Его рука расслабилась, но он все еще обхватывал мой подбородок, обводя большим пальцем контур моих губ.

— Я знаю это, — прошептал он. Парок его дыхания коснулся моей щеки. — Но я был охотником долгое время, Клэр. Я не подвергну их опасности, я клянусь.

— Только себя самого? И что, ты думаешь, случится с нами, если тебя…

Уголком глаза я заметила Брианну. Она, слегка развернувшись, смотрела на нас, и ее сияющий вид выражал одобрение сцене, в которой, как она считала, отражалась наша любовь. Джейми также заметил ее, и я услышала тихое веселое фырканье.

— Со мной ничего не случится, — сказал он твердо и прижал меня к себе, заглушив мои дальнейшие аргументы смачным поцелуем. От костра послышались негромкие аплодисменты.

— Вызов на бис! — крикнул Фергюс.

— Нет, — сказала я ему, когда он освободил меня. Я шептала, вкладывая в слова всю страсть. — Никаких вызовов на бис. Я не хочу слышать имени Стивена Боннета, никогда!

— Все будет в порядке, — прошептал он в ответ и сжал мою руку. — Верь мне, сассенах.

Глава 11

Гордость

Роджер спускался от лагеря Финдли, не оглядываясь назад, перешагивая через кусты и потоптанную траву, но мысли об этой семье не покидали его.

Оба мальчика были светлые рыжеволосые и невысокие — хотя выше своей матери — но широкоплечие. Две младших девочки были темными и тоненькими с ореховыми глазами их матери. Учитывая это и разницу в возрасте между ними, Роджер заключил, что у миссис Финдли, скорее всего, было два мужа. И судя по их теперешнему положению, она снова вдовела.

Возможно, ему стоит упомянуть Бри о Джоан Финдли, как еще одном доказательстве, что брак и вынашивание детей не всегда смертельны для женщины. Или лучше, пока не поднимать этот вопрос?

Кроме мыслей о Джоан и ее детях, его преследовало воспоминание о мягких и сияющих глазах Иэна Мхора. «Сколько ему лет?» — задумался Роджер, ухватившись за пружинистую ветку сосны, чтобы не раскатиться на участке из мелкой гальки. Бледное искаженное лицо Иэна Мхора было покрыто морщинами, но не от возраста, а от боли и страданий. Ростом он был не выше двенадцатилетнего мальчика, но совершенно ясно, что он был старше своего тезки, а Иэну Огу было шестнадцать лет.

Возможно, он был моложе Джоан, а, может быть, нет. Она обращалась с ним с уважением, приведя к нему Роджера, как обычно женщина приводит гостя к главе семьи. В любом случае не намного моложе, тридцать или чуть больше.

«Христос, — думал Роджер, — как люди, подобные ему, живут так долго в такие времена, как эти?» Но когда, он, чувствуя неловкость, отходил от Иэна Мхора, в его сырое убежище проскользнула девочка с миской молочной каши и села возле головы дяди с ложкой в руке. У Иэна были конечности и пальцы, но прежде всего, у него была семья.

От этой мысли Роджер почувствовал стеснение в груди, что-то среднее между болью и радостью, и под ними тяжелое чувство, когда он вспомнил о словах Джоан Финдли.

«Верните их домой невредимыми». И если он не сможет, то Джоан останется одна с двумя девочками и беспомощным братом. «Есть ли у нее какая-нибудь собственность?» — задался он вопросом.

С утреннего чтения прокламации он слышал довольно много разговоров о регуляторах. Учитывая, что вопрос был недостаточно важен, чтобы попасть в учебники истории, он решил, что вряд ли нынешняя ситуация с милицией выльется во что-то серьезное. Но если все-таки дойдет до сражений, он сделает все возможное, чтобы держать Иэна Ога и Хью Финдли подальше от опасности. А если деньги для ополчения все-таки будут, то они получат свою долю.

А пока… он заколебался. Он как раз проходил мимо лагеря Джокасты Камерон, который с его многочисленными палатками, фургонами и навесами скорее напоминал маленькое поселение. В преддверии своей свадьбы, и свадьбы племянницы, Джокаста привезла всех домашних рабов, а также многих из полевых рабов. Кроме домашнего скота, табака и других товаров для торговли, в лагере были сундуки с одеждой, постельным бельем и посудой, столы, большие бочки с пивом и горы продуктов. Роджер и Бри завтракали сегодня с миссис Камерон в ее палатке, при этом еда подавалась на фарфоре, расписанном розами. Сочная жареная ветчина с чесноком, овсяная каша со сливками и сахаром, компот из сухофруктов, свежие кукурузные лепешки с медом, ямайский кофе… его живот сжался с приятным урчанием от этого воспоминания.

