Линда Сэндифер - Огненные сердца

Улыбка осветила его морщинистое лицо, и в этот момент Лили вспомнила вкус его губ. О, Сол умел целовать, он так страстно желал ее! Лили понимала, что ей не следует сближаться с ним, но по какой-то странной причине ее всегда тянуло к этому человеку. Она стремилась удовлетворить желание, которое не утоляла любовь к Дьюку. Наедине с ней Сол становился удивительно внимательным, но настойчивым. После этого он потребовал, чтобы Лили рассталась с Дьюком. Но когда она отказалась, Соломон решил, что стоит Дьюку разориться, и Лили будет вынуждена бросить мужа. Сол был уверен в этом, он не мог себе представить, что все обернется по-другому.

— Да, я едва не погиб, — согласился он. — Полагаю, многие только порадовались бы моей смерти, но я всегда был эгоистом и не думал о других. Хотя, пожалуй, тебе я бы мог доставить это удовольствие.

Лили пристально взглянула на него. Казалось, прошлое исчезло и они вновь оказались в ее крохотной комнате холодной зимней ночью. Ничто не изменилось. Изменится ли когда-нибудь впредь?

— Я никому не желаю смерти, Сол.

— Даже мне?

— Может быть, я хотела этого десять лет назад… Но какая разница? Соломон… — Лили сложила руки на коленях, нервно перебирая пальцами ремешок сумки. — По-моему, Ченс напрасно согласился работать на тебя и на твою внучку.

— Так вот почему ты пришла! Значит, я угадал.

Казалось, Соломон ни в чем не обвиняет ее — только сожалеет, что этим визитом она преследует свои цели.

Она продолжала:

— Я не хочу, чтобы ты обошелся с ним так же, как с Дьюком. Ты должен поступить с ним по справедливости ради меня, Сол.

В тишине отчетливо раздавалось тиканье часов. Ветер слегка приподнимал занавеску, наполнял комнату тихим шепотом, задувая в окно. Лили увидела, что Соломон задумался, уставившись поверх ее головы. Может, к нему вернулись картины прошлого?

Когда он заговорил вновь, его голос был совсем слабым:

— Я не имел ни малейшего намерения вредить Ченсу. Лили, он нужен мне и я нужен ему — вот и все.

— Неужели ты решил искупить свою вину?

В его глазах мелькнула боль.

— Глупость невозможно искупить.

Лили встала, собравшись уходить. Соломон протянул руку, словно пытаясь удержать ее, но, странно, тут же опустил ее — должно быть, боясь проснуться и увидеть, что сжимает в ладони всего-навсего одеяло.

Вместо этого он постарался запомнить лицо Лили, чтобы пронести это воспоминание до конца жизни. Соломон в самом деле считал, что она ничуть не изменилась. Да, она постарела, на ее лице прибавилось морщин, но зрелость сделала ее еще более привлекательной, чем в юности. Соломону хотелось прикоснуться к ней, заключить в объятия. Однако она и теперь спешила растаять вдалеке, как бывало всегда.

Лили скользнула к двери с грацией дикого животного. Боже, почему за всю жизнь ему не встретилась другая женщина, способная взволновать его так же сильно?

— Не беспокойся о Ченсе, — произнес он. — Я больше не причиню вреда ни тебе, ни ему, Пожалуйста, поверь мне.

Ее глаза наполнились болью, едва ожили воспоминания о темных, одиноких ночах. Соломон понял, что Лили не верит ему, но она кивнула и вышла из его комнаты так легко, как когда-то ускользнула из его жизни.

Взяться за такую работу было все равно, что подставить голову под пулю, но Ченс согласился рисковать. Спешившись, он привязал коня к дереву. Вокруг лагеря сновали рабочие Дерфи. На сегодня их дело было выполнено, а больше их ничего не интересовало. Швырнув сигарету на землю, Ченс раздавил ее носком сапога. Не спуская ладони с рукоятки револьвера, он шагнул в палатку Дерфи.

Ни для кого в Кердалене не было тайной, что Тед Дерфи только-только начал вставать на ноги, поднявшись со дна, и сам его вид ясно свидетельствовал об этом. В палатке он расположился по своему вкусу. Стол был завален чертежами и бумагами, которые никто бы не смог прочесть из-за кругов от бутылочных донышек. В палатке пахло, как в салуне — мочой, дымом и потом.

Дерфи вытянулся на койке, поднеся к губам горлышко бутылки виски. Увидев Ченса, он с трудом принял сидячее положение.

— Эй, кто ты такой, парень? И кто позволил тебе входить сюда?

