Она ударила кулаком по бедру, испуганный Джемми отпустил грудь и завопил.

— Твой отец, ты имеешь в виду?

Она кивнула, прижимая Джемми назад к груди, но он продолжал барахтаться и вопить. Я взяла его на руки, прислонив к груди, и стала гладить его спину, успокаивая. Пустые руки Бри вцепились в ее колени, смяв ткань юбки.

— Почему он не отстанет от Боннета? — ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать плачущего ребенка, и кожа на ее лице натянулась, обострив все черты.

— Потому что он мужчина и проклятый горец, — сказала я. — Живи и дай жить другим, это не для него.

Молоко из ее сосков медленно капало на рубашку, я протянула руку и потянула ее вверх. Она прижала руку к груди, останавливая молоко.

— Что он собирается делать? Если найдет его?

— Не если, а когда найдет его, — неохотно поправила я. — Потому что, боюсь, он не собирается прекращать поиски, пока не найдет этого ублюдка. Относительно того, что он станет делать… ну… полагаю, он убьет его.

Казалось легкомысленным говорить так, но я не могла выразиться иначе.

— Ты имеешь в виду, он попытается убить его? — она взглянула на письмо лорда Джона, потом в сторону и сглотнула. — Что если он…

— У твоего отца большой опыт в убийстве людей, — сказала я жестко. — Фактически, он ужасно хорош в этом деле, хотя у него давно не было практики. Это, казалось, не успокоило ни ее, ни меня.

— Это большая страна, — прошептала она, качая головой. — Америка. Почему он просто не исчез? Далеко.

Превосходный вопрос. Джемми фыркал и сильно терся лицом о мое плечо, но уже не плакал.

— Я бы тоже хотела, чтобы Стивен Боннет отправился заниматься контрабандой в Китай или Вест-Индию, но, похоже, здесь у него есть связи, которые он не хочет обрывать, — я пожала плечами, поглаживая Джемми.

Брианна выпустила из рук смятые складки юбки и потянулась за ребенком.

— Ну, что ж, он не знает, что у него на хвосте Шерлок Фрейзер и его закадычный друг, лорд Джон Ватсон, — это была храбрая попытка пошутить, но ее губы дрожали, когда она произносила это, и она снова закусила нижнюю губу. Я не хотела волновать ее, но не было смысла что-то сейчас скрывать.

— Нет, но, вероятно, в скором будущем узнает, — неохотно произнесла я. — Лорд Джон очень осторожен, но рядовой Огилви нет. Если Джейми будет продолжать задавать вопросы — а он будет — то боюсь, это скоро станет известно всем.

Я не знала, надеялся ли Джейми найти Боннета быстро, или его план состоял в том, чтобы вспугнуть того своими поисками и заставить выдать себя. Может быть, даже самому явиться к нам. Последняя возможность заставила ослабнуть мои колени, и я тяжело села на табурет.

Брианна медленно потянула воздух и выпустила его через нос, укладывая ребенка возле груди.

— Роджер знает? Я имею в виду, он принимает участие в этой вендетте?

Я покачала головой.

— Я так не думаю, то есть, уверена, что нет. Он сказал бы тебе, не так ли?

Ее лицо немного расслабилось, хотя тень сомнения еще лежала в ее глазах.

— Мне не хотелось бы думать, что он что-то скрывает от меня. Хотя с другой стороны, — добавила она обвиняющим тоном, — ты же скрыла.

Я почувствовала укол в груди и сжала губы.

— Ты сказала, что не хочешь думать о Стивене Боннете, — сказала я, отводя взгляд от бури чувств, бушевавшей на ее лице. — И естественно я… мы не хотели тебя волновать.

С каким-то чувством безысходности я поняла, что сама того не желая, становлюсь сообщницей Джейми в этом вопросе.

— Послушай, — сказала я, распрямляясь и кидая на Брианну напряженный взгляд. — Я не считаю хорошей идеей искать Боннета и делала все возможное, чтобы отговорить Джейми от этого. Фактически, — добавила я, кивнув на письмо лорда Джона, — я думала, что остановила его. Но, очевидно, это не так.

Брианна решительно сжала рот и тверже уселась на стуле.

— Я, черт побери, остановлю его, — сказала она.

Я задумчиво посмотрела на нее. Если кто-то и имеет достаточно упорства и силы воли, чтобы свернуть Джейми с выбранного им пути, то это была его дочь. Однако это было большое «если».

