Диана Гэблдон - Огненный крест. Книги 1 и 2

Брианна схватила сверток, и рев прекратился, а из одеяла появился Джемми с торчащими пучками рыжих волос, суча ногами от радостного облегчения. Мать и ребенок исчезли в тени под деревьями, и всеобщим вниманием завладела миссис Шерстон, которая бессвязно объясняла всем, что она страшно обеспокоилась, услышав об этом ужасном сражении, и до смерти испугалась… но прибыл раб Рутерфордов и сказал, что все хорошо… и она подумала, что… и ребенок так сильно плакал…

Джейми и губернатор, оторванные от их занятия под названием «кто кого переглядит», тоже удалились в тень, и я могла видеть две темные фигуры, одну высокую, другую короче, стоящие близко друг к другу. Опасность исчезла из их tête-à-tête, и я видела, как Джейми склонил голову, слушая Трайона.

— …принесли еды, — рассказывал мне Фиби Шерстон с лицом, раскрасневшимся от важности. — Свежий хлеб, масло, немного ежевичного джема, холодный цыпленок и…

— Еда! — воскликнула я, внезапно вспомнив про сверток, который я держала, зажав локтем. — Простите меня, ради Бога!

Я широко улыбнулась ей и исчезла в темноте, оставив ее стоять с открытым ртом.

Абель МакЛеннан находился там же, где я оставила его, и терпеливо ждал. Он отмахнулся от моих извинений, поблагодарив за еду и пиво.

— Есть что-нибудь… — начала я и замолчала. Что я еще могла сделать для него?

И все же оказалось, что могла.

— Молодой Хью Фаулз, — сказал он, аккуратно заталкивая сверток под сиденье. — Мне сказали, что его взяли в плен. Мог бы… ваш муж замолвить за него словечко, как вы думаете? Как он сделал для меня.

— Думаю, да. Я попрошу его.

Здесь вдалеке от лагеря было тихо, и звуки разговоров оттуда полностью терялись за кваканьем лягушек, скрипом сверчков и шорохом бегущей воды.

— Мистер МакЛеннан, — импульсивно спросила я, — куда вы пойдете? После того, как доставите Джо Хобсона, я имею в виду.

Он снял шляпу и рассеянно почесал лысеющую голову. Однако жест вовсе не выражал растерянность, а являлся подготовкой к тому, чтобы объявить о том, что уже было решено.

— О, — сказал он. — Я никуда не уйду. Там ведь женщины. И детишки. И никого из мужчин теперь, когда Джо погиб, а Хью в плену. Я останусь с ними.

Он поклонился мне и надел шляпу. Я схватила и потрясла его руку — к его большому смущению — потом он залез на передок повозки и прищелкнул языком. Подняв руку на прощание, он тронул лошадь, и я помахала ему вслед, внезапно осознав, что в нем произошла перемена.

В его голосе все еще была горечь, и скорбь давила на его плечи, но он сидел, выпрямившись, и звездный свет мерцал на его пыльной шляпе. Его голос был тверд, и рука тоже. Если Джо Хобсон ушел в страну мертвых, Абель МакЛеннан вернулся оттуда.

Все уладилось, когда я вернулась к палатке. Губернатор и миссис Шерстон с рабами исчезли. Исайя Мортон спал, время от времени постанывая, но лихорадки не было. Роджер лежал неподвижно, как памятник на могиле, с черным лицом и черными руками; слабый свист из дыхательной трубки звучал контрапунктом к песенке Брианны, укачивающей Джемми.

Лицо малыша было расслаблено, розовый ротик приоткрыт в сонной отрешенности. Осененная внезапным вдохновением, я протянула к нему руки, и удивленная Бри позволила взять его. Очень осторожно я положила мягкое отяжелевшее тельце на грудь Роджера. Бри шевельнулась, словно хотела подхватить ребенка и остановить его скольжение, но рука Роджера медленно поднялась и обняла спящего ребенка. «Трут», — подумала я с удовлетворением.

Джейми стоял возле палатки, прислонившись к гикори. Удостоверившись, что внутри все в порядке, я вышла присоединиться к нему. Он протянул руки, и я молча вступила в его объятия.

Мы стояли, укрытые тенями, слушая потрескивание походных костров и неумолчную песню сверчков.

Дыша.

