— Как дела? — произнесли оба мужчины одновременно и улыбнулись. Джейми коротко пожал плечами.

— Я жив, — сказал он. — Но это не доказывает, что ты прав. Нет.

— Прав в чем? — с любопытством спросила Клэр, поднимая глаза от миски, которую держала в руках.

— О, небольшой философский вопрос, — ответил ей Джейми. — Относительно выбора и предопределенности.

Она фыркнула.

— Я не хочу слышать ни слова об этом.

— Я тоже. Не имею склонности обсуждать такие вопросы, сидя только на хлебе и молоке, — Джейми с умеренным отвращением взглянул на наполовину опустошенную миску с размятой массой в ней. — Итак, ты посмотрел мула с язвой на ноге, Роджер Мак?

— Я посмотрела, — встряла Клэр. — Она хорошо заживает. Роджер был занят собеседованием с новыми арендаторами.

— О, да? — брови Фрейзера заинтересованно приподнялись.

— Да, с мужчиной по имени Том Кристи и его семьей. Он сказал, что был с вами в Ардсмуире.

На доли секунды Роджеру показалось, что весь воздух в комнате исчез вместе с теплом. Фрейзер уставился на него с ничего не выражающим видом. Потом он кивнул; выражение легкого интереса, словно по волшебству, появилось на его лице, и время снова пошло.

— Да, я прекрасно помню Тома Кристи. Где он был последние двадцать лет?

Роджер рассказал о скитаниях Тома Кристи и о соглашении, которые они заключили относительно аренды земли.

— Это очень хорошо, — заметил Джейми, услышав о готовности Кристи быть учителем. — Скажи ему, что он может пользоваться любой книгой здесь и попроси, чтобы он составил список книг, в которых будет нуждаться. Я скажу, чтобы Фергюс поискал их, когда будет в Кросс-Крике или Уилмингтоне.

Дальше беседа пошла о хозяйственных делах, и через несколько минут Роджер встал, чтобы уйти.

Все, казалось, было в совершенном порядке, и все же он чувствовал какое-то смутное неудобство. Повернувшись, чтобы закрыть дверь за собой, он увидел, что Джейми сложил руки на груди и прикрыл глаза и, если не спал, то эффективно отказывался разговаривать. Клэр смотрела на своего мужа, задумчиво прищурив желтые ястребиные глаза. Нет, она тоже заметила это.

Значит, он не вообразил себе тот момент. Что же, спрашивается, было не так с Кристи?

Глава 95

Белые ночи

На следующий день Роджер, закрыв за собой дверь, стоял на крыльце и вдыхал холодный ясный воздух позднего утра. Боже, вряд ли сейчас было больше половины восьмого, но все равно гораздо позднее того времени, когда он привык вставать. Солнце уже достигло каштановых деревьев на высоком хребте, и его пылающий диск виднелся между последними желтыми листьями.

В воздухе все еще ощущался запах крови, но никаких следов туши бизона не наблюдалось, исключая темное пятно на раздавленных тыквенных плетях. Он огляделся, мысленно составляя список хозяйственных работ на сегодня.

У него было странное чувство, что если он на мгновение закроет глаза, а потом откроет их, то обнаружит себя посредине Броуд-стрит в Оксфорде; запах бензиновых выхлопов будет щекотать его ноздри, а впереди его будет ожидать мирная работа среди пыльных книг Бодлианской библиотеки. Чувство дислокации, столь сильное в первое время его пребывания здесь, давно исчезло, но теперь неожиданно вернулось снова.

Он хлопнул рукой по бедру, чтобы отогнать это чувство. Не сегодня. Это Ридж, не Оксфорд, и работа, хотя и мирная, должна быть сделана руками, а не головой. Нужно было окольцевать деревья, собрать сено, и не на луговине, а на участках среди гор: охапка здесь, охапка там — достаточно, чтобы прокормить одну корову во время зимы.

Заделать дыру в крыше дымокурни, пробитую упавшей ветвью. Крышу надо перекрыть, а ветвь порубить на дрова. Вырыть новую яму для уборной, пока земля не замерзла или не превратилась в грязь. Нарезать жердей для забора. Починить прялку Лиззи…

Он чувствовал себя немного пьяным и поглупевшим, неспособным сделать простой выбор, не говоря уже о сложных вопросах. Он спал больше, чем достаточно, чтобы восстановиться физически после напряжения последних дней, но встреча с Кристи и его семьей, последовавшая после его отчаянных усилий благополучно доставить Джейми домой, отняла у него всю душевную энергию.