— Ты можешь попробовать, — произнесла я с сомнением.

— Разве я не имею права? — ее первоначальное потрясение исчезло, и лицо ее снова было под контролем с холодным и жестким выражением на нем. — Разве я не могу сказать хочу ли я… чего хочу я?

— Да, — согласилась я, и волна беспокойства пробежала холодом по моей спине. Отцы склонны считать, что они имеют право. Также и мужья. Но, возможно, лучше промолчать.

Установилась тишина, нарушаемая только сопением Джемми и криками ворон снаружи. Почти импульсивно, я задала вопрос, который возник у меня в голове.

— Брианна, чего ты хочешь? Ты хочешь смерти Боннета?

Она взглянула на меня, потом перевела взгляд на окно и смотрела в него немигающими глазами, не переставая поглаживать спину Джемми. Наконец, она на мгновение прикрыла веки, потом открыла и поглядела на меня.

— Я не могу, — сказала она низким голосом. — Я боюсь, если я впущу эту мысль себе в голову… я не смогу думать ни о чем другом, я буду жаждать этого. И будь я проклята, если позволю… ему… разрушить таким образом мою жизнь.

Джемми громко срыгнул, выпустив немного молока. Бри сняла старое льняное полотенце с плеча и ловко обтерла ему подбородок. Успокоившись, он потерял свое сердитое выражение и внимательно всматривался во что-то за плечом его матери. Следуя за взглядом его синих глаз, я увидела паутину в углу окна. Порыв ветра встряхнул оконную раму, и крошечное пятно в ее центре немного сдвинулось.

— Да, — сказала Брианна очень тихо, — я хочу его смерти, но я больше хочу, чтобы па и Роджер были живы.

Глава 38

Сны

Роджер, как было договорено на сборе, отправился петь на свадьбу племянника Джоула МакЛеода и вернулся домой с новой песней, которую он поспешил записать, пока она была свежа в памяти.

Он оставил свои грязные башмаки на кухне, выпил чашку чая с кексом, приготовленные для него миссис Баг, и отправился в кабинет. Джейми был там. Поприветствовав Роджера неразборчивыми звуками, он с нахмуренными бровями возвратился к письму, с трудом держа перо негнущимися пальцами.

В кабинете Джейми находился небольшой книжный шкафчик с тремя полками, в котором содержалась вся библиотека Фрейзерс-Риджа. Верхнюю полку занимали серьезные работы: том латинской поэзии, «Комментарии» Цезаря, «Размышления» Марка Аврелия и еще несколько классических книг, а также «Природа Северной Каролины» д-ра Брикела, предоставленная Джейми на время губернатором и невозвращенная, и учебник по математике, исчерканный пометками Иэна Мюррея младшего, сделанными на полях книги корявым почерком.

На средней полке находилось более легкое чтение: небольшой набор романов, слегка потрепанных от многократного чтения, включая Робинзона Крузо и Тома Джонса в семи небольших томах в кожаных обложках, Родерик Рэндом в четырех томах и чудовищная «Памела» сэра Генри Ричардсона, изданная в двух гигантских томах ин-октаво. [129]Первый том последней книги был украшен разнообразными закладками — от с засушенного листа клена до свернутой перочистки — отмечающими места, до которых дошли различные читатели, прежде чем оставить ее чтение временно или навсегда. На этой же полке стоял «Дон Кихота» на испанском языке, менее потрепанный, чем остальные книги, поскольку читать его мог только Джейми.

Нижняя полка содержала Джонсоновский словарь, [130]бухгалтерские книги Джейми, несколько альбомов для рисования Брианны и тонкую в клеенчатой обложке тетрадь, в которую Роджер записывал новые песни и стихи, услышанные им на праздниках и у домашних очагов.

Роджер сел на табурет по другую сторону стола от Джейми и аккуратно очинил новое перо. Он не знал, для чего собирает и записывает песни, но у него было уважение ученого к письменному слову. Возможно, он собирал их просто для своего удовольствия, но ему также нравилась мысль оставить после себя что-то потомству, и потому он старался писать как можно четче и документировать обстоятельства, при которых он услышал ту или иную песню.

В кабинете было тихо и мирно, лишь Джейми изредка вздыхал, когда прекращал писать, чтобы потереть сведенные судорогой пальцы. Через некоторое время появился мистер Баг, и после краткого обсуждения со своим управляющим Джейми отложил перо и вышел из кабинета. Роджер, не отрываясь от записей, рассеянно кивнул ему на прощание.