Ченс прошел к середине палатки, там ему не надо было наклоняться, и подвинул к себе стул.

— Я вошел без позволения. Похоже, твоим людям на это наплевать.

Дерфи вновь поднес бутылку к губам, сделал большой глоток, а затем вытер губы ладонью, по которой прошуршала трехдневная щетина.

— Если ты ищешь работу, то пригодишься мне. Мне нужен человек, который смог бы управлять мулами и увозить отсюда камень. Мой погонщик — если, конечно, его можно так назвать, — напился сегодня утром до полусмерти. Конечно, знай он, что делает, он, может, и остановился бы.

— Нет, я не ищу работу, — возразил Ченс. — Меня зовут Ченс Кайлин, я новый инженер Биттеррутской дороги. И ее совладелец.

Дерфи вздрогнул, словно получил сильный удар в живот. Он умудрился прикрыть отвисшую челюсть бутылкой виски. Казалось, только это пойло дало ему способность произнести:

— Совладелец? Но я думал…

— Да, теперь все будет по-другому, Дерфи. Времена меняются.

У Дерфи нервно забегали глаза.

— Тогда что же ты здесь делаешь?

Ченс откинулся на грубом деревянном стуле так, что его передние ножки оторвались от пола, и скрестил руки на груди. Дерфи сделал еще глоток, но это не помогло — Дерфи даже не почувствовал, что пьет. Неожиданное появление Ченса явно напугало его. Ченс отметил про себя, что если бы Дерфи возглавлял банду убийц и пытался прикончить Соломона, то у него были причины пугаться.

Ченс со стуком поставил стул на место. Дерфи подскочил.

— В чем дело, Дерфи? Похоже, ты взволнован. Я пришел сюда только затем, чтобы познакомиться и посмотреть, сможем ли мы работать в мире и согласии. До сих пор наши компании враждовали между собой, и мне бы не хотелось, чтобы так продолжалось дальше.

— Не ври! Я знаю, зачем ты здесь, — злобно перебил Дерфи. — Ты думал, что запугаешь меня, заставишь прекратить строить дорогу, точно так же, как пытался сделать Ли. Только он действовал словами и деньгами, а ты — своим видом и револьвером.

— Я даже не вынул револьвер из кобуры, — невозмутимо возразил Ченс.

— Ты такой же, как все. Ты думаешь, что я убил этих ваших парней и пытался прикончить старика — ну так вот, я этого не делал.

Ченс поднялся и направился к выходу.

— Я ни в чем не обвинял тебя, но ты сам повел себя так, что я заподозрил твою вину. — Благодушное выражение исчезло с его лица. — Запомни одно, Дерфи: если умрет еще хотя бы один мой человек, ты не выйдешь сухим из воды. Лучше обеспечь себе алиби на каждую секунду жизни, пока не будет закончена эта дорога. А теперь… всего хорошего тебе, Дерфи, понятно?

Солнце опускалось за горы, окрашивая небо в малиновые, сапфировые и золотые тона. Дженна суетилась в своей палатке, при свете керосиновой лампы расставляя простую мебель и раскладывая на койке постель. Для нее быстро разыскали лишнюю палатку, любезно помогли установить ее и даже одолжили кое-какие необходимые вещи. Здешних людей Дженна сочла добряками: большинство из них ничуть не озаботились ее присутствием. Конечно, кое-кто был явно недоволен, словно Дженна могла что-то запретить им. Но Дженна никоим образом не собиралась лезть в дела рабочих.

Разумеется, теперешнее ее жилище было только временным. Лагерь перемещался по мере того, как продвигалось строительство дороги. Незачем было привозить сюда дорогостоящую мебель, чтобы обеспечить себе удобство и уют. Единственное, чего недоставало Дженне, — хоть какой-нибудь ванны. Без остального она вполне могла обойтись.

— Ужин подан, мисс Ли.

Дженна улыбнулась, узнав голос Генри, и поспешила отдернуть занавеску у входа в палатку. Пригнувшись, Генри нырнул внутрь, ловко удерживая большой металлический поднос с двумя тарелками, серебряными столовыми приборами, бокалами и бутылкой вина.

— Что это? — с восхищением воскликнула Дженна. — Как тебе удалось добыть вино здесь, в такой глуши?

Генри поставил поднос на маленький столик.

— Деньги творят чудеса, Дженна, — тебе бы следовало знать об этом.

— Я вполне могу есть то же, что и все, — возразила Дженна.

Генри придвинул стул и помог ей сесть.

— Да, этого я и опасался. По-видимому, Дженна, ты даже не представляешь себе, какие отпетые бандиты собрались здесь. Едва ли их можно назвать подходящей компанией для дамы.

