Диана Гэблдон - Огненный крест. Книги 1 и 2

— Доску, — произнесла я, не способная дышать, словно кто-то ударил меня кулаком в живот. — Доску, дверь или что-то подобное, положить его на нее. Мы не должны двигать его голову; шея может быть сломана.

Джейми громко сглотнул, потом резко кивнул и пошел, сначала скованно, потом все быстрее и быстрее мимо скорбящих родственников и праздных зевак, чьи любопытные взгляды были теперь направлены в нашу сторону.

Брианна с дирком в руке оглянулась на подошедших людей; ее лицо все еще было белым и напряженным, но глаза горели темным огнем, который мог сжечь любую душу, осмелившуюся подойти ближе.

У меня не было времени вмешиваться или для чего-нибудь еще. Роджер почти не дышал, грудь не поднималась, губы и ноздри не шевелились. Я безуспешно пыталась нащупать пульс на его израненном запястье, искать пульс на раздутой плоти шеи было бессмысленно, и, наконец, я обнаружила его в брюшной области сразу под грудиной.

Петля глубоко врезалась в его плоть. Я лихорадочно нашарила нож в своем кармане. Это была новая веревка из пеньки. Запятнанные засохшей кровью волокна обильно торчали из нее. Я отстраненно отметила этот факт в своем уме, который все замечал, пока мои руки неустанно работали. Новая веревка растягивается. У настоящего палача есть свои собственные веревки, уже вытянутые и хорошо смазанные жиром для лучшего использования. Волоски кололи мои пальцы, болезненно втыкаясь под ногти, пока я резала ее и рвала ногтями.

Последнее волокно треснуло, и я дернула его, не обращая внимания на раны, что вряд ли имело значение. Я не рисковала наклонять его голову назад: если шейный позвоночник был сломан, то это убило бы его. Но если он не сможет дышать, это не будет иметь никакого значения.

Я взялась за его челюсть, пытаясь затолкать пальцы в рот и убрать оттуда слизь и другие преграды. Бесполезно, его язык распух и не вытаскивался, блокируя путь воздуху. Но все же воздуху нужен меньший проход, чем пальцам. Я сильно зажала ему нос, глубоко вдохнула воздух два-три раза и, прижавшись ртом к его рту, стал дуть.

Если бы я видела его лицо, когда он висел, я бы сразу поняла, что он не был мертвым; черты лица ослабли от потери сознания, губы и веки были синими, но лицо не почернело от переполнения кровью, глаза были закрыты, а не выпучены. Кишечник его опорожнился, но спинной мозг не был сломан, и он не задохнулся — пока.

Однако он был уже близок к этому. Его грудь не поднималась. Я глотнула еще воздуха и снова стала дуть, положив руку на его грудь. Ничего. Вдувание. Никакого движения. Вдувание. Что-то. Недостаточно. Вдувание. Воздух вытекал наружу из-под моих губ. Вдувание. Словно пытаюсь вдохнуть воздух в скалу, а не надуваю воздушный шар. Снова вдувание.

Смутные голоса в моей голове. Брианна что-то крикнула, потом возле меня появился Джейми.

— Вот доска, — сказал он спокойно. — Что нужно делать?

Я отдышалась и утерла рот.

— Возьми его за бедра, Бри бери его за плечи. Поднимайте по моему сигналу не раньше.

Мы быстро перенесли его на доску, при этом мои руки держали его голову, как Священный Грааль. Вокруг толпились люди, но у меня не было времени смотреть и слушать, я полностью сосредоточилась на своей задаче.

Я сорвала нижнюю юбку и, скатав ее, зафиксировала ему шею. Я не слышала никакого трения и треска в его шее, когда мы подняли его, но мне понадобится вся возможная удача для других дел. Из-за упрямства или обыкновенного чуда он не был мертв. Но он висел, подвешенный за шею, около часа, и опухоль в горле собиралась довершить то, что начала веревка.

Я не знала было ли у меня несколько минут или час, но исход был неизбежен, и с этим можно сделать только одну вещь. Не более нескольких молекул просачивались в его легкие сквозь массу раздутой искореженной ткани; еще немного опухоли, и горло будет полностью перекрыто. Если воздух не может достигнуть его легких через нос или рот, нужно проделать иной канал.

Я повернулась в поисках Джейми, но рядом со мной на колени опустилась Брианна. Негромкий шум на заднем плане показал, что Джейми разбирается с зеваками.

