Ченс перекатился и пригвоздил его к полу.

— Какой дьявол вселился в тебя, ублюдок?

Делани сопротивлялся, но опьянение лишало его сил. Наконец он сдался и перевел дыхание.

— Значит, теперь я ублюдок? И ты не лучше! Клянусь, тебе придется заплатить за эту бутылку!

Ченс взглянул в знакомое, заросшее щетиной лицо, искаженное от ярости, и понял, что главная причина злости Делани — вовсе не пролитое виски. Агония самого Ченса была еще глубже и мучительнее. В этот момент они были готовы прикончить друг друга, и причиной всему были любимые, но уже потерянные женщины.

Ченс сел на широкую грудь Делани.

— Боже, что с нами стало, Делани? Знаешь, похоже, мы были бы сейчас совсем в другом месте, если бы не прыгнули в тот поезд.

Делани попытался пошевельнуться.

— Что за дьявольщину ты несешь, Кили? И убери с меня свою жирную задницу — ты меня раздавишь.

Ченс поднялся и помог встать Делани.

— Пойдем, Делани, сходим в салун. Вспомни, ты всегда запрещал мне пить в одиночку.

Делани повернулся, силясь удержать равновесие. Он непонимающе уставился на Ченса, словно в его словах не было и капли смысла.

— Что ты говорил о поезде, Кили? Надеюсь, ты не заставишь меня снова прыгать — с одной рукой это будет потруднее, чем в прошлый раз.

Ченс потащил Делани к двери.

— Нет, в поезда мы больше прыгать не станем. Мы купим тебе бутылку виски — хорошего виски, а не дряни, которой ты только что травился.

— Слава всем святым, Кили! Ты великодушен, как никто другой, но если хочешь знать, я и без того пьян.

Ченс закрыл за ним дверь, мрачно взглянув в сторону комнаты Дженны.

— Да, знаю… но я еще слишком трезв.


— Нет, Генри. Эта дорога отняла у меня слишком много сил, и я не намерена покидать Силвер-Бенд — до тех пор, пока она не будет построена. Пусть мы проиграем, но я достаточно здорова, чтобы остаться здесь и принять поражение, если такое случится.

— Дженна, в последнее время тебе и так хватает разочарований.

— Но почему ты считаешь, что мы проиграем? У нас немало шансов опередить Дерфи.

Генри призвал на помощь все свое терпение и выглянул в окно, откуда были видны столбы дыма, поднимающиеся над горами, как гигантские белые грибы в лазурном небе. На его лбу прорезались морщины.

— Ходят слухи, что пожары вскоре дойдут до нас, — произнес он. — Всего два дня назад Дерфи пришлось бросить работу, чтобы тушить пожар совсем неподалеку отсюда. После этого от нас стали уходить рабочие. Возможно, мы окажемся в кольце пожаров.

— Все это я уже слышала. Но крупных пожаров поблизости не было, а если бы они были, уверена, Ченс и дедушка позаботились бы о рабочих.

— Кайлин не станет этого делать. Он пожертвует всем, лишь бы выиграть в этой гонке.

Дженна почти не верила Генри — особенно тому, что он говорил о Ченсе. Она уже поняла, какую досадную ошибку совершила, поверив ему. Недавно она беседовала с Драммондом, желая удостовериться, действительно ли врач попросил Ченса побыть с ней, но врач улыбнулся и сказал:

— Конечно, но уговаривать его мне не пришлось. Вам повезло, что он так заботится о вас.

Дженна понимала, что напрасно слишком внимательно прислушивается к словам Генри. Эти слова вместе с собственными сомнениями и подавленностью отдалили ее от Ченса в тот момент, когда оба они нуждались в поддержке. Дженна обвинила Ченса во лжи и этим глубоко уязвила его. Сможет ли она теперь попросить у Ченса прощения?

Генри уже не раз тревожился за нее — особенно часто намекая, что Дерфи может опередить их. Но теперь Дженна держала себя в руках, постепенно избавляясь от депрессии.

— Боюсь, я не согласна с тобой, Генри. Ченс беспокоится о рабочих. Только на прошлой неделе дедушка рассказывал: Ченс предложил рабочим уехать, и они единодушно согласились остаться. Они хотят победить, и все препятствия только придают им решительности.

— После всего, что сделал с тобой Кайлин, ты еще по-прежнему считаешь его рыцарем в сияющих доспехах? — пренебрежительно осведомился Генри.

Дженна молча отвернулась.

Генри вздохнул и взял ее за руку.

