Диана Гэблдон - Огненный крест. Книги 1 и 2

— Ты так громко думаешь, что я могу тебя слышать, — сказала я. — Или ты считаешь овец?

Его глаза тотчас открылись, и он обернулся ко мне с грустной улыбкой.

— Я считал свиней, — сообщил он. — Пытался, по крайней мере. Только я замечал уголком глаза белую тварь, как она начинала скакать туда и сюда, насмехаясь надо мной.

Я рассмеялась и подкатилась к нему ближе. Прижавшись лбом к его плечу, я глубоко вздохнула.

— Мы действительно должны уснуть, Джейми. Я чувствую себя так, словно кости мои расплавились, а ты встал гораздо раньше меня.

— Ммм.

Он обнял меня, притягивая ближе.

— Этот крест… от него дом не загорится, да? — спросила я через некоторое время.

— Нет, — он казался немного сонным. — Он уже давно прогорел.

Огонь в камине догорел, оставив кучку пылающих углей. Я повернулась и лежала, глядя на них в попытке очистить свой мозг от мыслей.

— Когда Фрэнк и я поженились, — сказала я, — мы пошли к священнику, чтобы получить от него советы и рекомендации. Он посоветовал нам начинать нашу семейную жизнь с того, чтобы каждую ночь брать с собой в постель четки. Фрэнк на это сказал, что не понял: это способ помочь нам уснуть или санкционированный церковью способ регулирования рождаемости.

Грудь Джейми тряслась от тихого смеха за моей спиной.

— Ну, что ж, мы могли бы попробовать, если тебе хочется, сассенах, — сказал он. — Только количество «Аве Марий» будешь считать ты. Ты лежишь на моей левой руке.

Я немного сместилась, позволив ему вытащить руку из-под моего бедра.

— Нет, не «Аве Мария», — сказала я. — Может быть, другая молитва. Ты знаешь какую-нибудь молитву, чтобы помочь уснуть?

— Да, много, — ответил он, медленно сгибая и разгибая пальцы, чтобы восстановить в них кровообращение. В полумраке комнаты эти медленные движения напомнили мне, как он выманивал форель из-под камней. — Сейчас вспомню.

Дом совсем затих, слышалось только поскрипывание ветвей от ветра.

— Вот одна, — сказал Джейми, наконец. — Я почти забыл ее. Отец научил меня ей незадолго до своей смерти. Он сказал, что когда-нибудь она мне пригодится.

Он устроился удобнее, положив голову так, чтобы подбородком упереться в мое плечо, и начал говорить тихим теплым голосом мне в ухо.

— Благослови для меня, о, Боже, луну, которая надо мной,

Благослови для меня, о, Боже, землю, которая подо мной,

Благослови для меня, о, Боже, мою жену и детей моих,

И благослови меня, о, Боже, чтоб заботиться мог о них.

Он начал, немного смущаясь и останавливаясь время от времени в поисках слов, но потом неловкость оставила его. Теперь он говорил мягко и уверенно, и больше не мне, хотя его теплая рука лежала у меня на талии.

— Благослови, о, Боже, мой скот — отраду для глаз,

Благослови, о, Боже, мой дом — надежду для нас,

Благослови, о, Боже, мой разум и замыслы мои,

Благослови их щедрой рукой, ибо Бог жизни ты.

Его рука погладила мое бедро, потом поднялась выше, чтобы погладить мои волосы.

— Благослови, о, Боже, мою подругу в постели любви,

Благослови, о, Боже, искусность моей руки,

Благослови, о, Боже, защиты моей мощь,

И даруй мне, о, Боже, сна моего покой.

Благослови, о, Боже, защиты моей мощь,

И даруй мне, о, Боже, сна моего покой. [107]

Его рука неподвижно лежала под моим подбородком, я обхватила ее и глубоко вздохнула.

— Мне нравится эта молитва. Особенно «сна моего покой». Когда Бри была маленькой, мы укладывали ее спать с такой молитвой: «Пусть архангел Михаил будет справа от меня, Гавриил слева от меня, Уриэль позади меня, Рафаил передо мной, а над моей головой пусть будет Бог».

Он не ответил, но сжал мои пальцы в ответ. Тлеющая головня в камине развалилась со слабым шипением и искрами, на мгновение осветившими комнату.

Позже я проснулась, почувствовав, что он выскользнул из-под одеяла.

