* * *

Бетани нахмурилась, не услышав ответа Эштона на свой вопрос. Он стоял у окна, глубоко задумавшись, упираясь сжатыми кулаками в подоконник. Казалось, в нем произошло какое-то изменение, лично его касающееся пробуждение. Глубоко вздохнув, она снова позвала его.

Муж обернулся — никогда еще его взгляд не был таким глубоким и ясным.

— Да? — спокойно произнес он.

— Я пригласила мисс Абигайль завтра на ужин.

На его лице отразились сожаление и нетерпение.

— Пожалуй, я не смогу присутствовать, буду занят.

Бетани не стала мешать его мыслям, и он снова отвернулся к окну. Опершись о край дивана, она поднялась на ноги, прошлась по комнате, подобрала лежавший на полу памфлет; быстро прочитала его, захваченная страстностью автора и испуганная тем, какое впечатление он произвел на мужа. Ей вдруг сразу стало понятно его состояние — его до странности спокойное настроение и напоминание о том, что завтра будет занят. Возможно, его взгляды начали формироваться уже давно, начиная с разочарования в английской армии; затем последовал необоснованный арест, известие о кабальном договоре с ее отцом, связавшем его по рукам и ногам, — и переход от безразличия к решительности и целеустремленности стал полным и безоговорочным. Ее муж сделался патриотом.

* * *

За дверью послышался какой-то шум. Бетани насторожилась: кто-то осторожно царапал дверь. Мисс Абигайль, приглашенная на ужин, никогда не станет скрестись в дверь, а смело объявит о своем приходе.

Это оказался мальчик, Джимми Милликен, мать которого держала пансион, где часто останавливалась мисс Абигайль. Бетани улыбнулась восьмилетнему малышу с взлохмаченными каштановыми волосами и лицом, усеянным веснушками.

— Входи, Джимми. — Она отступила в сторону, но пальчик колебался. Бетани подтолкнула его за плечо. — Добро пожаловать, малыш.

На лице его расцвела улыбка, обнажив выщербленные зубы. Подойдя к кухонному столу, он принялся вытряхивать содержимое своих карманов.

— Я принес вам записку.

В его запыленных домотканых штанах содержалось больше мальчишеских сокровищ, чем снадобья в карманах фартука Гуди, — мальчик выложил все их содержимое на стол, старательно ища записку и высунув от напряжения язык. Наконец отыскался помятый небольшой клочок бумаги.

— Вот она. Как и просила мисс Абигайль.

К несметному богатству мальчика Бетани прибавила еще одну монетку, когда он стал рассовывать снова все по карманам, и раскрыла записку, сразу узнав почерк мисс Абигайль: «К моему огорчению, из-за непредвиденных обстоятельств, я не смогу сегодня прийти к вам вечером. Прими мои искренние извинения…» Бетани вздохнула и отложила записку в сторону. Значит, сегодня ей предстоит одной провести вечер. Она заглянула в печь, где стояли приготовленные треска с картофелем и пудинг.

Джимми Милликен посмотрел туда же. Импульсивно она пригласила его поужинать, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом мальчуган уплетает все ею приготовленное. Пришлось даже притвориться, что не заметила будто нечаянно уроненного кусочка хлеба, тут же доставшегося Глэдстоуну, вертевшемуся у его ног.

— Вы подруга мисс Примроуз? — спросил Джимми, уплетая картофель.

— Да, конечно, она была моей учительницей.

У мальчишки округлились глаза.

— Мисс Примроуз говорит, что может всех учить. Мне постоянно напоминает о хороших манерах, даже когда иду за водой. Приходится каждый день перед сном учить буквы.

— Очень похоже на нее, — улыбнулась Бетани.

— А знаете что? — Он таинственно понизил голос, оглядываясь по сторонам. — Думаю, что она… любит тайные приключения.

— Почему ты так решил? — засмеялась Бетани.

Мальчик перешел почти на шепот.

— Только собирался идти к вам, как услышал какой-то шум в сарае, за домом. Подумал, что, может быть, курица убегает, но это оказалась мисс Примроуз. Сначала ее было не узнать, — оделась как мальчик, — но она не успела надвинуть шляпу, и я увидел ее волосы, завязанные на макушке.

Бетани недоуменно покачала головой. Или мальчик любит фантазировать, или говорит правду.

— И как ты думаешь, куда пошла учительница?

— Точно не знаю, но ручаюсь, по какому-то секретному делу — в направлении Пургаторских скал.

— Джимми, ты кому-нибудь рассказал об этом?

