— Вильям решил вступить в английскую армию?

— Да, если только ему удастся быть трезвым, чтобы сидеть на лошади. Офицерский патент для него стоил мне целого состояния.

Бетани почувствовала, что бледнеет: Гарри присоединился к мятежникам, а Вильям к англичанам — братья вполне могут умереть врагами. Синклер улыбнулся ей через стол.

— Пока мы будем в отъезде, тебе есть о чем подумать. — Он постучал трубкой о серебряную пепельницу и отложил ее в сторону. — Капитан Дориан Тэннер просит твоей руки.

Ошеломленная услышанным, она невольно сделала шаг назад.

— Нет.

Брови отца сошлись вместе.

— Почему тебя это так удивило, дорогая? Осмелюсь заметить, ты дала ему для этого достаточный повод.

— Но это потому, что… что… — голос ее дрогнул. Отец ее не сможет ни понять, ни одобрить ее поведения с Дорианом. — Мне было приятно в его компании, — поспешно призналась она. — Но у меня нет намерения выходить за него замуж.

— Ты выйдешь за него, моя дорогая девочка. Через два месяца. Тэннер уехал по заданию. К тому же он обещал присматривать за Вильямом. Я заверил капитана, что, когда он вернется, ты примешь его предложение.

Бетани уперлась кулачками в бока.

— Ты даже не посчитал нужным узнать мое мнение.

— В конце концов, твои симпатии и антипатии не имеют никакого значения, — холодно заметил отец. — Я хочу, чтобы ты вышла замуж за приличного человека, и мне нужны внуки. Оба твои брата не могут дать мне этого. Вильям увлекся пирушками, Гарри женился на женщине из низов и занялся преступной деятельностью.

— Я не обязана обеспечивать тебя наследником. Если ты заинтересован в выведении породы, найди другую породистую кобылу.

— Бетани, раздоры разделили страну, хотя здесь, в Систоуне, мы почти не ощущаем этого. Мятежники в Бостоне и Вигинии подняли оружие против нам подобных. Я хочу быть спокойным за тебя в случае, если мятеж докатится до Ньюпорта. Дориан Тэннер хороший человек и прекрасный солдат. Правда, ничего не удалось выяснить о его семье, но уверен, что он прояснит этот вопрос по возвращении. Ты должна быть довольна оказанной тебе честью.

— Я не выйду за него замуж, — дрожащим голосом заявила она, берясь за ручку двери.

Синклер добродушно улыбнулся.

— Поезжай на прогулку, моя дорогая, и обдумай все спокойно. Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, что принято мудрое решение.

Она выбежала из библиотеки и помчалась туда, где всегда, с детства, находила душевное равновесие, — в успокаивающие объятия Эштона Маркхэма.

Глава 4

Сырым августовским днем — нудные дожди шли не прекращаясь — на качающуюся под ногами палубу морского парома, отплывающего в Бристоль, поднялись несколько пассажиров. Эштон, оказавшийся в их числе, хмуро всматривался в воды залива Наррагансетт, недоумевая по поводу письма, переданного ему вчера Бетани.

Гарри Уинслоу попал в какое-то затруднительное положение — это было ясно из таинственного послания юноши, а дальше следовало сообщение о конспиративной доставке писем и о каком-то английском агенте, который не должен ничего узнать о переписке. Эштон про себя произнес ругательство, обзывая последними словами Гарри, вовлекшего его в свою опасную деятельность.

«Почему меня? — бормотал он сквозь зубы. — Гарри ведь прекрасно знает о моем отношении к войне, так же, как и о твердом решении не поддерживать ничью сторону; и тем не менее я в пути, плыву к нему, злюсь на себя за то, что так близко принимаю к сердцу тревоги этого пылкого и неразумного молодого человека». Такие отношения уже давно сложились у простого работника со знатными отпрысками мистера Уинслоу — все трое вели жизнь, не заботясь о благоразумии и ответственности. Некоторая здравость суждений Вильяма сводилась на нет его увлечениями женщинами и выпивкой, а Эштону приходилось проводить не одну бессонную ночь, отговаривая его от дуэли или покрывая карточные долги. С Гарри было немного легче — его идеалы несколько отличались от убеждений брата, хотя тоже выходили за рамки всякой предусмотрительности и никогда не отличались обдуманностью действий, — еще ребенком гнали его на деревья, с которых нельзя было слезть без посторонней помощи, заставляли давать обещания, заведомо невыполнимые, и кто-то должен был выручать его из беды. И наконец Бетани: привлекательнее Вильяма и смелее Гарри, энергичнее их обоих, она, надо отдать должное, в детстве не доставляла ему слишком много хлопот, но превратившись в женщину, загоняет его в тупик — в последнее время снится по ночам и не дает покоя днем.

