Мэделин Мартин - Огненное сердце

– Как занимательно, – произнесла стоявшая поодаль Лотти.

Леди Элеонора предпочла бы сейчас остаться с Чарльзом наедине, чтобы получить ответ на волновавший ее вопрос. Он сам хотел того же и одновременно страшился. Мысли об Элеоноре посещали его все чаще после знаменательного бала-маскарада. Он против воли вспоминал их поцелуй, прикосновения…

К тому же пора дать ответ, которого она так ждала.

Чарльз провел рукой по гладкой обложке. Тайна, которую он должен узнать, зашифрована на одной из страниц этой или похожей тетради. Ему необходимо получить все дневники, а значит, придется согласиться на условие их владелицы. Бог не оставит его, не вынудит сдержать слово. И поможет унять страсть.

Чтение дневников было занятием куда более интересным, чем поиск нужной страницы с трафаретом. Лотти, несмотря на недавнее заявление, нашла занятие скучным, извинилась и покинула гостиную.

Элеонора почувствовала, как сердце забилось быстрее, ведь они с Чарльзом остались наедине. Теперь она непременно заставит его ответить.

– Можем пропускать страницы с изображениями…

Он был совсем рядом, его теплое дыхание ласкало шею, будило волнующие воспоминания, от которых по телу бежали мурашки, будто шампанское с пузырьками стекало по коже.

– Отличная мысль.

Конечно, ведь им нужны только буквы, а их там нет. К тому же Элеонора боялась наткнуться на фривольные картинки, а такие были, она их видела, но ни за что бы не призналась Чарльзу.

Она попыталась перевернуть страницу с нарисованной башней, но зацепилась краем перчатки и перелистнула сразу несколько.

– Вам лучше их снять, – заметил Чарльз.

Взял из ее рук тетрадь и отложил в сторону вместе с трафаретом. Затем потянулся к ее руке, и Элеонора замерла. Расстегнув пуговицу, он скользнул пальцами по запястью и потянул ткань на себя. Когда же ее кожа стала такой чувствительной, что легкое прикосновение кажется возбуждающе интимным?

– Лорд Чарльз… – прошептала она.

– Просто Чарльз. – Он говорил тихо, медленно и удивительно спокойно. – Называйте меня Чарльз, Элеонора.

Во рту у нее мгновенно пересохло, и она поняла, что не сможет больше произнести ни слова. Не в силах отвести взгляд от его глаз, она кивнула. Перчатки были сняты, и ее руки лежали в его ладонях. Пальцы его были длинными, в нескольких местах кожа огрубела. Они сидели, наслаждаясь прикосновениями, и молчали.

Чувствуя, как учащается пульс, Элеонора подумала, заметит ли это Чарльз. Кончиками пальцев он нежно гладил ее руки, словно изучая. Невыносимо было желание закрыть глаза и отдаться восхитительным ощущениям. В каждом движении было столько чувственности, что она смутилась и покраснела.

– Не стоит этого делать, – пролепетала Элеонора.

– Это недопустимо, – закончил он, откашлявшись. – Вы правы, прошу меня простить.

Переложив перчатки на столик, он вложил ей в руки дневник. Ее кожа горела, пальцы дрожали так сильно, что она боялась не удержать тетрадь.

– Вам есть что мне сказать? – Голос тоже дрогнул, и она мысленно отругала себя за слабость. – Я имею в виду мое условие.

– Чарльз. Вы так и не назвали меня по имени, – нежно произнес он.

«Господь всемогущий, неужели он ждет, когда я упаду в обморок от переполняющих меня чувств», – подумала она про себя.

– Ответьте, пожалуйста, Чарльз, – попросила она и вдруг удивилась тому, какое удовольствие испытывает, произнося его имя.

– Да, Элеонора. – Он опустил глаза, будто погрузился в чтение. – Мой ответ – да.

Он взял трафарет, давая понять, что они могут продолжать. От нее не укрылось, как предательски подпрыгнул несколько раз металлический прямоугольник, выдавая нервное состояние герцога.

Элеоноре неожиданно стало легче от осознания того, что Чарльз испытывает схожие с ее переживаниями чувства, что и ему сдержанность дается с трудом.

Он перелистывал страницы и перекладывал трафарет, склоняясь при этом так близко к ней, что касался плечом. Она ощущала тепло его тела сквозь платье, испытывала ни с чем не сравнимое волнение, когда Чарльз касался обнаженной кожи ее руки, трепеща до самых кончиков пальцев. Элеонора страстно желала прижаться к нему всем телом, она смотрела на страницы, но ничего не видела и лишь вдыхала его экзотический аромат, полностью погруженная в свои ощущения. Хочется верить, что Чарльз, в отличие от нее, способен сосредоточиться и со всей серьезностью отдаваться работе.