— Что? — произнесла я сонно.

— Ничего, — прошептал он. — Спи, nighean donn. [108]Я проснусь рядом с тобой.

«Фрейзерс-Ридж, 1 декабря 1770 г.

Джеймс Фрейзер, эсквайр, лорду Грэю.

Плантация „Гора Джошуа“

Милорд,

я пишу в надежде, что с вашим имением и всеми его жителями все хорошо. Мое особое приветствие вашему сыну.

Все хорошо в моем доме, а также в Речном потоке, насколько мне известно. Бракосочетания моей дочери и моей тети, о которых я писал вам, неожиданно столкнулось с препятствием (в особенности с препятствием по имени Рэндалл Лилливайт, имя которого я упоминаю, если вам придется встретиться с ним), но моих внуков, к счастью, мне удалось крестить, и в то время как свадьба моей тети была отложена, союз между моей дочерью и мистером МакКензи был любезно скреплен преподобным мистером Колдуэллом, достойным джентльменом, хотя и пресвитерианином.

Юный Джеремия Александер Иэн Фрейзер МакКензи (имя Иэн — это шотландская форма имени Джон и дано дочерью, как в честь своего друга, так и в честь кузена) перенес и крещение, и поездку домой очень хорошо. Его мать сказала мне, написать вам, что у вашего тезки уже четыре зуба, которые представляют большую опасность для ничего подозревающих душ, очарованных его внешней невинностью. Ребенок кусается, как крокодил.

Наше население в последнее время значительно увеличилось, примерно на двадцать семей с моего последнего письма. Бог вознаградил наши усилия этим летом, благословив нас обильным зерном, сеном и скотиной. Где-то около сорока кабанов бегают в моем лесу, две коровы принесли телят, и я купил нового коня. Характер у этого животного, как у черта, но дыхание сильное.

Такие мои хорошие новости.

Перехожу к плохим. Меня сделали полковником милиции с приказом собрать к середине месяца так много мужчин, сколько смогу, на службу губернатору и участвовать с ними в подавлении местных волнений.

Вы, возможно, слышали во время последнего посещения Северной Каролины о группах мужчин, которые называют себя регуляторами, или не слышали, будучи заняты другими делами (моя жена рада услышать о вашем хорошем здравии и отправляет вам лекарство с инструкцией по его применению, если вас все еще мучают головные боли).

Эти регуляторы — не больше чем недисциплинированная толпа, не такая организованная, как мятежники, которые, как мы слышали, повесили куклу губернатора Ричардсона в Бостоне. Я не говорю, что для их жалоб нет оснований, однако способы их выражения вряд ли приведут к положительным откликам со стороны короны, скорее спровоцируют дальнейшее обострение с обеих сторон, которое может закончиться кровопролитием.

В Хиллсборо была серьезная вспышка насилия 24 сентября, в которой была разрушена частная собственность, и были избиты — частично справедливо, частично нет — чиновники короны. Один человек, судья, был ранен, многие регуляторы были арестованы. С тех пор мы слышали от них не больше, чем тихий ропот. Зима глушит недовольство, которое тлеет возле очагов в домах и кабаках, но которое освободится вместе с весной, как плохой дух выходит из дома при весеннем проветривании, загрязняя воздух.

Трайон — умный человек, но не фермер. Если бы он был, то не стал бы затевать войну зимой. Однако может статься так, что он надеется продемонстрировать силу сейчас, чтобы запугать негодяев и устранить необходимость в ней позже. Он солдат.

Эти события привели меня к истинной причине моего письма. Я не ожидаю никаких плохих последствий в этом предприятии, но вы солдат так же, как и я. Вы знаете непредсказуемость зла, и какая катастрофа может произойти из самого тривиального повода.

Никто не знает, когда наступит его конец, кроме того, что он наступит. И потому я предпринял некоторые шаги, чтобы обеспечить благосостояние моей семьи.

Я перечисляю их здесь, чтобы вы знали всех: Клэр Фрейзер, моя любимая жена, моя дочь Брианна и ее муж Роджер МакКензи, и их ребенок Джеремия МакКензи. Также моя дочь Марсали и ее муж Фергюс Фрейзер (он мой приемный сын), их двое детей Герман и Джоан. Маленькая Джоан названа в честь сестры Марсали, Джоан МакКензи, которая сейчас пребывает в Шотландии. У меня нет времени, чтобы ознакомить вас с создавшейся ситуацией, но я серьезно намерен рассматривать эту молодую женщину, как мою дочь, и считаю себя обязанным обеспечить ее, а также ее мать, некую Лаогеру МакКензи.

