— Я не понимаю.

— Что? — я подошла и села рядом, подогнув под себя ноги. Я могла чувствовать на его коже запах пота и миндального крема и едва уловимый запах прошедшего желания.

Он искоса взглянул на меня и хмуро ответил:

— Все, сассенах.

— Неужели, так плохо? — я осторожно провела рукой по его спине.

Он сделал глубокий вдох и выдохнул через вытянутые губы.

— Когда мне было двадцать три года, я не мог понять, как вид женщины мог превратить мои кости в воду, и в то же время заставить чувствовать себя так, словно я мог руками гнуть подковы. Когда мне было двадцать пять, я не понимал, как я мог обожать женщину и в тоже время испытывать желание взять ее силой.

— Женщину? — спросила я и получила желанный ответ — короткую улыбку и взгляд, который проник в мое сердце.

— Одну женщину, — сказал он и взял мою руку, которую я положила ему на колено, крепко держа ее, словно боялся, что я выдерну. — Тольку одну, — повторил он хриплым голосом.

В сеннике было тихо, только доски потрескивали от холода. Я подвинулась к нему. Совсем немного. Лунный свет втекал через открытые двери, неярко мерцая на сложенном сене.

— И вот, — сказал он, сжимая мои пальцы сильнее, — что я не могу понять теперь. Я люблю тебя, nighean donn. Я влюбился в тебя с самого первого взгляда, и буду любить до скончания времен. И пока ты рядом со мной, я счастлив в этом мире.

Прилив теплоты прошел по моему телу, но прежде чем я смогла ответить, он продолжил, посмотрев на меня с таким интенсивным выражением непонимания, что это казалось почти смешным.

— И при всем этом, Клэр, почему, по имя Христа и всех его святых, почему мне хочется сесть на корабль и плыть в Шотландию, чтобы найти мужчину, которого я вообще не знаю, и убить его за то, что он трахает женщину, которая для меня никто, и в комнате с которой я не смогу находиться больше трех минут.

Он ударил свободной кулаком по бревну, которое завибрировало под моими ягодицами.

— Я не понимаю!

Я подавила желание сказать: «Ты думаешь, я понимаю?» Вместо этого я некоторое время сидела неподвижно, потом слегка погладила его суставы большим пальцем. Это была не ласка, просто успокоительный жест, и он это понял.

Он глубоко вздохнул, сжал мою руку и встал.

— Я дурак, — сказал он.

Я сидела молча, но он, казалось, ждал моего подтверждения, и я любезно кивнула.

— Ну, возможно, — сказала я. — Но ты же не едешь в Шотландию, не так ли?

Вместо ответа он стал ходить взад и вперед, сердито пиная комки сухой грязи, и те взрывались, как маленькие бомбочки. Конечно, он не рассматривал всерьез… он не мог. Я с трудом держала рот закрытым и терпеливо ждала, пока он не подошел и не встал предо мной.

— Хорошо, — начал он тоном человека, декларирующего принципы. — Я не знаю, почему меня так раздражает то, что Лаогера может искать любви другого мужчины… Нет, неправда. Я знаю очень хорошо почему. И это не ревность. Или… ревность, но это не главное, — он стрельнул в меня взглядом, словно ожидая, что я буду оспаривать это утверждение, но я не открыла рта. Он сильно выдохнул через нос и уставился вниз.

— Ну, тогда, если быть честным, — он на мгновении сжал губы. — Почему? — выпалил он, взглянув на меня. — Что есть такого в нем?

— В ком? В мужчине, с которым она…?

— Она ненавидела это, ненавидела постель! — прервал он меня. — Возможно, я льщу себе, или ты льстишь мне… — он кинул на меня взгляд, который должен был выражать твердость, но выразил только замешательство. — Я… я…?

Я не была уверена, что он хочет услышать: «Да!» или «Нет!», и ответила улыбкой, которая выразила и то, и другое.

— Ладно, — произнес он неохотно. — Я не считал, что это было из-за меня. В конце концов, пока мы не поженились, я нравился Лаогере.

Должно быть, я тихо фыркнула, потому что он посмотрел на меня, но я покачала головой, отказываясь что-нибудь объяснять.

— Я думал, что она вообще не любит мужчин, или только сам акт. И если это так…ну… Это не так уж и плохо, если это не моя вина. Хотя я чувствовал, что должен был как-то это исправить, — он замолчал, хмуря брови, потом продолжил со вздохом. — Но, возможно, я был не прав. Возможно, это из-за меня. И эта мысль раздражает меня до чертиков.