Он взглянул на небо, на котором вырисовывались тонкие перистые облака, похожие на хвост кобылы. Дождя в ближайшее время не предвидится, крыша может подождать. Он пожал плечами и поцарапал голову. Тогда сено и окольцовка деревьев. Он наполнил фляжку пивом, положил в сумку пакет с бутербродами, сделанными для него Бри, и пошел за серпом и топором.

Ходьба разбудила его. В тени под соснами было холодно, но солнце поднялось достаточно высоко, чтобы освещать открытые участки. От ходьбы его мускулы согрелись, и к тому времени, когда он поднялся на первый из высокогорных лужков, он снова почувствовал себя единым с миром гор и леса. Будущее вернулось в область снов и воспоминаний, и он снова был в настоящем с ясной головой.

— Тоже хорошая вещь, — пробормотал он. — Не хочу отрезать себе ногу.

Он положил топор под дерево и стал срезать траву.

Это была не та размеренная монотонная работа, когда большая двуручная коса укладывала рядами густую траву на лугу. Здесь работа была более неровной, но более легкой; он хватал пучки травы одной рукой, срезал их под корень и укладывал в принесенный с собой мешок.

Работа не требовала большой силы, только некоторого внимания, а не бессмысленного мускульного усилия, как при кошении на лугу. Пучки травы росли густо на всем протяжении маленькой полянки, но повсюду были выходы гранита, гниющие сучки и маленькие кустики ежевики.

Это была успокаивающая работа, и хотя она требовала внимательности, достаточно скоро ему на ум стали приходить другие мысли. О том, что говорил ему Джейми под звездами на черном склоне горы.

Кое о чем он знал. Например, о том, что между Алексом МакНейлом и Нельсоном МакИвером существовала вражда, и какова ее причина. О том, что один из сыновей Патрика Нири был, вероятно, вором, и что следует с этим сделать. Какие земли продавать, когда и кому. О других он и понятия не имел. Он сильно сжал губы, подумав о Стивене Боннете.

И как следует поступить с Клэр?

— Если я умру, она должна уйти, — сказал Джейми, вдруг очнувшись от лихорадочного забытья. Он схватил руку Роджера с удивительной силой; глаза его горели темным огнем. — Отошли ее. Заставь ее уйти. Вы должны уйти все, если ребенок сможет пройти. Но она должна уйти обязательно. Заставь ее пройти сквозь камни.

— Почему? — тихо спросил Роджер. — Почему она должна уйти? — Возможно, из-за лихорадки Джейми начал бредить. — Это очень опасно.

— Ей опасно здесь без меня, — глаза Фрейзера на мгновение потеряли концентрацию, и черты лица обмякли. Он откинулся назад, опустив веки, потом, внезапно, его глаза снова распахнулись.

— Она древняя, — сказал он. — Они убьют ее, если узнают.

Потом он снова закрыл глаза и больше не говорил, пока их не нашли утром.

Вспоминая теперь этот эпизод в ясном свете осеннего утра, благополучно удаленного от завывающего ветра и танцующего огня той ночи в горах, Роджер был уверен, что Фрейзер просто блуждал в туманах своей лихорадки. Беспокойство о своей жене смешалось у него в голове с фантомами, порожденными ядом в его крови. Однако Роджер не мог не отметить одну вещь.

«Она древняя». Фрейзер говорил на английском, что было плохо. Если бы он говорил по- гэльски, то смысл его высказывания был бы более ясным. Если бы он сказал «она ban-sidhe», [223]Роджер бы понял, что Джейми действительно считает, что она принадлежит к волшебному народу, а не просто человеческая мудрая женщина.

Конечно, он не мог… или мог. Даже в собственном времени Роджера вера в «иных» была очень сильна среди горцев. А сейчас? Фрейзер совершенно искренне верил в призраки, не говоря уже о святых и ангелах. Для циничного пресвитерианского ума Роджера не было большого различия между тем, чтобы зажигать свечи перед Святой Женевьевой и выставлять на ночь горшки с молоком для волшебного народа.

С другой стороны, он с некоторой неловкостью осознавал, что никогда не тронет молока, предназначенного для Иных, не коснется амулета, повешенного на коровнике или над дверной перемычкой — и не только из уважения к человеку, который поместил их туда.

За работой он разогрелся; его рубашка стала липнуть к плечам, и по шее потек пот. Он остановился для того, чтобы выпить воды из тыквы и повязать платок на лоб.