Контраст между этим изобилием и нищетой лагерной стоянки Финдли невозможно было перенести спокойно. Он развернулся на каблуках и стал подниматься к шатру Джокасты.

Джокаста Камерон была дома — если так можно было выразиться — ее забрызганные грязью ботинки стояли снаружи. Несмотря на слепоту, она посещала своих друзей в сопровождении Дункана и своего черного дворецкого Улисса. Однако чаще она принимала у себя, и с утра до вечера ее шатер кишел визитерами; все шотландское сообщество колонии считало своим долгом насладиться ее знаменитым гостеприимством.

Но, к счастью, в данный момент она оказалась одна. Роджер увидел ее через откинутый клапан входа; она сидела, обутая в шлепанцы, откинувшись в плетеном кресле и опустив голову на грудь, очевидно, задремав. Ее горничная Федра сидела возле входа с иглой в руке, работая с синей тканью, которая лежала на ее коленях.

Джокаста почувствовала его первой; она распрямилась в кресле, и ее голова резко повернулась, как только он коснулся входного клапана. Федра подняла глаза с запозданием, среагировав на движение хозяйки, а не на его появление.

— Мистер МакКензи. Дрозд, это вы? — спросила миссис Камерон, улыбаясь в его направлении.

Он рассмеялся и, повинуясь ее жесту, наклонился, чтобы войти в палатку.

— Да. Как вы это делаете, миссис Камерон? Я не произнес ни слова, не говоря уже о том, чтобы петь. Может быть, у меня музыкальное дыхание?

Брианна говорила ему о необычных способностях своей тети, компенсирующих потерю зрения, но он был удивлен остроте ее чувств.

— Я услышала ваши шаги и почувствовала запах крови от вас, — сказала она спокойно. — Рана снова открылась, не так ли? Садитесь, молодой человек. Налить вам чаю или чего-нибудь покрепче? Федра, салфетку, будь добра.

Он непроизвольно дотронулся до разреза на шее. Он совсем забыл о нем в круговерти дня, но она была права, рана снова кровоточила, покрыв красной коркой шею и воротник рубашки.

Федра уже ставила поднос со множеством булочек и пирожных на стол рядом с Джокастой. Если бы не земля и вытоптанная трава под ногами, Роджер решил бы, что находится в гостиной миссис Камерон в Речном потоке. И хотя на Джокасте был простой шерстяной арисэд, он был скреплен богатой брошью с дымчатым топазом.

— Ничего страшного, — сказал он застенчиво, но Джокаста уже взяла полотняную салфетку из рук горничной и стала промокать его рану. Ее длинные пальцы были прохладны и удивительно ловки.

От нее пахло дымком, поскольку на горе все готовилось на кострах, но не было никакого камфорного кисловатого запаха, который он обычно связывал с пожилыми людьми.

— Ц-ц, вы измазали кровью свою рубашку, — неодобрительно сообщила она, перебирая засохшую ткань. — Мы можем постирать ее. Хотя вам не захочется надевать мокрую рубашку, до вечера она никак не высохнет.

— Ах, нет, мэм. Спасибо, но у меня есть другая. Для свадьбы, имеется в виду.

— Хорошо.

Федра принесла маленький горшочек лекарственной мази, которую по запаху лаванды и желтокорня он признал, как одну из мазей, изготовляемых Клэр. Джокаста зачерпнула густую консистенцию пальцем и тщательно смазала рану.

Кожа миссис Камерон была мягкая и ухоженная, но с признаками не только погоды, но и возраста. На ее щеках были румяные участки, состоящие из сеточек лопнувших капилляров, что с небольшого расстояния придавало ей здоровый цветущий вид. На ее руках не было коричневых пятен; она была из богатой знатной семьи и всю свою жизнь на открытом воздухе носила перчатки. Однако ее суставы распухли, и на ладонях имелись небольшие мозоли от поводьев. Нет, она не была оранжерейным цветком, эта дочь Леоха, несмотря на ее богатое окружение.

Закончив, она легко провела рукой по его лицу и голове, вытащила засохший листок из его волос, и отерла его лицо кусочком влажной ткани. Потом, выпустив ткань из руки, взяла его за руку.