Четверть часа спустя он с приятным чувством выполненного долга потянулся, разминая затекшие плечи. Дождавшись, когда высохнут чернила, он поставил тетрадь на полку и взял один из альбомов Брианны.

Она не возражала, когда он смотрел их, и сама показывала ему отдельные рисунки: понравившиеся ей самой или нарисованные специально для него.

Он переворачивал страницы альбома, ощущая смешанные чувства любопытства и уважения.

Рисунки, в основном, были посвящены ребенку.

На одном наброске он задержался. На нем был изображен спящий Джемми, который лежал спиной к рисовальщику, свернув свое маленькое крепкое тело в виде запятой. Рядом в такой же позе разлегся котенок Адсо, положив подбородок на ножку Джемми и прищурив глаза в блаженной неге.

Она рисовала Джемми почти каждый день, но очень редко прорисовывала лицо.

— У младенцев фактически нет лица, — сказал она ему, критически прищурившись на своего отпрыска, который усердно грыз кожаный ремешок от порохового рожка Джейми.

— Да? И что же тогда у него в передней части головы?

Он лежал на полу вместе с ребенком и котенком, глядя на нее снизу с улыбкой.

— Я имею в виду не это. Естественно у них есть лица, но они все похожи.

— Отец должен быть очень проницательным, чтобы узнать своего ребенка, — пошутил он и тут же пожалел об этом, поскольку увидел, как в ее глазах промелькнула тень. Тень исчезла быстро, как летний дождь, но какое-то мгновение она была там.

— Похожи с точки зрения художника, — она провела лезвием ножа, заостряя кончик угольного карандаша. — У них нет костей, то есть ты не можешь их видеть, они скрыты. А именно кости определяют лицо.

Кости или нет, но она обладала замечательным умением схватывать все нюансы выражений. Он улыбнулся, глядя на другой рисунок Джемми, где тот имел отрешенно-сосредоточенное выражение, безошибочно указывающее, что он собирается измазать очередной подгузник.

Кроме Джемми на нескольких страницах были нарисованы какие-то диаграммы. Не находя в них никакого интереса, он нагнулся и поставил альбом на место, вытащив взамен другой.

Он сразу понял, что это не альбом. Страницы были плотно исписаны аккуратным угловатым почерком жены. Он с любопытством пролистал страницы и понял, что это не дневник. Тетрадь была заполнена записями о снах Брианны.

«Вчера ночью я видела во сне, что я побрила ноги».

Роджер улыбнулся глупому сну, но видение длинных ног Брианны заставило его читать дальше.

«Я пользовалась папиной бритвой и его кремом для бритья, и я думала, что он рассердится, когда узнает, но совсем не беспокоилась. Крем был в белом тюбике, на нем красными буквами было написано „Олд Спайс“. Я не знаю, существовал ли такой крем, но папа всегда пах лосьоном после бритья „Олд Спайс“ и папиросным дымом. Он не курил, но люди, с которым он работал, курили, и его костюмы пахли, как гостиная после вечеринки».

Роджер машинально вдохнул воздух, ощущая памятные ароматы чая и свежей сдобы, приправленные запахом средства для полировки мебели. Никаких сигарет не разрешалось на благопристойных встречах в доме пастора, и все-таки костюмы его отца тоже пахли дымом.

«Однажды Гейл сказала мне, что не успела побрить ноги перед свиданием с Крисом, и провела весь вечер, не давая ему дотронуться до ее колен, потому что боялась, что он почувствует на них волоски. С тех пор я не могла брить ноги, не вспоминая об этом; я проводила пальцами по бедру, чтобы убедиться, что волоски не колются, и гадала, надо ли брить коленные чашечки».

Волосы на бедрах Брианны были такие тонкие, что их можно было видеть только тогда, когда солнце освещало их сзади, создавая тонкий золотой нимб вокруг них. Мысль, что никто никогда не видел это, принесла ему чувство горячего удовлетворения; он сам себе напоминал скупца, который считал каждый волосок золота и меди, не опасаясь никаких воров.

Он перевернул страницу, чувствуя себя виноватым за это вторжение, но не в силах преодолеть желание, стать ближе к ней через сны, которые заполняли ее спящий ум.