– Митc Шарет! Митc Шарет!

Шарлотта часто заморгала и недоуменно уставилась на горничную. Эта девушка совсем недавно начала работать в их доме. Она ужасно говорила по-английски, но после четырнадцати лет жизни в Шанхае Шарлотта научилась понимать ломаный английский.

– Доброе утро, Мей Су, – сказала она. Кажется, именно так звали девушку. В Китае так много женских имен, начинающихся на «Мей», что немудрено было и перепутать. – Что…

– Пойжалуй, митс Шарет. Тва малчи.

Тва малчи? Это, наверное, означает "твой мальчик".

– Уильям? – спросила она.

– Эйе, эйе, эйе, – запинаясь, произнесла горничная и схватила Шарлотту за руку, пытаясь стащить ее с кровати. И тут девушка вспомнила о своей разрезанной на куски ночной сорочке. Она не может встать с кровати, представ перед горничной в обнаженном виде. Никто не должен видеть ее наготу. Но если Уильям действительно в беде…

Шарлотта прислушалась. Ее комната находилась рядом с детской, поэтому она слышала любой шум, доносившийся оттуда. Но сейчас там было совсем тихо. Интересно, что означает эта тишина? Честно говоря, Уильяму было свойственно создавать шум и беспорядок везде, где бы он ни появлялся. И молоденькие неопытные горничные всегда попадались на эту удочку и поднимали тревогу. Но…

– Пойди и найди Кен Джина, – резко приказала она. – Я приду прямо туда.

– Эйе, нет! – запричитала горничная, совершенно потеряв рассудок. – Тва малчи…

Шарлотта в отчаянии оперлась на локоть. Черт бы побрал эту ее наготу!

– Подай мой халат и расскажи, что произошло, – сказала она на шанхайском диалекте, надеясь отвлечь девушку. И у нее это получилось. Девушка бросилась за ее домашним халатом, а Шарлотта тем временем выпрыгнула из кровати и швырнула свою разрезанную сорочку в камин. Мей Су подлетела к ней с халатом в руках и наконец ответила на все ее вопросы.

– Мальчик, – учащенно дыша, произнесла она на своем родном языке, – не двигается. Его мать только плачет и молится. Мы незнаем…

– Иди за Кен Джином. Он разбирается в медицине, – приказала Шарлотта. Почему она решила, что он поможет в этой ситуации? Наверное, потому, что вчера она видела, как он втыкал в свое тело иголки, чтобы излечить себя от какого-то недуга, а ночью своими умелыми действиями вызвал у нее целую бурю восхитительных ощущений. А самое главное – Кен Джин был единственным в их доме человеком, который в трудные моменты всегда сохранял хладнокровие и рассудительность. В такие минуты она посылала за ним. С тех пор как молодой человек начал работать у ее отца первым помощником, он стал для нее надежной опорой во всем. Но Мей Су, качая головой, кричала все громче и громче.

– Нет дома! Ушел рано утром!

Шарлотта продолжала одеваться. Натягивая на себя домашнее платье без корсета, она почувствовала, что у нее внутри все похолодело.

– Куда он ушел? – спросила она таким спокойным и бесстрастным голосом, как будто бы ей действительно было абсолютно все равно.

– Никто не знает, – ответила девушка. – Мисс, тва мальчик, пожалуйста…

Шарлотта направилась к двери, но остановилась и, подойдя к камину, взяла коробку спичек. Она бросила ее горничной.

– Мей Су, пожалуйста, сожги мою ночную сорочку. Она мне так надоела, что, кажется, я разорвала ее ночью, – сказала она и выскочила в коридор.

Как только Шарлотта вошла в комнату Уильяма, она мгновенно поняла, что произошло. Окинув взглядом представшую перед ней картину, девушка тут же решила, что во всем виновата только она. Ее брат лежал на холодном полу, свернувшись калачиком. На его левой ноге красовался синяк, а костяшки пальцев были разбиты в кровь. На теле подростка, вероятно, были и другие повреждения: когда Уильям закатывал истерику, он полностью терял над собой контроль. По всей комнате была разбросана изорванная одежда. Каким-то чудом на одной ноге остался ботинок. Скорее всего, когда начался припадок, брат был полностью одет.

Сейчас Уильям неподвижно лежал на полу. По привычке Шарлотта в первую очередь проверила, жив ли он. Мальчик дышал и, похоже, ничего себе не сломал. Не заметила она и кровоподтеков. Наверное, он просто очень замерз. Она схватила любимое синее одеяло Уильяма и накрыла его.