Коникотомия? [177]Быстро и не требует особого умения, но трудно держать прокол открытым, и может оказаться, что этого будет недостаточно, чтобы преодолеть обструкцию. Моя рука лежала на груди Роджера, чувствуя под пальцами тихие удары его сердца. Достаточно сильные… может быть.

— Да, — сказала я Брианне, надеясь, что мой голос звучит спокойно. — Мне нужна небольшая помощь.

— Хорошо, — ответила она, и благодарение Богу, она казалась спокойной. — Что мне делать?

По существу ничего трудного — просто держать голову Роджера откинутой назад и неподвижной, в то время как я стану разрезать его горло. Конечно, сверхнатяжение шеи может порвать спинной мозг, если в позвоночнике есть осколки, или необратимо защемить его. Но Брианна не должна беспокоиться об этом или даже просто знать.

Она встала на колени возле его головы и сделала, как я сказала. Средостение его трахеи выпятилось, туго обтянутое кожей и фасцией. Вот он, расположенный, как я надеялась, прямо между двумя большими кровеносными сосудами. Если это не так, то я могу перерезать сонную артерию или яремную вену, и он умрет от потери крови прямо в моих руках.

Единственный плюс в этой ужасной чрезвычайной ситуации заключался в том, что она давала шанс сделать то, что в обычной ситуации я никогда не решилась бы сделать.

Я залезла в карман и вытащила оттуда маленькую бутылочку со спиртом, которую всегда носила там. Я чуть не уронила ее, но к тому времени, когда я вылила ее содержимое на свои пальцы и протерла им скальпель и шею Роджера, хирургический транс овладел мною, и руки мои были точны и уверены.

Я помедлила мгновение с рукой на его шее, закрыв глаза, ощущая слабую пульсацию артерии и нащупывая более мягкую массу щитовидной железы. Я двинула ее вверх, да, она перемещалась. Я стала массажировать перемычку железы, сдвигая ее вверх и убирая с пути, а другой рукой приставила нож к четвертому трахеальному хрящу.

Хрящ был изогнут подковой, пищевод за ним был мягкий и уязвимый; я не должна резать слишком глубоко. Я чувствовала, как кожа и фасция с сопротивлением раздвинулись, а потом раздался легкий хлопок, когда лезвие вошло в горло. Послышалось громкое бульканье и влажный свистящий звук воздуха, проходящего через кровь. Грудь Роджера поднялась. Я почувствовала это поднятие и только тогда поняла, что мои глаза все еще закрыты.

Темнота мягко укачивала его в теплой колыбели, прекрасная в своем уютном совершенстве. Потом он почувствовал слабое, но назойливое и неприятное присутствие чего-то снаружи и попытался заползти назад в темноту. Но та уже таяла, оставляя его обнаженным для безжалостного света.

Он открыл глаза. Он не мог сказать, на что смотрел, и изо всех сил пытался понять. Его голова болезненно пульсировала, так же как и дюжина меньших очагов во всем теле, каждый из которых являлся маленьким ослепляющим взрывом боли. Он чувствовал, как ее иглы пронзали его, накалывая, словно бабочку к доске. Если бы он мог выдернуть их, он мог бы улететь…

Он закрыл глаза, стремясь к комфорту темноты. В его голове смутно мерцало воспоминание об ужасном усилии, когда его ребра и мускулы ломались и рвались в борьбе за глоток воздуха. Также в его памяти была вода, заполняющая нос и вздувающая одежды… он тонет? Эта мысль послала слабую вспышку тревоги в его голову. Говорят, что это легкая смерть — тонешь, как засыпаешь. Он тонет, погружаясь в окончательную фазу, которая видится ему поиском темноты?

Он дернулся, размахивая руками, пытаясь развернуться и достигнуть поверхности. Боль взорвалась в его груди и обожгла горло, он попытался откашляться и не смог, попытался вдохнуть воздух и не нашел его, ударил по чему-то…

Что-то схватило его и держало неподвижным. Над ним появилось лицо — размытое пятно с пламенем рыжих волос. Брианна? Имя всплыло в его уме, как яркий воздушный шар. Потом его глаза немного сфокусировались, и он увидел более жесткое, более суровое лицо. Джейми. Имя висело перед его мысленным взором, покачиваясь, и каким-то образом обнадеживая.

Давление, теплота… рука, сжимающая его руку, сильная хватка на его плече. Он моргнул, зрение немного прояснилось. Он не чувствовал движения воздуха ни в носу, ни во рту; его горло было сжато, и грудь горела, но он дышал. Он чувствовал шевеление мускулов на ребрах, когда они двигались. Значит, он не тонет — слишком больно.