Я прошу вас ради нашей долгой дружбы и ради вашего отношения к моей жене и дочери, если неудача постигнет меня в этом предприятии, сделать все, что сможете, чтобы обеспечить их безопасность.

Я отбываю на рассвете следующего дня, до которого совсем недалеко.

Ваш покорный слуга,

Джеймс Александер Малкольм МакКензи Фрейзер.

P.S. Мое спасибо за сведения, которые вы раздобыли в ответ на мой вопрос относительно Стивена Боннета. Я глубоко ценю ваш совет, которым вы сопроводили письмо. Однако, как вы справедливо подозреваете, я непоколебим в своем намерении.

P.P.S. Копии моего завещания и бумаги, касающиеся моей собственности и дел здесь и в Шотландии, будут у Фаркарда Кэмпбелла из Гриноукс, что возле Кросс-крика».

Погода нам благоприятствовала — холодная, но ясная. Вместе с Мюллерами и мужчинами с ближайших ферм из Фрейзерс-Риджа выступили почти сорок мужчин и я.

Фергюс, не будучи на службе в милиции, шел вместе с нами, чтобы помочь по пути собрать мужчин; он, как никто другой, был знаком с соседними фермами и поселениями. Когда мы подошли к линии соглашения, и значит, к самому удаленному пункту нашего вояжа по набору рекрутов, у нас собралась вполне приличная компания по количеству, если не по опыту. Некоторые мужчины когда-то воевали — даже если не были опытными солдатами — или в Шотландии, или в войнах с французами, или с индейцами. Многие нет, и каждый вечер Джейми муштровал их, проводя военные упражнения, хотя и самого неортодоксального вида.

— У нас нет времени тренировать их должным образом, — сказал он Роджеру возле первого вечернего костра. — Требуются недели, чтобы выучить мужчин так, чтобы они не побежали под огнем.

Роджер просто кивнул в ответ, хотя я увидела, как слабый отблеск беспокойства мелькнул на его лице. Я предположила, что у него были определенные сомнения относительно собственной нехватки опыта и того, как он сам будет действовать под огнем. В свое время я знала много молодых солдат.

Я стояла на коленях возле огня, жаря кукурузные лепешки на сковородке с ручкой. Я подняла взгляд на Джейми и увидела, что он смотрит на меня с еле заметной улыбкой в уголках рта. Он тоже знал молодых солдат; он сам когда-то был им. Он кашлянул и нагнулся, вороша угли палкой в поисках перепелов, которых я запекала там, обмазав глиной.

— Это естественная вещь бежать от опасности. Задача муштры приучить их к голосу офицера так, чтобы они могли распознать его за ревом орудия и повиновались ему, не думая об опасности.

— Похоже на то, как дрессируют лошадей не бояться шума, — прервал его Роджер сардоническим тоном.

— Да, так, — очень серьезно согласился Джейми. — Разница лишь в том, что вы должны заставить лошадь признать ваше право командовать, а офицеру нужно только быть громче.

Роджер засмеялся, и Джейми продолжил с полуулыбкой.

— Когда я пошел служить солдатом во Франции, я маршировал взад и вперед и сносил пару башмаков до дыр, прежде чем мне дали порох для ружья. Я так уставал за день муштры, что выстрели пушка возле моего лежака, я бы и ухом не повел.

Он покачал головой, и полуулыбка исчезла с его лица.

— Но у нас нет для этого времени. Половина наших мужчин имеет понятие о военной службе, будем надеяться, что они выстоят, когда дело дойдет до драки, и поддержат смелость в других.

Он поглядел мимо огня и махнул в сторону далеких гор.

— Это не похоже на поле сражения, не так ли? Я не могу сказать, где оно произойдет — если вообще произойдет — но думаю нужно планировать его так, чтобы было укрытие. Мы научим их драться, как горцы, собираться и рассеиваться по моему слову, а между тем делать то, что могут. Только половина мужчин были когда-то солдатами, но все они умеют охотиться.

Он указал подбородком на новичков; почти все они уже имели добычу в своих седельных мешках. Братья Линдсей настреляли перепелов, которых мы сейчас ели.