Затем она повернулась к матери. Та стояла на коленях возле шкафа и молилась, сжимая в руках четки. Методично перебирая их, женщина шевелила губами, что-то беззвучно шепча себе под нос. Шарлотта знала, что мать не будет ни с кем разговаривать, пока не закончит молиться, и решила пока привести в порядок детскую. Возле нее в ожидании дальнейших приказаний топталась няня. Она стояла в тени, и девушка сначала даже не заметила ее. Няне уже не раз приходилось наблюдать истерические приступы Уильяма, и она знала, что нужно делать. К приходу Шарлотты женщина успела почти все убрать, и поэтому девушке оставалось только сложить вещи брата, а затем сесть в одно-единственное кресло, находившееся в комнате и ждать, когда мать закончит молиться. Шарлотта опустилась в большое новомодное кресло с подушками, которое было при кручено к полу, и отметила про себя, что мать, к сожалению, перебрала только половину бусин на четках, а это, соответственно, означало, что она прочитала только половину всех своих молитв. Понимая, что ей предстояло еще долго ждать, девушка огляделась по сторонам. Солнце светило уже достаточно ярко. По-видимому, утро было в самом разгаре. Уильям наверняка проснулся в свое обычное время, а ее, к несчастью, в этот момент не оказалось рядом. И поскольку, кроме нее, никто не мог справиться с его буйным темпераментом, он решил закатить истерику. Для Уильяма никогда не было важно, по какому поводу он хотел покапризничать. Причин для этого ему всегда хватало. Один раз он вышел из себя только потому, что в комнате были задернуты шторы. А однажды мальчишка разбушевался из-за того, что ему не понравился цвет одеяла, – оно было ярко-голубое. После этого мать целый месяц муштровала всех слуг в доме, доводя их просто до безумия. Она постоянно заставляла их вовремя открывать шторы, проверять, чтобы цвет белья соответствовал вкусам Уильяма, и стараться во всем угождать избалованному отпрыску Виксов. Даже стены в его комнате перекрасили именно в тот цвет, который ему нравился.

Однако Уильям был достаточно изобретателен и постоянно находил все новые и новые причины для того, чтобы устроить очередную истерику. В конце концов Шарлотта решила положить конец причудам, которые порядком всем надоели. По ее приказанию стены в комнате покрасили в бледно-голубой цвет, вынесли ковер, оставив деревянный пол абсолютно голым. Кроме того, из комнаты убрали всю мебель, включая книжные полки и оконные карнизы со шторами. Спальня Уильяма стала практически пустой, если не считать матраса, который теперь лежал прямо на полу, и постельного белья. Даже одежду Уильяма хранили в отдельной комнате.

К удивлению всех, истерические припадки Уильяма стали случаться реже.

После этого Шарлотта распорядилась, чтобы в комнату постепенно вернули мебель. Первым внесли кресло, предусмотрительно прикрутив его к полу, чтобы в один прекрасный день, когда мальчик подрастет и станет достаточно сильным, он не смог выбросить его из окна. Потом поставили книжный шкаф, ножки которого тоже привинтили к полу. В этом шкафу находились три мягкие игрушки и две книги. И еще в комнате было с полудюжины одеял различных цветов.

Как раз сейчас няня убирала одеяла с пола. Она уже поста? вила на место книги и игрушки. Сегодня с Уильямом случился сильный припадок и он даже потерял сознание. Теперь из его комнаты опять придется вынести все вещи. Пройдет не меньше недели, прежде чем он снова начнет спокойно реагировать на что-нибудь, кроме деревянного пола и своего одеяла. Шарлотта молилась о том, чтобы из комнаты не пришлось выносить его кровать. То, что ее брату приходилось спать на полу, не способствовало улучшению его здоровья. Но это было все-таки лучше, чем переживать бесконечные приступы.

Она вздохнула и посмотрела на Уильяма. Неужели это она виновата в том, что с ним произошел припадок? Шарлотта была уверена, что смогла бы предотвратить это несчастье. За годы проб и ошибок у нее выработалось некое шестое чувство, и она интуитивно чувствовала, когда у брата должен случиться следующий приступ. Девушка прекрасно знала все признаки, предшествующие припадку, и готова была остановить его. Полумрак, полное спокойствие и тишина – вот все, что было необходимо для этого. Именно так она уже много раз справлялась с бедой.