— Ты жив, — произнес Джейми. Синие глаза пристально глядели в его глаза. Он был так близко, что он чувствовал теплое дыхание на лице. — Ты жив. Ты цел. Все хорошо.

Он исследовал эти слова с отстраненным интересом, переворачивая их как горстку гальки в ладонях своего ума.

«Ты жив. Ты цел. Все хорошо».

Какое-то чувство покоя охватило его. Казалось, это все, что он должен был знать в данный момент. Остальное могло подождать. Долгожданная темнота наплывала на него, как уютная мягкая кушетка, и он с благодарностью погрузился в нее, все еще слыша слова, звучащие как аккорды арфы.

Ты жив. Ты цел. Все хорошо.

— Миссис Клэр?

Робин МакДжилливрей топтался в проеме палатки; его темные жесткие волосы торчали, как стебли хвоща. Мужчина был похож на смертельно уставшего енота; вокруг глаз сажа и пот были очищены, а вся остальная часть лица почернела от дыма сражения.

При его появлении Клэр сразу же встала.

— Иду, — она, подхватив медицинский ящичек, уже направлялась к входу, когда Брианна смогла заговорить.

— Мама! — это был не больше, чем шепот, но паника в ее голосе заставила Клэр быстро развернуться. Янтарные глаза стрельнули от Брианны к Роджеру, потом назад к дочери.

— Следи за его дыханием, — сказала она. — Держи мундштук чистым. Давай ему воду с медом, если он будет в состоянии глотать. И прикасайся к нему. Он не может повернуть голову, чтобы увидеть тебя, но он должен знать, что ты здесь.

— Но… — Брианна замолчала с пересохшим ртом. «Не уходи! — хотелось ей закричать. — Не оставляй меня одну! Я не могу ухаживать за ним; я не знаю, что делать!»

— Я нужна им, — сказала Клэр очень мягко. Она повернулась к нетерпеливо ожидающему Робину и с шелестом юбок исчезла в сумерках.

— А мне нет? — губы Брианны двигались, но она не знала, говорила ли она вслух или про себя. Это не имело значения; Клэр ушла, а она осталась одна.

Почувствовав легкое головокружение, она поняла, что задерживает дыхание. Она сделала выдох и вдохнула глубоко и медленно. Страх ядовитой змеей скользнул от головы вдоль хребта, готовый погрузить клыки в ее сердце. Она сделала еще один вдох через стиснутые зубы, мысленно схватила извивающуюся змею за голову, сунула в корзину и накрыла крышкой. С паникой покончено.

Ее мать не ушла бы, если существовала хоть какая-нибудь угроза жизни Роджеру, сказала она себе твердо, или если можно было сделать что-нибудь еще с медицинской точки зрения. Значит, медицинская помощь ему не нужна. Что могла сделать она сама? Она глубоко вздохнула так, что косточки ее корсета заскрипели.

«Прикасайся к нему. Говори с ним. Дай ему знать, что ты с ним рядом». Именно эти слова говорила Клэр настоятельно, но немного рассеянно во время санитарных процедур, последовавших после импровизированной трахеотомии.

Брианна повернулась к Роджеру, напрасно ища, до чего могла дотронуться, не боясь причинить ему боли. Его руки, багровые от ушибов, распухли, как надутые резиновые перчатки; израненные пальцы были почти черные; сырая тонкая веревка, связывающая его запястья, так глубоко врезалась в плоть, что в некоторые тошнотворные моменты ей казалось, что она может видеть белеющие кости.

Эти руки выглядели ненастоящими, словно на них был наложен грим для пьесы ужасов, но они были все же лучше, чем его лицо. Оно тоже было покрыто синяками и распухло; под челюстью торчала ужасная щетка из пиявок, но тем не менее в нем проглядывали знакомые черты, и казалось, что какой-то зловещий незнакомец притворяется Роджером.

Пиявки также щедро украшали его руки. «К нему присосались все пиявки, которых только можно было достать», — подумала она. Клэр отправила Джоша к другим хирургам с просьбой поделиться своими запасами, а потом отправила его и двух парней Финдли бродить на речной отмели в поисках еще большего количества этих тварей.

«Следи за его дыханием». Это она могла. Она села, двигаясь так тихо, как могла, из-за смутной боязни разбудить его. Она легонько приложила руку к его груди и почувствовала такое облегчение от того, что он оказался теплым, что сильно вздохнула. Он немного сморщился, почувствовав ее дыхание на своем лице, напрягся на мгновение и снова расслабился.