У меня не было никакой идеи, что ответить ему, но я должна была что-нибудь сказать.

— Я думаю, это было из-за нее, — сказала я твердо. — Не из-за тебя. Хотя я могу быть пристрастной, ведь она пыталась убить меня.

— Что? — он развернулся с удивленным видом.

— Ты не знал? О, — я попыталась вспомнить, рассказывала ли я ему о том случае. По-видимому, нет. Сначала было некогда и не казалось важным; я не ожидала, что встречусь с ней когда-либо еще. А позже… это действительно стало неважно. Я коротко рассказала ему о том, как Лаогера обманом отправила меня к Джейлис Дункан в Крейнсмуир в тот день, когда ее собирались арестовать за колдовство, в надежде, что меня арестуют вместе с ней. Что и случилось на самом деле.

— Злобная сучка! — выругался он, скорее удивленно, чем как-то еще. — Нет, я ничего не знал… Христос, сассенах, ты же не думаешь, что я женился бы на женщине, которая сделала с тобой такое!

— Ну, тогда ей было только шестнадцать, — ответила я, найдя в себе силы быть толерантной, — Возможно, она не предполагала, что суд приговорит нас, как ведьм, к сожжению. Может быть, она считала, что если меня объявят ведьмой, ты потеряешь ко мне интерес.

Открытие ее махинаций отвлекло внимание Джейми, что было хорошо.

Его единственным ответом на мое заступничество стало короткое фырканье. Он некоторое время шагал туда-сюда, шурша соломой. Он был бос, но, казалось, холод не беспокоил его.

Наконец, он остановился, глубоко вздохнул и нагнулся, упершись рукой в бревно и положив голову на мое плечо.

— Я сожалею, — прошептал он.

Я обхватила его руками и сильно притянула к себе, держа его так, пока он снова не вздохнул, и напряжение в его плечах не ослабло. Я отпустила его, и он выпрямился, протянув мне руку, чтобы помочь подняться.

Мы закрыли дверь сенника и пошли назад в тишине, взявшись за руки.

— Клэр? — внезапно произнес он с несколько застенчивым видом.

— Да?

— Это не в свое оправдание… просто мне интересно… ты когда-нибудь думала… о Фрэнке? Когда мы… — он остановился и откашлялся. — Возможно, в некоторые моменты тень англичанина лежала на моем лице?

И что же я могла ответить? Я не могла солгать, но как я могла сказать правду таким образом, чтобы он понял, и чтобы это не причинило ему боль.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, наблюдая за струйками тумана.

— Я не хочу заниматься любовью с призраком, — наконец, твердо произнесла я. — И думаю, ты тоже. Но иногда у призрака могут быть другие идеи.

Он произвел небольшой шум, в котором преобладал смешок.

— Да, — сказал он, — они могут. Интересно, спать с англичанином Лаогере понравилось бы больше, чем со мной.

— Будет ей поделом, если понравится, — ответила я. — Но если тебе нравится спать со мной, предлагаю вернуться в постель. На улице чертовски холодно.

Глава 100

Мертвый кит

К концу марта тропы, ведущие вниз с гор, стали проходимы. Ответа от Милфорда Лайона все еще не было, и после некоторых дебатов было решено, что Джейми и я вместе с Брианной, Роджером и Марсали едем в Уилмингтон, а Фергюс отправляется в Нью-Берн с землемерными результатами, чтобы официально их зарегистрировать.

В городе женщины займутся пополнением истощившихся за зиму припасов, таких как соль, сахар, кофе, чай и опий, в то время как Роджер и Джейми будут наводить справки о Милфорде Лайоне и Стивене Боннете. Фергюс присоединится к нам, как только разберется с отчетами, а по дороге проведет аналогичные расспросы, если таковая возможность появится.

После того, как местонахождение мистера Боннета станет известным, Джейми и Роджер орлами налетят на него и пристрелят, или проткнут мечами, а потом отправятся назад в горы, поздравляя себя с хорошо сделанной работой. Или, как я понимала, таков был их план.

— «А мыши, люди, все без проку, изобретают планы», [241]— процитировала я во время одного из обсуждений. Джейми, приподняв одну бровь, посмотрел на меня.

— Какие планы могут изобретать мыши?

— Ну, вряд ли они могут, — ответила я. — Однако принцип остается: вы понятия не имеете, что может произойти.