— Вот так. Снова презентабельный вид! И теперь, когда вы готовы для компании, Мистер МакКензи… Вы пришли поговорить со мной или просто шли мимо?

Федра поставила чашку чая и блюдечко с пирожным на стол рядом с ним, но Джокаста продолжала держать его левую руку. Он нашел это странным, но неожиданная атмосфера близости позволила ему свободнее изложить просьбу.

Роджер просто обрисовал ситуацию. Он часто был свидетелем того, как преподобный Уэйкфилд вел подобные дела, и знал, что лучше всего позволить ситуации говорить за себя, оставив окончательное решение на совести слушателя.

Джокаста слушала внимательно, слегка нахмурив брови. Когда он закончил свою речь, то ожидал, что она задумается на некоторое время, но вместо этого она ответила сразу же.

— Да, — сказала она, — я знаю Джоан Финдли и ее брата тоже. Ее муж умер два года назад от чахотки. Джейми Рой говорил о ней вчера.

— О, вот как? — Роджер почувствовал себя несколько глупо.

Джокаста кивнула и откинулась на спинку стула, задумчиво поджав губы.

— Вы понимаете, что это не только вопрос оказания помощи, — пояснила она. — Я была бы рада, но Джоан Финдли — гордая женщина, и она не примет благотворительности.

В ее голосе слышалась тень упрека, словно Роджер сам должен был понимать это.

Возможно, он должен, подумал Роджер. Но он действовал импульсивно, находясь под впечатлением от бедности семьи Финдли. Ему не пришло в голову, что, не имея ничего, Джоан Финдли будет изо всех сил держаться за последнее, что у нее осталось — за свою гордость.

— Понятно, — медленно проговорил он. — Но ведь можно же найти способ помочь им, не оскорбив ее гордости?

Джокаста слегка склонила голову в одну сторону, потом в другую в удивительно знакомой для него манере. Ну, конечно, Бри временами делала также, когда что-нибудь обдумывала.

— Может быть, — сказала она. — Праздничный ужин сегодня в честь свадьбы, да? Финдли приглашены, конечно, и будут накормлены. И не будет ничего обидного, если Улисс соберет для них пакет с едой в дорогу, в конце концов, не портиться же продуктам.

Она слегка улыбнулась, снова задумавшись.

— Священник, — произнесла она с внезапным удовлетворением.

— Священник? Вы имеете в виду отца Донахью?

Она приподняла густую бровь, глядя на него.

— А вы знаете на горе другого священника?

Она протянула свободную руку, и Федра тут же оказалась в пределах досягаемости хозяйки.

— Мисс Джо?

— Посмотри в сундуках, девушка, — сказала Джокаста, касаясь руки служанки. — Одеяла, шапки, фартук или два, брюки и простые рубашки — оставшиеся от конюхов.

— Носки, — быстро вставил Роджер, вспомнив босые грязные ноги девчушек.

— Носки, — кивнула Джокаста. — простые, но из хорошей шерсти. У Улисса мой кошелек, скажи ему, чтобы он дал тебе десять серебряных шиллингов и заверни их в один из фартуков. Потом отнеси вещи отцу Донахью. Скажи, что они для Джоан Финдли, но он не должен говорить — откуда они. Он сам знает, что делать.

Она снова удовлетворенно кивнула головой и опустила руку девушки, сделав прогоняющий жест.

— Ну, иди. Проследи за всем.

Федра пробормотала, выразив послушание, и оставила шатер, задержавшись только для того, чтобы аккуратно уложить на табуретку синюю вещь, которую она шила. Он увидел, что это был корсаж для подвенечного платья Брианны, изящно украшенный лентами. Его внезапно посетило видение белых грудей Брианны, выступающих над низким вырезом корсажа цвета индиго, и он с трудом заставил себя вернуться к разговору.

— Прошу прощения, мэм?

— Я спросила, это пойдет? — Джокаста улыбнулась ему со знающим видом, словно могла читать его мысли. Ее глаза были такими же синими, как у Джейми и Бри, но не такими темными. Они смотрели на него или, по крайней мере, были направлены на него. Он понимал, что она не могла видеть его лицо, но у него было жуткое впечатление, что она видет его насквозь.

— Да, миссис Камерон. Вы так добры.

Он подобрал ноги, собираясь подняться и уйти. Он ожидал, что она отпустит его руку, но вместо этого она сжала ее сильнее.

— Не так быстро. У меня еще есть что сказать вам, молодой человек.

Он сел назад, выражая внимание.