Широко раскрытые искрящиеся глаза, блестящие золотые волосы, обрамляющие необыкновенно привлекательное личико, преследуют его постоянно; слава Богу, что девушка представления не имеет, какие чувства вызывает у него, а если бы знала, как ее маленький флирт с Дорианом Тэннером действует ему на нервы, то, безусловно, очень бы возгордилась.

Над ним пролетела чайка, направляясь на юг. Наблюдая за полетом птицы, он пытался заставить себя не думать о Бетани, но непрошеная мысль завладела им.

«Я скучаю без нее. — Молодой человек нахмурился и чуть не наткнулся на деревянную решетку, когда паром снова качнуло. — Да, действительно скучаю, черт бы побрал эту девчонку». Ему не хватало прогулок верхом, бесед с ней и ее обращений за помощью по любым, даже самым незначительным поводам.

Громкие голоса прервали его мысли: хозяин парома уже собирался отчалить, когда стройная фигурка, одетая в костюм золотистого цвета для верховой езды, вспрыгнула на трап. Эштон не успел опомниться, как держал Бетани в объятиях и на его рубашке оставались следы от ее слез.

— Эштон, мне нужно было поговорить с тобой утром, но тебя не оказалось на месте, и я нашла тебя только благодаря Барнэби, вспомнившему, что ты интересовался расписанием парома на Бристоль.

На нее глазели пассажиры, но, находясь на грани истерики, Бетани не обращала на них внимания.

— Я… Я чуть не загнала Каллиопу, боясь опоздать на паром. Сын паромщика пообещал присмотреть за лошадью. — Не снимая перчаток, она нервно теребила ткань своего костюма.

Противоречивые чувства владели им: раздражение и одновременно радость от встречи, недоумение и смущение; сжимая руку девушки, он чуть отстранил ее от себя и предложил свой носовой платок, достав его из кармана. Видя слезы, Эштон забыл обо всех тревогах, мучивших его все эти недели.

— Успокойся, любовь моя. Скажи, что с тобой произошло?

В ответ пролился новый поток слез, более обильный, чем первый; его удивляло, как девушка продолжает оставаться такой очаровательной, даже проливая слезы.

— Я попала в такую ужасную беду, — продолжала всхлипывать она. — Отец сказал, что Дориан и я должны… должны…

Он дотронулся пальцем до ее губ.

— Успокойся немного, расскажешь позднее.

Замолчав, она прислонилась к нему, продолжавшему бессознательно гладить ее волосы, в то время как пассажиры внимательно смотрели на них, пытаясь понять, почему эта молодая женщина проливает слезы на его груди. У него возникло острое желание защитить Бетани; взяв девушку за руку, он повел ее на корму судна — подальше от любопытных глаз и в укрытие от начинавшегося дождя.

Паром вздрогнул, отчаливая от берега.

Бетани ахнула, крепко прижимаясь к нему, — лицо побледнело, губы посинели. Эштон крепко держал ее руку.

— Что с тобой? Не выносишь качки?

— Не понимаю, — слабо улыбнулась она. — Путь из Нью-Йорка был очень приятным.

Бетани судорожно глотала ртом воздух. Он помог ей опуститься на низкую скамью под кливером и сел рядом.

— При такой скорости мы доберемся в Бристоль меньше чем за час. Как я понял, это вынужденное путешествие?

Девушка кивнула.

— Никто не будет волноваться: родители и Вильям уехали в Литтл-Рест. — Ее заплаканные глаза погрустнели. — Вильям вступил в Королевскую кавалерию и уехал по заданию с Дорианом Тэннером.

Эштон стиснул зубы: так вот в чем причина слез — ее бросил поклонник.

— Сочувствую Вильяму, — натянуто произнес он.

«Но тебя, детка, волнует совсем не это, — пронеслось в его голове. — Совсем не это». Бетани смотрела вдаль, на смутные и туманные очертания острова Хог.

— Вообще-то я даже рада, что так получилось. Все лето собиралась в гости к Гарри. А куда едешь ты, Эштон? Тоже намерен его навестить?

Он кивнул и посмотрел в сторону приближающегося порта.

