— О, да, было забавно. Я годами не делал ничего подобного, — от усмешки глаза Джейми превратились в синие треугольники. — Это напомнило мне о набегах на земли Грантов с Дугалом, когда я был молодым. Пробираться в темноте, без звука залезть в сарай. Христос, мне пришлось удерживать себя, чтобы не украсть корову. Или я бы украл, если бы она у них была.

Я фыркнула и рассмеялась.

— Ты настоящий бандит, Джейми, — сказала я.

— Бандит? — сказал он немного оскорблено. — Я честный человек, сассенах. Или, по крайней мере, я бываю честным, когда могу позволить себе это, — добавил он, кинув быстрый взгляд назад, чтобы убедиться, что никто нас не слышит.

— О, ты совершенно честный, — уверила я его. — Даже чересчур, что тебе вовсе не на пользу. Просто ты не очень законопослушный.

Это замечание, казалось, смутило его, потому что он нахмурился и произвел горлом хриплый звук, который, возможно, был шотландским несогласием или просто попыткой освободить горло от мокроты. Он кашлянул, натянул поводья и, привстав на стременах, помахал шляпой Роджеру. Тот махнул ему в ответ и повернул лошадь в нашем направлении.

Я подвела лошадь ближе к Джейми и опустила поводья на ее шею.

— Скажу Роджеру, чтобы он вел мужчина в Браунсвилл, — объяснил Джейми, откинувшись в седле, — а я один поеду к Бердсли. Ты поедешь со мной или с маленьким Роджером?

— Конечно, с тобой, — ответила я без колебаний. — Я хочу посмотреть, что представляют собой эти Бердсли.

Он улыбнулся и пригладил волосы назад, прежде чем надеть шляпу. Он носил волосы распущенными, чтобы закрывать шею и уши от холода, и они сияли на солнце, как литая медь.

— Думаю, что ты можешь. Только следи за своим лицом, — сказал он с предупреждающей усмешкой. — Не открывай рот и не красней, как крыжовник, если они упомянут о пропавшем слуге.

— Следи за своим лицом, — повторила я раздраженно. Крыжовник, действительно! — Джосайя говорил, что с ними плохо обращались?

Мне пришло в голову, что его побег был скорее обусловлен этим фактом, чем случаем с сыром.

Джейми покачал головой.

— Я не спрашивал, а он не говорил, но спроси себя, сассенах: ты убежала бы из уютного дома, чтобы жить в лесу, спать на холодных листьях, питаться личинками и жуками, пока не научишься охотиться?

Он двинул лошадь, направляясь навстречу Роджеру, оставив меня обдумывать его вопрос. Спустя некоторое время он вернулся, и я снова пристроилась сбоку, обдумывая другой вопрос.

— Если у Бердсли было так плохо, почему брат не убежал вместе с ним?

Джейми посмотрел на меня, потом немного мрачно улыбнулся.

— Кезайя плохо слышит, сассенах.

Он не был рожден с дефектом слуха, как сказал Джосайя, он потерял слух в результате болезни в возрасте пяти лет. Поэтому Кезайя мог говорить, но слышал только громкие шумы. Он не мог слышать шороха листьев и звуки шагов, значит, не мог охотиться и скрываться.

— Он говорит, что Кезайя понимает его, и это действительно так. Когда мы проникли в сарай, я стоял на страже, а парень поднялся на чердак к брату. Я не слышал ни звука, но через минуту они оба были внизу. Я не думал, что парни близнецы, и, увидев их вместе, страшно удивился.

— Интересно, почему Кезайя ушел в одной рубашке, — сказала я, затрагивая факт, озадачивший меня.

Джейми рассмеялся.

— Я спрашивал. Он снял бриджи вечером и оставил на сене, а одна из кошек окотилась на них. Он не хотел тревожить котят.

Я тоже рассмеялась, хотя с содроганием вспоминала босые ноги с синеватой кожей, казавшейся почти фиолетовой в свете костра.

— Добрый мальчик. А его обувь?

— Ее у него никогда не было.

Мы уже достигли низа. Лошади медленно кружили вокруг Джейми, пока он делал указания, назначал рандеву и прощался. Потом Роджер со слегка озабоченным видом свистнул и махнул шляпой, призывая мужчин двигаться. Я наблюдала за его отъездом и заметила, как он сначала полуобернулся назад, потом отвернулся, глядя вперед.

— Он не был уверен, что за ним последуют, — заметил Джейми. Он покачал головой и пожал плечами. — Ладно. Он справится или нет.