Большой лагерь на Аламансе

Пятница 17-ого мая 1771

Пароль — Гренвилль

Отзыв — Оксфорд

Губернатор, полный чувства признательности, благодарит своих офицеров и солдат за энергичную поддержку, которую они оказали ему вчера в битве на Аламансе. Благодаря их доблести и верности он с благословения Всемогущего Бога мог одержать победу над мятежниками.

Его превосходительство грустит со всеми лояльными людьми о храбрых мужчинах, павших и пострадавших в сражении, но поскольку порядок и законность зависели от этих действий во имя короля и страны, он рассматривает эти потери (хотя и ставшие причиной горя родственников и друзей) как памятник непреходящей славы и чести этим людям и их семьям.

Павшие будут преданы земле этим вечером в пять часов с воинскими почестями и орудийными залпами после церемонии и благодарственных молитв за победу, которую даровало нашей армии Божественное Провидение.

Миссис Шерстон, проявив неожиданное великодушие, предложила нам свое гостеприимство. Я переехала в большой дом Шерстонов в Хиллсборо с Брианной, Джемми и двумя моими пациентами. Джейми делил свое время между Хиллсборо и лагерем на Аламансе, где Трайон должен был оставаться до тех пор, пока полностью не решит проблему с регуляторами.

И хотя я не могла достать пулю, застрявшую в легком Мортона, она, казалось, мало его беспокоила, и рана затягивалась довольно хорошо. Неизвестно, где именно находилась пуля, но было совершенно ясно, что она не повредила ни один из основных сосудов. Пока она не станет перемещаться, Мортон может жить с ней, не испытывая особых проблем. Я знала много солдат, живущих с пулями в теле. Арчи Хейес был одним из них.

Я совсем не была уверена в стабильности пенициллина из моего запаса, но он, по-видимому, работал; вокруг раны молодого человека имелась небольшая краснота, и из нее сочилось немного жидкости, но инфекции не было, а лихорадка была слабая. Кроме пенициллина самым важным фактором, повлиявшим на самочувствие Мортона, явился приезд через несколько дней после сражения Алисии Браун, которая находилась на довольно большом сроке беременности. Через час после ее прибытия он уже сидел в кровати с торчащими волосами, чрезвычайно бледный, но радостный, положив руку на ее вздувшийся живот с будущим ребенком внутри.

С Роджером дела обстояли не так хорошо. Он не был тяжело ранен, если не считать раздавленного горла, хотя это само по себе было достаточно плохо. Переломы пальцев не представляли проблемы; я наложила на них шины, и они должны были зажить без проблем. Следы побоев заживали довольно быстро, меняя цвета от ярко-красного и синего до фиолетового, зеленого и желтого, и от этого он смотрелся так, словно был выкопан из могилы, будучи мертвым уже неделю. Основные жизненные показатели у него были превосходны. Но воля к жизни отсутствовала.

Он много спал, что было хорошо. Однако его сонливость не была здоровой; он стремился к ней с какой-то отчаянностью и, достигнув, упорно цеплялся за нее, что тревожило меня сильнее, чем мне хотелось признавать.

Брианна, обладающая огромным собственным упрямством, каждые несколько часов заставляла его просыпаться, чтобы покормить и вынуть трубку для ее очистки и обработки разреза. Во время процедур он ни на кого не смотрел, сфокусировав взгляд в пустоту, и практически не обращал внимания на адресованные ему замечания. После окончания процедуры его глаза снова закрывались; он откидывался на подушку, сложив перевязанные руки на груди, и лежал тихо, как надгробный камень; только негромкий хрипловатый свист раздавался из трубки в его горле.

Спустя два дня после сражения при Аламансе, Джейми появился в доме Шерстонов в Хиллсборо как раз перед ужином, усталый от долгой дороги и весь покрытый красноватой пылью.

— У меня состоялся небольшой разговор с губернатором, — сказал он во дворе, беря у меня чашку с водой. Он выпил ее одним большим глотком и вздохнул, вытирая рукавом пот с лица пальто. — Он занят всякой суетой и совсем не думает о том, что произошло после сражения, но я это так не оставлю.

— Представляю, какой был разговор, — пробормотала я, помогая ему снять пыльное пальто. — Уильям Трайон — это не уравновешенный шотландец, не говоря уже о Фрейзере.

Я неохотно улыбнулась. «Упрямые, как камни» — вот краткое описание клана Фрейзеров, о котором мне поведали много лет назад, и ничего за прошедшее время не дало мне повода усомниться в его истинности.