— Зачем? — Она взяла его за руку. — Причина в письме, которое я принесла вчера, не так ли? Мне хотелось остаться, чтобы узнать, о чем он тебе пишет, но ты… мы…

Ее щеки порозовели, но губы все еще оставались бледными. Эштон успокаивающе похлопал ее по руке, удивляясь, как быстро исчезло его недовольство. Впервые ему приходилось извиняться перед женщиной за поцелуй. Видя заплаканные глаза Бетани, ему было совсем нетрудно это сделать.

— Я был не в настроении, — сухо признался он. — И обошелся с тобой грубо. Извини, любовь моя.

— А почему не в настроении?

Он перевел взгляд на голубые и желтые фасады домов приближающегося порта.

— Ты же знаешь… письмо от твоего брата.

Эштон думал, что она начнет настаивать, и тогда придется сказать о том, в чем ему не хотелось признаваться даже самому себе, но она промолчала, ухватившись за края скамьи, так как паром снова сильно качнуло.

— Давай поговорим, чтобы не думать о качке. Гарри попал в беду?

— Ему нужен кто-то, кто бы умерил немного его мятежный пыл.

— Да, — согласилась она. — Пожалуйста, сделай это. Не понимаю, почему Гарри так сочувствует этим мятежникам, ведь его воспитывали как истинного англичанина.

— Понимаю. Истинные молчат, когда лорд Норт грабит их карманы.

Бетани внимательно посмотрела на него.

— Только не говори, что поддерживаешь этого негодяя Сэма Адамса.

— Не бойся, любовь моя, — усмехнулся Эштон. — У меня есть собственное мнение, не зависящее ни от патриотов, ни от англичан.

— А я лоялистка, — заявила девушка. Ей хотелось развить свою мысль, но усилившаяся качка не способствовала этому.

— Возможно, ты принесешь брату больше пользы, чем я.

* * *

Когда они удалились от причала Бристоля, Бетани с благодарностью взглянула на Эштона — одно его присутствие помогло ей справиться с морской болезнью во время этого короткого пути. Быстрая ходьба привела ее в чувство, они заторопились на Хоуп-стрит — не терпелось скорее увидеть Гарри.

Ей едва удалось скрыть удивление, когда двери дома номер десять, находившегося в тихом районе города, открыл негр.

— Я Бетани Уинслоу, — она наклонила голову. — А это Эштон Маркхэм.

Негр изучающе рассматривал их, недоверчиво сузив глаза.

— Кто там, Джастис? — позвал мужской голос откуда-то из-за узкой лестницы скромного городского дома.

Бетани бросилась мимо широкой крепкой спины негра, зовя брата, и через мгновение уже очутилась в его крепких объятиях. Пока Эштон и Гарри обменивались рукопожатием, она внимательно изучала своего брата-близнеца. Совсем другой человек, в некотором смысле у нее даже закралось недоумение: старая одежда, хотя и чистая, локти сюртука аккуратно заштопаны, выглядит похудевшим, но таким же энергичным, лицо немного побледнело — знак того, что он лишен прогулок верхом.

Несмотря на некоторую тревогу и стесненные материальные обстоятельства, в его глазах появился какой-то новый свет, придававший ему, несомненно, вид счастливого человека.

И она сразу же поняла, в чем дело. Фелиция Уинслоу в крошечной гостиной накрыла скромный стол и подала чай в потрескавшихся и разных по форме и цвету фарфоровых чашках, обращаясь с гостями весело и дружески, совсем не так, как это делают жеманные и чопорные дамы Ньюпорта.

Как и Гарри, ее не смущало отсутствие необходимых вещей. По-земному привлекательные черты этой женщины: мягкие темно-каштановые волосы и ясный взгляд удивительно зеленых глаз, искренняя открытая белозубая улыбка и нескрываемая преданность, с которой она смотрела на Гарри, — сразу покорили Бетани. Фелиция, пришла ей в голову первая мысль, — тот якорь, который удержит Гарри от необдуманных поступков…

— Какой необычный чай, — заметила она, когда наступила пауза между первыми приветствиями. Фелиция весело усмехнулась.

— Ужасный чай, не правда ли? Смесь малиновых листьев и лимонника — конечно, не сравнить с китайским, но приходится мириться.

— Никогда не покупала чай, неужели такой дорогой?

Гарри рассмеялся и покачал головой. Бетани удивленно посмотрела на него, а он, успокаивая, похлопал ее по руке.

— Смеюсь не над тобой, детка, ибо тебе не обязательно интересоваться политикой в отношении чая: мы не покупаем его в знак протеста против высоких налогов на ввозимый чай.