заворочался в кресле. – Действительно, что тебе делать дома? Жены нет. Дочь не хочет тебя видеть. Та рыжая шлюшка, как я слышал, тоже исчезла с горизонта. Мне тебя жаль, мой мальчик.

Льюис издал новый вздох и скорбно почмокал губами. Боже, как он наслаждался собой!

– Короче, Александер, – заговорил он, отодвигаясь от стола, – не будем тянуть резину. Ты по уши в дерьме и выбраться из него самостоятельно не можешь. Положим, парни из комиссии не хотят скандала – боятся, что всплывут наружу их собственные грешки. Ну а мне бояться нечего. Я много лет сижу в сенате. Никто и не помнит тех времен, когда меня здесь не было. Я могу то, чего не могут другие. Я могу тебя погубить, мой мальчик, – а могу спасти твою шкуру. Мне нужно знать, чего ты сам хочешь?

Александер поднял глаза на человека за столом. На уродливого старика, держащего в руках его жизнь. Этого не может быть, думал он. Это сон. Льюис молчал, ожидая ответа. На мгновение Александер заколебался. Неужели все так безнадежно? В конце концов, он уже не тот, что прежде. У него много друзей – и только один враг. Может быть, стоит попытаться…

– Знаешь, Александер, я тут познакомился с твоим приятелем, – промурлыкал Льюис. – С парнем по имени Льюеллен. Если не ошибаюсь, у него химическая компания. Мы сегодня вместе обедаем. М-да… обедаем вместе… Так что же, мой мальчик? Тебе нужна помощь? Ты хочешь, чтобы я тебе помог?

Топор упал и отрезал для Александера всякую надежду на спасение. Он закрыл лицо руками, потер глаза, словно надеясь проснуться. Но не проснулся. Льюис ждал ответа. У Александера Гранта не было выхода.

– Да, Льюис, я буду очень благодарен, если вы мне поможете.

– Не так! – погрозил пальцем Льюис. – Не слышу искренней благодарности. Попроси меня, как старого друга и покровителя. Как доброго господина. Ведь отныне я – твой господин.

– Пожалуйста, Льюис! – взмолился Александер. – Помогите мне! Мне очень нужна ваша помощь! Пожалуйста!

– Блестяще, Александер. Блестяще!

Льюис вышел из кабинета, унося с собой все свое могущество. Александер остался в кресле, закрыв лицо руками, – бессильный, жалкий и одинокий. Но разве когда-нибудь он был иным?

– Встретимся тринадцатого числа, и я покажу вам макет. В четыре тридцать. Да. Конечно. До свидания.

Дейни повесила трубку, вычеркнула из блокнота запись «Банк Санта-Моника» и взглянула на часы. Почти пять. Повернувшись в кресле, она включила радио. Передавали новости. Выборы были в разгаре, и Александер Грант уверенно шел к победе.

Дейни выключила радио и откинулась на спинку кресла. Сегодня был трудный день. Как и все предыдущие дни. Но Дейни справилась. Она сохранила все контракты, кроме договоров с Грантом и «Рэдисон». Правда, «Эшли Косметикс», узнав, что Сирина больше сниматься не будет, сильно урезали бюджет. Но ничего, жить можно. И агентство выжило. Когда Руди и Сирина вернутся, Дейни передаст им процветающее дело. Это самое меньшее, что она может для них сделать после…

– Дейни! – Тихий голос и робкий стук в дверь. Дейни обернулась. На пороге стояла Лора. Дейни кивнула, приглашая ее войти.

– Пожалуйста, подпиши документы для кампании «Апач».

Дейни просмотрела бумаги, расписалась и отдала их Лоре. Но та не уходила.

– Что-нибудь еще? – спросила Дейни. Ей не терпелось поскорей оказаться дома.

– Дейни, я… – К чести Лоры, она смотрела Дейни в глаза. А вот заговорить никак не могла. С самого возвращения Дейни они едва ли обменялись тремя словами. – Дейни, я хочу знать, почему.

– Что почему, Лора?

– Почему я еще здесь?

Дейни рассмеялась горьким, невеселым смехом. Бросила ручку в портфель и защелкнула замок.