— Он справится, — сказала я, думая о прошлой ночи.

— Я рад, что ты так думаешь, сассенах. Ну что ж, едем.

Он щелкнул языком и развернул коня.

— Если ты не уверен, почему отправил его одного? — спросила я его спину, покачивающуюся в седле, пока мы пробирались через рощицу, скрывающую от нас хутор. — Почему не поехать к Бердсли всем вместе, а потом самому привести мужчин в Браунсвилл.

— С одной стороны, он ничему не научится, если я не дам ему шанса. С другой… — он сделал паузу, поворачиваясь, чтобы поглядеть на меня. — С другой стороны я не хочу приводить туда всех, они могут услышать о пропавшем слуге. Весь лагерь видел вчера Джосайю, да? Если у вас сбежал слуга, и вы услышите, что ночью на наш лагерь выскочил какой-то парень, то можно сделать однозначный вывод, не правда ли?

Он отвернулся, и я последовала за ним через узкий проход между соснами. Роса, словно алмазы, мерцала на коре и иголках, и маленькие ледяные капельки падали с веток на мою кожу, заставляя меня вздрагивать.

— Если этот Бердсли не стар и не болен, разве он не присоединится к нам? — возразила я. — Кто-нибудь все равно упомянет о Джосайе при нем.

Он, не оборачиваясь, покачал головой.

— И что они скажут ему? Они видели, как мы поймали парня, и видели, как он убежал в лес. Насколько они знают, он просто сбежал.

— Кенни Линдсей видел их обоих, когда вы вернулись.

Он пожал плечами.

— Да, но я переговорил с Кенни, когда мы седлали лошадей. Он ничего не скажет.

Я знала, что он был прав. Кенни был одним из ардсмуирских мужчин, и без сомнения он выполнит указания Джейми.

— Нет, — продолжал Джейми, умело направляя лошадь в обход валуна. — Бердсли вовсе не стар. Джосайя сказал, что он торгует с индейцами-чероки и возит товары через Линию соглашения. Я только не знаю, дома ли он сейчас. Если да, то… — он вдохнул воздух и сделал паузу, чтобы откашляться, когда холодный воздух коснулся его легких.

— Это другая причина, отослать мужчин вперед, — продолжил он немного хриплым голосом. — Мы не присоединимся к ним до завтра. К тому времени у них будет ночь, чтобы выпить и завести компанию в Браунсвилле, так что вряд ли они вспомнят о мальчике и станут говорить о нем при Бердсли. Если повезет, мы будем далеко отсюда, когда о нем кто-нибудь проболтается, но тогда Бердсли не сможет оставить нас и отправиться за парнем.

Значит, он рассчитывал, что Бердсли будут достаточно гостеприимны, чтобы приютить нас на ночь. Слушая, как он снова кашляет, я решила сегодня вечером усесться ему на грудь, если будет такая необходимость, но хорошенько намазать его медвежьим жиром с камфарой все равно, понравится ему это или нет.

Мы выехали из-за деревьев, и я с сомнением принялась рассматривать домик перед нами. Он оказался меньше, чем я думала, и выглядел довольно обветшалым, со сломанными ступеньками, провисшим навесом над крыльцом и с отсутствующей дранкой во многих местах на ветхой крыше. Ну что ж, мне приходилось спать в худших условиях и, вероятно, еще придется.

Дверь в маленький сарайчик стояла открытая, но никаких признаков живых существ. Все место казалось не жилым, если бы не струйка дыма из трубы.

Я была уверена в том, что сказала Джейми, хотя была не совсем точна. Он был честен и подчинялся законам, но только тем, которые уважал. Простой факт, что закон установлен короной, не являлся достаточным основанием, чтобы быть законом в его глазах. За другие, не писаные законы он мог умереть.

И хотя для бывшего горского налетчика закон частной собственности значил меньше, чем для других людей, все же от моего внимания — и конечно от его — не ускользнул тот факт, что он претендовал на гостеприимство человека, собственности которого помог скрыться. Я знала также, что у Джейми не было укоренившегося предубеждения против контрактной системы как таковой, и обычно он уважал такие отношения. Если только в действие не вступал высший — по его мнению — закон, будь это дружба, жалость, клятва лэрда или что-то еще, чего я не знаю.

Он остановился, поджидая меня.

— Почему ты решил помочь Джосайе? — прямо спросила я, когда мы ехали через поляну перед домом. Сухие стебли трещали под копытами лошадей, и ледяные кристаллики блестели на опавших листьях.