«Фрейзер прав в одном», — подумал он. Хотя мысль о том, что он или Брианна, или даже Клэр являлись фэйри, на первый взгляд была смешна, но… Они отличались от других; не все могли путешествовать во времени сквозь камни.

Хотя были и другие. Джейлис Дункан. Неизвестный путешественник, о котором упоминала Клэр. В отрезанной голове мужчины, найденной в глуши, она обнаружила серебряные пломбы. От этой мысли волоски на руках Роджера приподнялись.

Джейми похоронил голову с должным почетом и краткой молитвой на холме недалеко от дома, и она стала первым обитателем заполненной солнцем полянки, предназначенной под будущее кладбище Фрейзерс-Риджа. По настоянию Клэр он отметил маленькую могилу грубым куском гранита без подписи — ибо, что можно было написать? — но с зелеными мраморными прожилками.

Был ли Фрейзер прав? «Вы должны уйти все, если ребенок сможет пройти».

Если они не уйдут, то когда-нибудь все будут лежать на солнечной полянке под гранитными камнями: он сам, Брианна, Джемми. Единственное отличие от могилы неизвестного мужчины будет в том, что на каждом камне будет имя. «А какие даты вырежут на них?» — неожиданно задался он вопросом и вытер пот со скул. Для Джемми это не проблема, но для остальных…

Если ребенок может пройти. Если теория Клэр правильна, и способность проходить сквозь камни заложена в наследственности, как цвет глаз или группа крови, то тогда пятьдесят на пятьдесят процентов, что Джемми унаследовал эту способность, при условии, что он был ребенком Боннета, и три четвертых — если он был ребенком Роджера.

Он со всей силы рубанул по пучку травы, не потрудившись захватить его другой рукой, и семена разлетелись во все стороны, как шрапнель. Потом он вспомнил розовую фигурку под подушкой и глубоко вдохнул. Если она сработает, если появится другой ребенок, который однозначно будет его крови? Шанс три к четырем, или еще один камень на семейном кладбище.

Мешок был почти полон, и на полянке не осталось травы, годной для сена. Подобрав топор, он перебросил мешок через плечо и спустился вниз к краю самого высокого поля.

Поле также не было похоже на привычные для него британские поля, как высокогорные лужайки на заливные луга. Деревья, бывшие когда-то частями девственного леса, все еще стояли, мертвые и черные, на фоне бледного неба. Широкими кольцами с них содрали кору и оставили для медленного гниения. На открытых участках между стволами сеяли зерно.

Это был простейший способ получить землю под посевы зерновых. Сквозь омертвевшие безлистные ветви проникало достаточно солнечного света. Через один, два или три года мертвые корни сгниют, и можно будет свалить стволы, распилив их на дрова, а корни выкорчевать и уволочь с поля. Однако пока они стояли, жуткая группа черных пугал, распростерших голые руки над полем.

Урожай был уже собран; стаи голубей выискивали жуков среди сухих стеблей, и выводок вспугнутых куропаток вспорхнул при приближении Роджера, как горсть мраморных шариков, брошенных над землей. Маленький дятел над его головой прекратил стучать и, издав тревожный крик, изучал его некоторое время, потом снова вернулся к своему шумному занятию.

— Ты должен радоваться, — сказал он птице, бросая мешок на землю и снимая топор с пояса, — больше жуков для тебя.

Мертвая древесина была полна бесчисленным количеством насекомых. И на любой делянке с подвяленными деревьями можно было обнаружить нескольких дятлов, которые, склонив головы, прислушивались к шуршанию своих жертв внутри стволов.

— Прости, — пробормотал он выбранному стволу. Было смешно испытывать жалость к какому-то дереву, особенно в этой глуши, где молодая поросль вырастала из земли с такой энергией, что раскалывала камни, а горы так плотно поросли деревьями, что воздух был заполнен голубоватой дымкой от их дыхания. И потому подобные эмоции будут длиться не дольше начала работы. Когда он примется за третье дерево, он будет обильно потеть и проклинать дурацкое занятие.

Однако он всегда с нежеланием принимался за подобную работу. Рубить дерево на дрова было честнее, чем подло, хотя и практично, оставлять его медленно умирать из-за того, что оно не могло доставить воду от корней к ветвям через кольцо обнаженной древесины. Однако когда деревья сбросили на зиму листву и уснули, проводить окольцовку было не так неприятно. «Это должно походить на смерть во сне», — подумал он. Он надеялся, что это так.