— Да, — он пожал плечами и с наслаждением потянулся, расправляя уставший от долгой поездки позвоночник. — О, Христос. Я голоден, есть какая-нибудь еда?

Он поднял свой длинный нос и с надеждой принюхался.

— Запеченный окорок и пирог из сладкого картофеля, — сказала я без необходимости, так как в воздухе витал сильный медовый аромат. — Итак, что сказал губернатор, когда ты его должным образом запугал?

Его зубы сверкнули в короткой улыбке от такого описания его интервью с Трайоном, но из его едва заметного довольного выражения я поняла, что моя характеристика не была совсем неправильной.

— О, многое. Но для начала я настоял на том, чтобы он вспомнил все подробности, когда Роджер Мак был схвачен, кто привел его, и что было сказано. Я хочу все выяснить об этом.

Он развязал ремешок на волосах и тряхнул влажными кудрями, темными от пота.

— Он что-нибудь вспомнил, когда ты нажал на него?

— Да, немного. Трайон говорит, что Роджера Мака привели трое мужчин; у одного из них был значок отряда Фрейзера, и он, конечно же, решил, что это мой человек. Он так говорит, — добавил он с иронией.

Я подумала, что вполне разумно, если губернатор так решил, но Джейми был совсем не в настроении признавать это.

— Должно быть, у мужчины был значок Роджера, — сказала я. — Остальная часть вашего отряда вернулась с тобой. Все, кроме Браунов, но это были не они.

Оба Брауна исчезли после того, как в суматохе сражения использовали благоприятный момент, чтобы отомстить Исайе Мортону. Вряд ли они слонялись бы поблизости, чтобы напасть на Роджера, даже если у них были на то причины.

Он кивнул, отклоняя мысль о Браунах коротким жестом.

— Да. Но почему? Он сказал, что Роджер Мак был связан и с кляпом во рту — постыдный способ обращения с пленными, как я указал ему.

— И что он ответил на это?

Трайон, может быть, и был менее упрям, чем Джейми, но также не был склонен терпеть оскорбления.

— Он заявил, что это не война, а мятеж, и он имел право применить жестокие меры. Но схватить и повесить человека, не разрешив ему даже назвать свое имя… — его лицо покраснело. — Я клянусь тебе, Клэр, если бы Роджер умер на веревке, я сломал бы Трайону шею и бросил его труп воронам!

У меня не было ни малейшего сомнения, что он выполнил бы свою угрозу; я все еще видела его руку, обхватившую шею губернатора над серебряным горжетом. Я подумала, понимал ли Уильям Трайон, в какой опасности находился в ту ночь после сражения.

— Он не умер и не собирается умирать, — я только надеялась, что я права, но произнесла это так уверенно, как могла, и положила ладонь на руку Джейми. Мускулы его предплечья вздулись и подрагивали от сдерживаемого желания ударить кого-нибудь, но застыли от моего прикосновения. Он глубоко вздохнул раз-другой, коротко пробарабанил негнущимися пальцами по бедру и преодолел свой гнев.

— Итак. Он сказал, что мужчина назвал Роджера Джеймсом МакКуистоном, одним из главарей регуляторов. Я справлялся о нем, — добавил он, взглянув на меня. Его голос стал спокойнее. — Тебя удивит, сассенах, что никто не знает этого МакКуистона в лицо?

Да, я была удивлена и сказала ему об этом. Он кивнул головой; краснота немного сошла с его лица.

— И меня это удивило. Статьи этого человека встречается во многих памфлетах, но никто не видел его. Ни старый Ниниан, ни Хасбанд Хермон, никто из регуляторов, с которыми мне удалось поговорить, хотя большинство из них держали язык за зубами.

— Я даже нашел издателя, который напечатал одну из статей МакКуистона; он сказал, что ее текст был оставлен на его пороге однажды утром вместе с головкой сыра и двумя сертификатами провозглашенных денег в качестве платы за печать.

— Это интересно, — сказала я и убрала свою руку; он уже полностью владел собой. — Значит, ты думаешь, что, скорее всего, «Джеймс МакКуистон» — вымышленное имя?

— Очень даже может быть.

Внезапно мне в голову пришла идея.

— Не думаешь ли ты, что человек, представивший Роджера губернатору, как МакКуистона, возможно, и был им самим?