Он занял место напротив.

— Разумеется, Шарлотта готовит куда вкуснее, а обед от Дельмонико с этим вообще не сравнить.

Дженна взяла вилку и попробовала жаркое — Генри объяснил ей, что это оленина. Впервые в жизни Дженна ела оленину и сочла ее довольно вкусной, как и свежеиспеченные булочки.

— Все очень вкусно.

— Вероятно, ты просто проголодалась или делаешь мне комплименты из вежливости, — поддразнил Генри. — Но наш повар, Муди, и впрямь умелец. Если бы не он, рабочие ре давно разбежались бы отсюда.

Генри разлил вино. Дженну удивляли его нелепые попытки опекать ее.

— Надеюсь, ты не станешь кормить меня вот так же трижды в день на протяжении всех шести месяцев.

— Пожалуй, просто не смогу, но было бы неплохо, если бы ты обедала здесь, по крайней мере, отдельно от всех.

За едой Дженна обдумывала его предложение, которое чем-то насторожило ее. Конечно, Генри всего лишь тревожился о ней. Он пытался присмотреть за ней, словно Дженне было все еще пять лет, как тогда, когда она появилась в доме своего деда в Нью-Йорке. Но в то же время он пытался намекнуть ей: последующие шесть месяцев Дженна должна общаться только с ним. Несмотря на все добрые намерения Генри, Дженна просто не могла выполнить его просьбу.

Она взяла его за руку.

— Я очень признательна тебе за заботу, Генри, но, по-моему, эти люди совсем не опасны, и, если я буду чаще бывать среди них, вскоре они привыкнут ко мне. Здесь для меня все так ново! Кажется, это настоящее приключение. И горы — такая красота… Я просто не могу дождаться, когда оседлаю Тиа и отправлюсь туда верхом. О, это будет чудесно! Попытайся понять меня, Генри, и не мешай, прошу тебя.

Его усмешка смягчилась. Он поднес руку Дженны к губам и слегка прикоснулся к ней.

— Разве я могу в чем-нибудь отказать тебе?

Дженна лукаво улыбнулась, радуясь его уступчивости.

— Я догадывалась, что обладаю некой силой, чтобы переубедить тебя.

Он вздохнул и поднялся, словно защищаясь.

— Да, и эта сила называется любовью. Если бы не любовь к тебе, я выигрывал бы в спорах гораздо чаще. А теперь я пойду.

Дженна вскочила.

— Но ты даже не успел закончить ужин! Не сердись на меня.

Генри взял ее за руки и несколько минут вглядывался в ее лицо, словно пытаясь понять, за что Дженна просит прощения.

— Дженна, — наконец произнес он, — я боюсь только одного: что моя жизнь без тебя станет совершенно никчемной. Но этот твой поступок огорчает меня.

— Лучше не будем об этом. Ты вновь начинаешь запугивать меня.

— Скажи откровенно, Дженна, неужели да тебя так важно быть здесь?

— Да.

Генри вздохнул.

— Ладно, может, через неделю-другую ты передумаешь. Будем надеяться на такое чудо. — Поцеловав ее в краешек губ, он неохотно разжал руки. — Не понимаю твоей одержимости и вряд ли когда-нибудь пойму. Но если тебе что-нибудь понадобится, моя палатка совсем рядом.

Небрежно прислонившись к дереву, Ченс наблюдал, как Патерсон выходит из палатки Дженны. Палатка стояла в тени деревьев, достаточно далеко от других, чтобы обеспечить ее обитательнице уединение, но вместе с тем довольно близко, чтобы оставаться в безопасности. Не только Ченс посматривал в сторону этой палатки: мужчины у костров искали глазами стройную фигурку Дженны.

Забрав свернутую постель, Ченс отнес ее на выбранное место под деревьями. Он не нуждался в общений и понимал, что в большую палатку к Патерсону, Айвсу и Лиману его никто не пригласит. Позднее он мог обзавестись собственной палаткой, но сегодня вернулся в лагерь слишком поздно, чтобы ставить ее.

Вытянувшись на одеялах, он прислушался к ночным звукам — мужским голосам, крикам птиц, жужжанию насекомых в листве. Но эти звуки не успокаивали его.

Что связывало Дженну и Патерсона? По непонятной причине фамильярность Дженны с этим человеком раздражала Ченса, а увидев, что они целуются, Ченс пришел в бешенство. Неужели Патерсон — ее любовник? Неужели Дженна приехала сюда, только чтобы быть с ним? Но какое дело до этого ему самому, Ченсу?