— Дженна, давай снова станем друзьями. Я подожду, пока ты не охладеешь к Кайлину. Только не отворачивайся от меня. Почему бы тебе сегодня не уехать в Кердален? Мне было бы спокойнее знать, что ты там. Пусть ты не думаешь, что наш проигрыш будет сильным ударом для тебя, но я боюсь этого. А что касается пожара… знаешь, я действительно беспокоюсь.

— Не могу поверить этому, Генри, — с улыбкой ответила Дженна. — Ты просто хочешь, чтобы я была подальше от Ченса, верно?

— И ты осуждаешь меня за это? — ответил Генри.

— Я просто остаюсь здесь, Генри. Только и всего.

Генри понимал, что Дженна стала упряма, как никогда прежде, но, по крайней мере, он попытался образумить ее.

— Хорошо, Дженна. Поступай, как знаешь, Бог свидетель, ты делала так всегда.

Он вышел из комнаты. Глядя на закрывшуюся дверь, Дженна еще долго и печально размышляла, неужели Генри прав, и удивлялась, могут ли надежда и глупость идти рука об руку.


Шум с улицы не давал ей уснуть. Взглянув на часы, Дженна заметила, что время близится к полуночи. Сбросив одеяло, она подошла к окну. Главная улица была ярко освещена фонарями, и посреди нее танцевали пары. Завтра предстоял настоящий праздник, но, по-видимому, гости города не захотели ждать.

Чуть поодаль временный отряд полиции, собранный по случаю праздника, разнимал драчунов. Вероятно, рабочие двух железнодорожных компаний наконец решили выяснить отношения.

Мужчин растащили, и троих из них повели в участок.

Еще один странный звук привлек внимание Дженны. Она прислушалась и наконец различила слова песни:

«Эх, помним мы год шестьдесят восьмой

Красотки ходили за нами толпой.

Они и поныне в нас влюблены,

Но наши сердца не им отданы.

Виски, виски — голубое пламя,

Виски, виски — навсегда ты с нами!»

Это пение, больше напоминающее рев, приближалось. Дженна слышала стук каблуков по лестнице, ведущей на второй этаж гостиницы. На втором куплете песня оборвалась, послышался грохот, очевидно, оба исполнителя рухнули на ступеньки.

— Эй, я еще хочу жить, предатель!

Дженна сразу узнала акцент ирландца и звучный смех его спутника. Это были не кто иные, как упившиеся до полусмерти Ченс и Делани.

Они вновь принялись с пьяной старательностью выводить песню — от этого пения у Дженны по коже прошли мурашки. Она опасалась, что кто-нибудь пожалуется на беспорядки шерифу — это грозило тюремным заключением для Ченса и Делани. Решив, что тюрьма — не самое подходящее место для старшего инженера Биттеррутской компании, Дженна набросила шаль и вышла в освещенный коридор.

Одновременно в коридоре открылась еще одна дверь, и из нее высунулась Лили.

— Боже, что это за шум? — спросила она, увидев Дженну.

— Неприятно говорить, но это Ченс и Делани.

Вскоре оба мужчины одолели лестницу и повалились на пол коридора, запутавшись в ногах.

— Вечно ты падаешь, Кили. Ноги не держат, что ли?

— Кто бы говорил! Кто упал на этот раз — ты или я?

Делани повертел головой.

— Похоже, мы оба.

Ченсу наконец удалось встать, но ему стоило еще немалых усилий удержать равновесие. Он протянул руку Делани. Ирландец подал ему изуродованную руку, тут же отдернул ее, внимательно оглядел и подал другую.

— Вот моя рука, Кили. Забыл, с какой она стороны. Держись крепче, иначе свалишься.

Делани поднялся, мужчины обнялись, поддерживая друг друга, и побрели по коридору.

— Замечательная пара, — громко объявила Дженна.

Ченс и Делани остановились, подняли головы и уставились на Дженну и Лили.

— Чтоб я провалился, если это не наши цыпочки, — заметил Делани, и его голова вновь бессильно повисла. — В одних ночных рубашках. Поджидаете нас, красотки?

Лили взяла Делани за руку, пытаясь оттащить его от Ченса, и обнаружила, что не в состоянии удержать грузного ирландца. Она зашаталась, но сумела довести его до комнаты.

— Ложись спать, Бард. Поговорим, когда ты придешь в себя.