Временами он искоса посматривал на нее, взглядывая на ее губы, словно хотел поцеловать ее, как тогда, на маскараде.

На одной из страниц Элеонора увидела рисунок женщины, единственной одеждой которой был кусок ткани, похожей на палантин. Обернутый вокруг стана, он являл собой некое подобие юбки с высоким корсажем. Полупрозрачная ткань не прикрывала, а скорее привлекала внимание к груди. Рука ее была поднята вверх, средний и большой пальцы сомкнуты, женщина смотрела прямо на них бездонными глазами, обрамленными завидной густоты темными ресницами.

Она была красива, но наряд Элеонора сочла возмутительным. В дневниках отца не было ничего похожего. Она отпрянула, задохнувшись от негодования, и посмотрела на Чарльза с недоумением.

– Подобные рисунки не для глаз леди. Их в дневниках немало, – произнес он.

Элеонора сглотнула ком.

– Кто это? Куртизанка?

– Гавази. Уличная танцовщица.

– Она почти раздета.

Ужас, охвативший Элеонору, сменился любопытством. Она потянулась, взяла тетрадь и по-новому разглядела рисунок. Молодая леди была не настолько наивна, чтобы не понимать, каким еще способом, кроме танцев, красавица зарабатывает на жизнь. Поражало, что на лице не было и тени стыда, женщина явно гордилась собой. Элеонора оглядела свои руки. Как смешно ощущать неловкость, только сняв перчатки, когда перед тобой полуобнаженная прелестница, вполне довольная своим видом.

– Да, это неприлично.

– Как и оставаться с вами наедине, – добавила Элеонора. – И еще находиться в доме куртизанки, читать этот дневник, целоваться на террасе и выдвигать матримониальные условия. Похоже, я постоянно делаю вещи, которые абсолютно недопустимы для истинной леди.

Элеонора замолчала, пораженная тем, что произнесла вслух. Внезапный эмоциональный порыв был, кажется, первым в ее жизни. Он давал ощущение внутренней свободы и счастья. И желание сделать следующий шаг.

* * *

Чарльзу приходилось преодолевать себя все время, проведенное с леди Элеонорой. Раньше было намного проще. Тогда он мог смотреть на нее с презрением, как на дочь врага, разрушившего его мечты. Но теперь, когда он видел, с какой решимостью она старается избавиться от своей надменности, скрытности и холодности, как откровенно интересуется его мнением и просит совета, ему все сложнее было ненавидеть девушку. А стоит ему подумать о сладостном вкусе ее губ, он вовсе забывает о том, что собирался держаться от Элеоноры на расстоянии.

Какого черта он просил называть его просто по имени? Из ее уст оно звучало совершенно по-особенному. Он мог бы поклясться, что в ее голосе слышалась нежность. Кроме того, герцога сбивал с толку исходивший от Элеоноры аромат жасмина, от него некуда было деться, ведь она стояла так близко! И зачем у платья такой глубокий вырез? Это тоже затуманивало разум Чарльза, соблазняло украдкой взглянуть на ее грудь еще и еще раз.

И никуда не денешься от того, что обретенная радость жизни изменила Элеонору, сделала ее невероятно привлекательной.

Чарльз посмотрел на нее и увидел, как в глазах ее вспыхнула страсть. Он подался вперед, как мотылек, летевший на пламя, желая немедленно прикоснуться к ней.

Он должен себя контролировать. Надо немедленно уйти. Или попросить Лотти вернуться. Необходимо срочно что-то предпринять!

Его ум принялся лихорадочно искать способ вырваться из тисков искушения, но Элеонора неожиданно приподнялась на мыски и коснулась губами уголка его рта. Невинное, легкое прикосновение, и Чарльз не смог не ответить. Он уговаривал себя, что делает это в последний раз, ведь она обязана беречь себя для мужчины, готового стать ей хорошим мужем.

Элеонора тихо застонала и прижалась к нему всем телом. Чарльз ощутил, как жарким огнем его охватывает желание, для удовлетворения которого мало снять только перчатки. Но он не имеет на это права, Элеонора не принадлежит ему.

Отстранившись, чтобы она не почувствовала, как тверда его возбужденная плоть, он вновь отругал себя за воздержание от близости с женщинами. Все его устремления были направлены на достижение цели и поиски сокровищ, и почти не оставалось сил на себя самого.

Но как велико искушение – забыть обо всем и сейчас же уступить желанию. Ведь в его объятиях красивая девушка, полная страсти и жаждущая удовольствий.