Но сегодня ее не оказалось рядом с несчастным мальчиком. Она решила поспать и предоставить матери и няне самим со всем справляться. На самом деле она пропустила самый важный момент утренней трагедии из-за того, что просто обессилела после своего ночного приключения и проспала. И вот сейчас состояние Уильяма ухудшилось. Снова ухудшилось. Приступ, был таким же сильным, как и в раннем детстве, и теперь ей придется потратить многие месяцы на то, чтобы привести его в более или менее нормальное состояние. Хотя, признаться, у нее уже не осталось никаких надежд на выздоровление брата.

Почему она не проснулась вовремя? Почему Уильям такой беспомощный? Может, это ее вина? Может, она что-то делает неправильно?

– Это все грехи твоего отца.

Шарлотта подняла глаза. Мать старалась говорить тихо, чтобы не потревожить Уильяма. Мальчик, скорее всего, еще очень долго будет спать, но на всякий случай они перешли на шепот. Уильяма ни в коем случае нельзя было пугать: обычно он очень плохо на это реагировал.

– Что сделал папа?

– Он сегодня не ночевал дома.

Значит, пьянствовал где-нибудь, как и всегда, подумала Шарлотта.

– Но Уильям не грешник, – заметила девушка. Они с матерью уже не раз заводили спор на эту тему, когда у мальчика случались приступы.

– Бог сам выбирает, как следует наказать человека, и не нам решать, кто и как будет страдать.

– А если это не так, мама? Что, если…

– Я закажу еще одну мессу, – прервала ее миссис Вике. – Может быть, благодаря этому Уильям скорее выздоровеет, – добавила она.

Женщина осторожно подползла к сыну. Она не посмела прикоснуться к нему, опасаясь, что он проснется. Но ей очень хотелось обнять его. Миссис Вике водила рукой над его спиной, плечами, головой и наконец опустила ее на свои колени.

– Прости меня, мой маленький мальчик. Я очень-очень виновата перед тобой, – глухо произнесла она.

В голосе матери звучала такая безысходность, что сердце Шарлотты просто разрывалось от боли. Она не могла больше молчать.

– Ты, мама, уже давно искупила все свои грехи. Я уверена, что Господь простил тебя, – сказала она.

Мать резко поднялась на ноги, и Шарлотта увидела, что в ее глазах стоят слезы.

– Только Господь Бог может знать, искупила ли я грехи или нет. Я много пила и не следила за собой, когда была беременна. И Господь покарал моего сына за мои прегрешения.

– Все это давно в прошлом, мама. Господь простил тебя, – повторила Шарлотта. Она готова была бесконечно молиться, чтобы в один прекрасный день мать поверила ей.

Когда-нибудь она, возможно, и поверит, но явно не сегодня. Мать снова повернулась к Уильяму.

– Его слабоумие – наказание за мои грехи. Припадок Уильяма… – Миссис Вике всхлипнула. – В этом повинен твой отец, – сказала она, покачав головой. Затем мать вздохнула и направилась к двери. – Няня побудет с ним, пока он не проснется. А тебе, Шарлотта, необходимо привести в порядок свои волосы. Аккуратность – это тоже дело богоугодное, – заметила она и, повернувшись, снова посмотрела на неподвижно лежавшего Уильяма. – Учись на моих грехах, Шарлотта, и не повторяй родительских ошибок. За твои грехи будут расплачиваться твои дети.

С этими словами она покинула комнату, и Шарлотта окончательно убедилась в том, что вся вина за случившееся лежит исключительно на ней. Отец очень часто устраивал ночные кутежи то в одной, то в другой иностранной концессии Шанхая. Однако приступы у Уильяма случались далеко не каждую ночь в отсутствие отца. Она могла припомнить как минимум с десяток случаев, когда ночные оргии родителя никак не отразились на здоровье брата. Но как часто Шарлотта проводила ночь, предаваясь пороку? И ответ на этот вопрос напрашивался сам собой!

Мысль об этом привела ее в трепет. Неужели это действительно кара Господня? Неужели именно она виновата в том, что у Уильяма снова случился приступ? Мальчик наверняка был бы в полном порядке, если бы она проснулась в тот момент, когда у него начался припадок. Однако она чересчур долго спала, поскольку очень утомилась ночью. И еще потому… что она избрала путь разврата и греха.

Шарлотта в ужасе вскочила на ноги. Она вся дрожала. Нет, этого не может быть! Болезнь Уильяма никак не связана с грехами окружающих его людей. Если бы это была правда, то на свете оказалось бы намного больше больных детей, лежащих без сознания на голом полу. И все же это не простое совпадение. Наверное, ей следует пойти вместе с матерью в церковь и отслужить молебен – в любом случае это не будет лишним. Она помолится, чтобы Господь простил ее грехи, и попросит его наставить ее на путь истинный. Потом, может быть, она снова почитает Библию.