Делани не сопротивлялся. Когда дверь за ними закрылась, Дженна оказалась наедине с Ченсом. Он уставился на нее остекленевшими, налитыми кровью глазами. Казалось, им нечего сказать друг другу, но внезапно Ченс пробормотал:

— Кажется, они… в моей комнате. Наверное… она там останется, а я пойду в ее комнату…

Пол качался под ним, словно корабельная палуба в шторм, и Ченсу пришлось прижаться к стене. Он взялся за голову.

— Черт, сколько же я выпил… кажется, многовато…

— Зачем, Ченс? Ты ведь никогда не пил.

— Патерсон… и ты. Ты… была с ним. Я слышал, как вы говорили…

Дженна сжала губы.

— Вот именно — мы всего-навсего разговаривали. Он хотел, чтобы я уехала из Силвер-Бенд.

Значит, Ченс услышал голос Генри из ее комнаты и решил, что они занимаются любовью! Дженна улыбнулась. Ревность Ченса подняла ей настроение.

— Пойдем, я уложу тебя.

Обняв Ченса за пояс, Дженна повела его за собой — он, похоже, даже не заметил, что оказался в ее комнате. Он рухнул на постель, и Дженна стащила с него сапоги. Ченс заснул, не прошло и минуты.

Дженна сидела рядом, убирая со лба кольца черных волос. Глядя в лицо Ченсу, Дженна постепенно понимала, что значила для Ченса любовь к ней. Любовь к нему обошлась ей дороже, чем она рассчитывала, но вместе с тем принесла невыразимое наслаждение. Сблизившись с Ченсом, Дженна стала надеяться на лучшее в будущем, которое прежде представлялось ей унылым и однообразным.

Она хотела поверить его словам о любви, если бы Ченс решился повторить их вновь.

ГЛАВА 14

Соломон смотрел из окна, как танцуют на улицах люди. Их освещали фонари, над городом плыл дым пожара, напоминая туман. Играл наскоро собранный оркестр, но в музыку вплетались звуки из многочисленных салунов, создавая какофонию, на которую, по-видимому, не обращал внимания никто, кроме Соломона. Мужчины пировали в салунах, и женщины не отставали от них, наполняя стаканы пуншем.

Соломон вглядывался, надеясь заметить среди танцующих Лили, но не видел ее. Он уже не раз подумывал, может быть, все кончено между Лили и ирландцем. Соломон решил не вмешиваться в жизнь Лили, но, стоило ей лишь захотеть, он с радостью принял бы ее в объятия.

Вытащив из кармана платок, он вытер пот со лба. Жара не спадала даже после захода солнца. Для веселья было чересчур душно. Кроме того, старикам уже пора в постель.

В дверь постучали.

«Кого там принесло? Я не нуждаюсь в обществе — если, конечно, это не Лили».

Последнее предположение заставило Соломона воспрянуть духом, и он поспешил распахнуть дверь. Вместо Лили на порог шагнул Оуэн Айвс, положив руку на кобуру.

Разочарованный Соломон отвернулся и налил себе виски.

— Чего тебе, Айвс? Уже поздно, я хочу спать.

Айвс проследовал за ним в комнату и прикрыл за собой дверь. Соломон услышал скрежет металла по коже и с тревогой обернулся. Револьвер сорок пятого калибра был нацелен ему в грудь. В круглых черных глазах Айвса появился блеск — уверенный блеск человека, который не побоится выстрелить.

— Если ты хочешь спать, Соломон, я охотно помогу тебе.

Жара была удушающей. Дженна проснулась и обнаружила, что лежит в объятиях Ченса, от которого несло жаром, как от печки. Дженна высвободилась из его рук и отбросила простыню. Она попыталась снова заснуть, но на улице еще шумели, а в открытое окно тянуло дымом. За несколько недель все жители города уже привыкли к дыму пожаров, но на этот раз дым был каким-то другим. Он напомнил Дженне дым смолистых сосновых веток по утрам, когда кто-нибудь в лагере первым разводил костер.

Она выбралась из постели, решив, что лучше закрыть окно и страдать только от жары, а не от шума и вони. Внезапно где-то недалеко прозвучали два выстрела. Дженна мгновенно очнулась от вялого полусна. Музыка оборвалась. Пение и смех сменились воплями и выстрелами.

Дженна всмотрелась в темноту. На улице в панике разбегались люди. Склон горы, стеной возвышающийся над городом, был охвачен пламенем, которое с ужасающей быстротой пожирало на своем пути сухую траву и кусты. Дженна видела, как из города к склону бегут люди с лопатами.

Бросившись к кровати, она принялась трясти Ченса.

— Ченс, проснись! Пожар!

Он вскочил, быстро трезвея.