Джейми снял шляпу и положил ее перед собой на седло, пока завязывал волосы, готовясь к встрече.

— Я сказал ему, что если его намерение твердо, то пусть будет так. Но если он хочет прийти в Ридж, один или с братом, мы должны избавить его от клейма на большом пальце, потому что оно вызовет разговоры, которые могут дойти до Бердсли.

Он глубоко вздохнул, окутав паром свою голову, и повернулся ко мне с серьезным лицом.

— Парень не колебался ни секунды, хотя однажды уже испытал боль от клеймения. И я скажу тебе, сассенах, человек может сделать отчаянную вещь один раз из любви или от храбрости… но нужно нечто большее, чтобы сделать это повторно.

Он отвернулся, не ожидая моего ответа, и заехал во двор, вспугнув стаю кормящихся голубей. Он сидел на лошади прямо, расправив широкие плечи. Не было никакого намека, что его спину под домотканым плащом усеивала паутина глубоких шрамов.

«Значит, вот что это было», — подумала я. Как в воде одно лицо повторяет другое, так сердце одного человека отвечает сердцу другого человека. И закон храбрости был тем законом, по которому он жил всю свою жизнь.

Несколько цыплят, нахохлившись, сидели на крыльце. Они злобно забормотали, посверкивая желтыми глазами, когда мы спешились, но слишком замерзли, чтобы оставить солнечное место, и просто потеснились, пропуская нас. Несколько досок крыльца были сломаны, рядом валялись не полностью обструганные пиломатериалы и гвозди, как если бы кто-то собирался починить крыльцо, но еще не нашел времени. Отсрочка, по-видимому, длилась довольно долго, так как гвозди уже заржавели, а древесина покоробилась и потрескалась от влажности.

— Эй! В доме! — крикнул Джейми, остановившись в центре палисадника. Таков был этикет при приближении к чужому дому. Хотя большинство людей в горах были гостеприимны, многие относились к незнакомцам с подозрением и могли держать визитеров под прицелом, пока не убедятся в их честных намерениях.

Имея это в виду, я благоразумно держалась позади Джейми, но так, чтобы меня было видно, и старательно расправляла юбки, демонстрируя мой пол, как доказательство нашего миролюбия.

Проклятие, на коричневой шерсти юбки была маленькая дырка, без сомнения, от искры походного костра. Я скрыла ее складкой ткани, раздумывая над тем, насколько неправильно то, что женщин всегда рассматривают, как неопасных по самой их сути. Если бы я захотела, я могла легко грабить дома и убивать несчастные семьи по всему Риджу.

К счастью, я не имела такой склонности, хотя иногда мне приходило в голову, что клятва Гиппократа и ее запрет «Не навреди» может относиться не только к медицинским вопросам. У меня не раз возникало желание стукнуть палкой по голове какого-либо упрямого пациента, но пока я контролировала свои импульсы.

Конечно, большинство людей не обладают циничным взглядом врача на человечество. Также верно, что женщины почти никогда не участвуют в развлекательных мордобоях, которые так любят мужчины — я редко видела, чтобы женщины избивали друг друга ради забавы. Но только дайте им хорошую причину, и тогда…

Джейми пошел к сараю, время от времени зовя хозяев, но без очевидного эффекта. Я огляделась; в палисаднике не было никаких конских следов, кроме наших. Лошадиные «яблоки» возле досок были оставлены несколько дней назад, и хотя были влажными от росы, успели уже рассыпаться.

Никто не приезжал, никто не уезжал. Бердсли, сколько бы их там не было, вероятно, находились в доме.

Однако старались держаться тихо. Было рано, но не настолько, чтобы люди на хуторе еще не были заняты хозяйственными делами. Я отступила назад и, прикрыв глаза рукой от поднимающегося солнца, стала высматривать какие-либо признаки жизни. Меня очень интересовали эти Бредсли, и мне не хотелось — в свете последних событий — чтобы кто-то из мужчин Бердсли отправился с нами.

Я повернулась к двери и заметила странный ряд зарубок на ее косяке. Они были небольшими, но полностью заполняли один косяк и почти половину второго. Я пригляделась внимательнее, они были сгруппированы по семь зарубок с небольшим расстоянием между группами, словно заключенный вел счет неделям.

Джейми, сопровождаемый блеянием, появился из сарая. Козы, конечно же; он упоминал о них. Если доение коз было обязанностью Кезайи, то его отсутствие уже должно быть замечено.