— Никому, миссис, честное слово.

— Возможно, будет лучше, если это останется между нами.

Послышался тихий звон настенных часов. Джимми шевелил губами, считая количество ударов.

— Семь часов! — Он подскочил. — Мама сдерет с меня шкуру, если я сейчас же не вернусь домой.

Засмеявшись, Бетани наблюдала в окно, как ее гость бежал по дорожке сада. Ее брало сомнение — правду ли говорил мальчик. Это абсурд, покачала она головой. Мисс Абигайль, переодетая мальчиком?

И все же только вчера она говорила о Гарри, о чем знали лишь немногие. А теперь сегодняшние непредвиденные дела… как и у Эштона. И вдруг ложка выпала из ее рук и покатилась по полу. Сорвав шаль с крючка, Бетани выскочила из дома и побежала к конюшням.

Глава 12

По пыльной дороге, соединяющей Истон-Бич и Сэкьюст-Бич, надежно укрытые темнотой, три человека пробирались к Пургаторским скалам, стараясь не оставлять за собой следов. Держась в тени высокого обрывистого берега, мужчины молча лавировали между беспорядочными нагромождениями сланцевого камня у подножия обрыва. Ночной бриз тихо шелестел в траве и ветвях ракитника, звездное небо слабо отражалось в водах пролива Миддл-Пэссидж. Финли махнул рукой.

— Это «Роза» — специально вышла на встречу.

— Ничего не вижу, — признался Эштон.

— Увидишь. Потерпи немного.

Над ними поднимался выступ огромной скалы необыкновенно причудливой формы: в одних местах его край представлял собой прямую линию, в других — круто взмывал вверх, чтобы затем отвесно оборваться прямо в море. Высоко наверху лежал огромный валун, прозванный «Негритянской головой», поскольку его форма напоминала африканский профиль. Глубокие расщелины пересекали скалы, как будто их перерезали ножом.

Эштон, Финли и Чэпин выбрали наблюдательный пункт на краю одной из самых больших расщелин, которая обрывалась вниз не меньше чем на сто шестьдесят футов. Давным-давно эти скалы назвали Пургаторскими, что означало «место пыток и мучений». За ними закрепилась дурная репутация — здесь часто гибли пьяные моряки. У основания опасной расщелины с несмолкаемым шумом бились волны.

Эштон вспомнил, какой опасности подвергались он, Чэпин и другие друзья детства, играя здесь, но всегда, даже в юности — а это пора уверенности в своей ловкости и силе, — к этой опасной расщелине они приближались с особой осторожностью.

Только один раз ему довелось перепрыгнуть через эту расщелину — и то не по собственной инициативе или из-за желания продемонстрировать смелость, а по прихоти девочки. В свои пятнадцать лет, когда приходит пора безнадежной и самозабвенной влюбленности, здесь, на краю крутого обрыва, теплым летним днем, напоенным ароматом дикого цикория и терновника, он и Пегги Лиллибридж поклялись друг другу в вечной любви.

— Перепрыгни ради меня Пургатор, Эштон, — приказала Пегги. — Это будет испытанием твоей любви ко мне. Перепрыгни, если хочешь, чтобы я была твоей.

И сейчас в порывах ветра послышались слова девочки, будто бриз вспомнил то лето и шепнул их ему на ухо, чтобы никогда не забыл о горечи этих слов Пегги, всегда помнил, что любовь может быть не только верой друг в друга, но и средством принуждения.

Лицо девочки тогда необычайно возбудилось, а его охватило незнакомое ему чувство опасности. Разогнавшись и закрыв глаза, он прыгнул — навсегда осталось это ощущение парения в воздухе и на какое-то мгновение — чувство непонимания: что дальше? Он умер или остался жив? И наконец необыкновенная радость и облегчение — приземление на другой стороне расщелины.

Эштон стряхнул пыль и посмотрел через пропасть на девочку — ее лицо выражало радость и восхищение; он же, тряхнув головой, отвесил низкий поклон, повернулся и быстрым шагом ушел, навсегда оставив Пегги Лиллибридж. Ему запомнился преподнесенный урок и приобретенные на собственной шкуре знания — какой разрушительной силой является романтическая любовь; зато ни одной женщине больше никогда не дозволялось помыкать им. Не превратится ли борьба за независимость в такую же взбалмошную любовницу? Может быть и так. И награда за это окажется такой же горькой.