— Это правда, — согласился он, — но чтобы не произошло, я буду готов к этому.

Он похлопал по дирку, лежащему на столе, и продолжил составлять список необходимых закупок для хозяйственных нужд.

По мере того, как мы спускались с гор, погода заметно теплела, и когда мы приблизились к побережью, стаи чаек и ворон уже кружили над свежевспаханными полями, с исступлением крича в ярком весеннем свете.

Деревья в горах только начали покрываться листвой, а в уилмингтонских садах уже ярко пылали цветы; верхушки желтого водосбора и синего шпорника кивали из-за опрятных заборов на Бьюфорт-стрит. Мы сняли номера в небольшой чистой гостинице неподалеку от причала. Она была относительно дешевой и довольно удобной, хотя несколько переполненной и темной.

— Почему здесь так мало окон? — ворчала Брианна, потирая ушибленный палец на ноге, после того как споткнулась в темноте об упавшего Германа. — Кто-нибудь сожжет гостиницу, разыскивая дорогу с горящими свечами. Вставить стекла будет дешевле.

— Налог на окна, — пояснил Роджер, поднимая Германа и подвешивая его вниз головой через перила к огромному восторгу последнего.

— Что? Корона облагает налогом окна?

— Да. Хотя не думаю, что этот налог волнует людей больше, чем чай или гербовый сбор. По- видимому, люди привыкли к нему.

— Неудивительно, что они готовы к рево…. О, доброе утро, миссис Бернс! Завтрак пахнет замечательно.

Мы с женщинами и детьми провели несколько дней, совершая многочисленные покупки, а Роджер и Джейми совмещали дело с удовольствием, посещая различные пивные и таверны. Джейми получил небольшой, но очень нужный доход от игры в карты и ставок на лошадей, однако единственный слух, касающийся Стивена Боннета, заключался в том, что его не видели в Уилмингтоне в течение последних нескольких месяцев. Втайне я была рада услышать это известие.

В конце недели погода значительно испортилась, и мы не выходили из гостиницы в течение двух дней. Бушевал настоящий шторм с таким сильным ветром, что пальметто гнулись чуть ли не параллельно земле, а улицы были засыпаны листьями и обломанными ветками. Марсали сидела до поздней ночи, то перебирая четки, то играя с Джейми в карты, чтобы отвлечься.

— Фергюс вроде говорил, что приплывет из Нью-Берна на большом корабле? «Осьминог»? Это хороший корабль, па?

— О, да. Хотя думаю, и пакетбот будет вполне безопасным. Нет, не эту карту, милая, лучше сбрось тройку пик.

— Как вы узнали, что у меня есть тройка пик? — спросила она, глядя на него с хмурой подозрительностью. — И насчет пакетботов неправда. Вы это знаете так же хорошо, как и я. Мы позавчера видели кораблекрушение.

— Я знаю, что у тебя есть тройка пик, потому что у меня ее нет — ответил Джейми, прижимая руку с картами к своей груди, — а все другие пики уже на столе. Кроме того, Фергюс может приехать по суше, а не по морю.

Порыв ветра ударил в дом, заставив ставни затрещать.

— Еще одна причина не иметь окон, — заметил Роджер, заглядывая в карты Марсали через ее плечо. — Он прав, сбрось тройку пик.

— Вот, доиграй за меня. Мне нужно посмотреть Джоан, — она внезапно встала и, толкнув карты Роджеру, ушла в соседнюю комнату, которую она занимала с детьми. Однако я не слышала плача Джоан.

Сверху раздался громкий стук и скрежет, когда обломанная ветвь дерева упала на крышу. Все посмотрели вверх. За пронзительным воем ветра мы могли слышать низкий грохот прибоя, бросающегося со всей силы на берег.

— «Отправляющиеся на кораблях в море, — негромко процитировал Роджер, — производящие дела на больших водах, видят дела Господа и чудеса Его в пучине. Он речет, и восстанет бурный ветер и высоко поднимает волны его». [242]

— О, от тебя большое утешение, — с раздражением произнесла Брианна. Ее настроение, и так плохое, совсем не улучшилось от вынужденного затворничества. Джемми, напуганный шумом, все два дня лип к ней, как припарка, и оба они были горячими, влажными и чрезвычайно раздраженными.

Это замечание, казалось, совсем не испортило настроение Роджера. Он наклонился и с некоторым трудом оторвал Джемми от матери. Потом поставил его на пол, держа за руки.