Он склонился, провел кончиком языка по нежной шее и услышал вырвавшийся из груди Элеоноры стон.

Нет, он не сможет сдержаться.

Он мечтает обладать ею.

Зачем, зная, что не должен, он все же целовал ее?

Мысли герцога путались, казалось, голова лопнет, разорвется на части, губы же тем временем коснулись груди девушки.

Элеонора зарылась пальцами в его волосы и тяжело перевела дыхание.

Чарльз осторожно потянул за край шелковой ткани, еще немного – и обнажил нежно-розовый сосок.

– Чарльз… – прошептала Элеонора.

Он не понял, одобряет она его действия или пытается остановить, но его губы уже не подчинялись разуму. Элеонора подалась вперед, когда он ласкал ее грудь, и выгнулась, прижавшись к его бедру.

Чарльз хотел эту девушку так страстно, что готов был взять прямо здесь, в гостиной Лотти. Мысль вспыхнула внезапно и заставила замереть. Элеонора невинная девушка. Своим поступком он может толкнуть ее на тот же путь, на котором когда-то оказалась Лотти. Он не может опуститься до такой низости, к тому же у него есть цель – выполнить данное отцу обещание. Оно будоражит кровь и зовет в дорогу.

– Простите меня, – произнес он, выпрямляясь. – Я совсем потерял голову.

Элеонора потупила взгляд, и пушистые ресницы лишили его возможности прочитать ее мысли. Когда она вновь посмотрела на него, ее глаза были непроницаемыми.

– Я сделала что-то не так?

– Слава богу, нет.

– Я вас не понимаю. – Она вскинула бровь.

– Элеонора, мы должны остановиться.

– Не понимаю, почему?

Ошеломленный, он смотрел на нее неотрывно.

– Я не имею права лишить вас невинности, когда вы находитесь в поисках мужа.

На ее шее обозначилась тонкая вена.

– Понимаю, – кивнула она.

Она нагнулась и подняла дневник, упавший на пол, когда о нем забыли.

– Пожалуй, я почитаю его одна. К тому же нам не удалось найти разгадку.

– Вы уверены? Но леди не пристало читать подобные тексты.

Она вырвала руку.

– Я не такая слабая, как вы, вероятно, полагаете.

Связывающая их тонкая нить оборвалась. Элеонора мгновенно отдалилась, в голосе ее слышался холод.

– Вы будете на прогулке в Гайд-парке завтра?

– Матушка достаточно хорошо вас разглядела, чтобы узнать даже издалека. Не думаю, что она позволит одурачить себя в третий раз.

– Но вы ведь придете? – Девушка недоумевала: он умоляет ее? Уговаривает?

Леди Элеонора склонила голову.

– Возможно, – смилостивилась она.

За дверью послышались шаги. Вошла Лотти с плащом и париком Элеоноры.

– Благодарю вас, Лотти, – произнесла Элеонора и принялась собираться.

Женщина раскинула руки для объятий.

– Мне было приятно вам помочь, леди Элеонора. Надеюсь, вы провели здесь время с пользой.

Дворецкий сообщил, что прибыл наемный экипаж.

Элеонора кивнула, повернулась и одарила Чарльза улыбкой, от которой у него упало сердце.

– Благодарю за тюльпаны, лорд Чарльз.

Не добавив ни слова, она удалилась.

Тюльпаны? – не понял Чарльз.

– Ты научил ее так улыбаться? – поинтересовалась Лотти. – Если да, я впечатлена.

– Она прекрасно справляется без моей помощи.

– Что ж, значит, мне стоит похвалить саму себя. – Она подмигнула ему и весело улыбнулась. – Было что-то захватывающе интересное?

О, пожалуй, да, подумал он.

– В дневнике ничего нет.

Лотти кивнула и спросила после паузы:

– Что за тюльпаны, Чарльз? Смотри не потеряй голову.

– Голову? Поверь, я просто заинтересован в ее успехе. Уверяю тебя, я не отправлял ей цветы.

Однако он принялся размышлять, кто бы это мог быть.

По тому, как Лотти пожала плечами, было ясно, что она ему не верит.

– У меня к тебе просьба, связанная с леди Элеонорой.

Чарльз напрягся, боясь услышать, что ему не стоит больше приходить для помощи на занятиях.

– Не мог бы ты пойти в Воксхолл, когда там будут Элеонора с Девонингтоном? – Она наморщила носик. – Не люблю этого человека.

– Непременно пойду.

Чарльз плеснул в бокал на палец виски. Он тоже не жалует графа. Впрочем, все кавалеры леди Элеоноры кажутся ему людьми неприятными. Ни один из них не достоин Элеоноры Мюррей.