Эштон решительно отбросил все эти мысли и вернулся к сегодняшней ночи. Сквозь туманную мглу он видел лица Финли и Чэпина, хотя с залива поднимался густой туман, пухнущий изморозью. Свет луны едва пробивался сквозь него, бросая длинные тени в глубину расщелины.

Чэпин вытащил из кармана нож и начал щелкать им, то открывая, то снова складывая, что выводило Эштона из себя. Фразы из памфлета Томаса Пейна все еще не выходили у него из головы, несмотря на сомнения, что тот имел в виду под здравым смыслом. Удивила его и Бетани: беспокойный взгляд, которым жена посмотрела на него, подсказывал, что ей все известно о его новых мыслях.

Его охватило раздражение: неужели ей нужно объяснять, что для него означает независимость? Да и для них обоих? Свобода от Англии положит конец его зависимости от Синклера Уинслоу, поскольку договор, согласно которому Эштон работает на мистера Уинслоу, охраняется английским законом.

Идея создания новой нации, обнародованная лишь год назад, родилась у радикалов и сначала не воспринималась населением; ну, а теперь ассамблея Род-Айленда уже официально объявила о своей готовности стать независимым штатом. Конечно, остальные могут последовать этому примеру, а там, глядишь, и тринадцать «непослушных детей» оборвут пуповину зависимости.

Чэпин внезапно прекратил щелкать ножом. Финли толкнул Эштона локтем, указывая вниз на разбивающиеся о скалы волны. Сначала тот ничего не видел — мешали сплошные тени и шум ветра, шелестящего листьями ракитника, — но, сосредоточившись, разглядел силуэт фигуры, небольшой и быстрой, больше похожей на одну из теней.

— Это он, — прошептал Финли. — Совсем некрупный мужчина.

Неужели «красные мундиры» используют детей? Чэпин начал спускаться по обрыву, но Финли остановил его.

— Подожди, парень. Надо посмотреть — один он или нет.

Тень то скрывалась, то снова появлялась, а затем снова показывалась у подножья обрыва. Корабельная шлюпка отчалила от берега и поплыла на огни «Розы». Неизвестный взобрался на обрыв, направляясь к дороге.

— Пошли, — дал команду Финли. — Теперь нельзя потерять его из вида.

Сырая трава приглушала шаги преследователей шпиона, между ними оставалось всего несколько ярдов. Неожиданно он настороженно поднял голову, а затем припустил бежать. Чэпин бросился за ним. Вдруг Эштон услышал топот копыт, но слишком поздно понял, что всадник направляется к ним со стороны дороги, ведущей к пляжу. Чэпин, сделав рывок, ухватил убегающего человека за лодыжку, и они оба покатились по земле. Перед ними остановилась лошадь.

— Отпустите ее!

Испуганный крик Бетани мгновенно достиг сознания Эштона и привел его в шок. Чэпин казался еще более удивленным. Не выпуская из рук добычу, он с открытым ртом смотрел на сердитую всадницу на оседланной лошади.

— Отпустите ее! — снова крикнула Бетани.

Первым опомнился Финли. Он сердито взглянул на Эштона.

— В чем дело? Ты рассказал о наших планах? Я с тобой поговорю позже.

Эштон подошел к Бетани, положил руку на фыркающую и сердито бьющую копытом кобылу. Каллиопа, почувствовав знакомую руку и запах, успокоилась. Взглянув на возмущенное лицо Бетани, Эштон понял, что жену успокоить будет гораздо труднее.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Она не успела ничего ответить.

— Боже Иисусе, не могу поверить, — пробормотал Чэпин. Шляпа слетела с головы шпиона, открыв аккуратный, блестящий узел волос и небольшое, но очень живое женское лицо. Удивление Эштона сменилось разочарованием, смешанным с глубоким сожалением.

— Я вас знаю, — Финли внимательно смотрел на женщину. — Вы… Вы…

— Мисс Абигайль Примроуз, — последовал короткий и резкий ответ. Она бросила оскорбленный взгляд на Чэпина. — Отпустите меня, молодой человек.

Чэпин отпустил ее руку, как будто она обжигала его. Бетани соскочила с лошади и подошла к мисс Абигайль. Походка ее была чуть неуклюжей, она заботливо придерживала живот рукой.

— С вами ничего не случилось, мисс Абигайль?

Женщина потирала запястье.

— Решительно ничего. Но тебе, моя дорогая, не следовало бы ездить верхом. Почему ты оказалась здесь? — Ее взгляд остановился на Эштоне, губы сжались в тонкую линию. — О, понимаю. Ты догадалась.