— Как и мы, — добавил Финли. — В последнее время вы очень мешали нашему делу. — Он предложил ей руку с насмешливой вежливостью. — Позвольте вас сопроводить.

— Скорее предпочту компанию самого дьявола.

— Вы не оцениваете ситуацию, мадам, — усмехнулся Финли. — У вас нет выбора. Или пойдете со мной, или придется нести вас, как мешок с картошкой.

Бетани выступила вперед.

— Вы никуда ее не поведете.

Эштон успокаивающе дотронулся до плеча жены.

— Ей не сделают ничего плохого.

— Так же, как и мистеру Твиди?

Он тяжело вздохнул. Создавшаяся ситуация тяготила его — следовало выбирать между новыми идеалами и верностью жене.

— Вы слишком рьяно защищаете женщину, которая выдала вашего брата, — выпалил Чэпин.

— Гарри? — недоверчиво спросила Бетани.

— Чэпин, замолчи. — Эштону хотелось защитить Бетани от правды.

— Как ни прискорбно, — продолжал Чэпин, не обращая внимания на предостережение Эштона, — ваша дорогая подруга навела «красные мундиры» на след Гарри в Провиденсе.

Эштон видел, с какой болью и глубоким разочарованием Бетани вглядывалась в глаза мисс Абигайль: ей хотелось, чтобы она опровергла это. И все же учительница овладела ситуацией.

— Он прав, Бетани, — последовал короткий ответ.

— Мисс Абигайль, разговаривая с вами в то утро в Бристоле, я считала, что вам можно довериться.

— Когда стало известно местонахождение твоего брата, меня долго мучили сомнения, как поступить: если оставить все на волю случая, Гарри могут схватить другие и приговорить к смерти. Поэтому я решилась на сделку с… моими знакомыми английскими офицерами: согласилась сообщить им адрес Гарри при условии, что его не будут судить, а обменяют на другого военнопленного. — Голос мисс Абигайль дрогнул. — Мне очень жаль, Бетани. — Затем она обратилась к Финли: — Оказывать сопротивление не в моих правилах, сэр.

Она послушно протянула ему руку, и он неохотно повел ее прочь. Финли и Чэпин шли по обеим сторонам небольшой мальчишечьей фигурки, направляясь в город. Эштону хотелось как-то смягчить боль, которая появилась в лице Бетани.

— Отправляемся домой, — предложил он. — Тебе нужно отдохнуть.

— Я поеду следом за мисс Абигайль.

— Бетани, ей уже ничем не поможешь…

— Мне нужно быть уверенной, что с ней ничего не сделают. — Он увидел, как упрямо сверкнули ее глаза. — О ней больше некому позаботиться.

Эштон тяжело вздохнул — в глубине его души боролись два чувства: забота о жене и здравый смысл.

— Очень хорошо, — произнес он и взял ее за руку. Впервые за все то время, что они знали друг друга, Бетани отдернула ее.

* * *

В печатной мастерской Бетани почувствовала себя очень неуютно: неприятно ударил в нос сладковатый запах краски, смешанный со стойким табачным дымом, вызывая ощущение тошноты. Пока Чэпин высекал огонь, Бетани почувствовала, что ее может вырвать.

— Бетани? — Эштон сразу же оказался рядом, его теплое дыхание коснулось ее щеки. — Тебе плохо?

Как и там, около скал, она отстранилась от него.

— Да, мне плохо, Эштон, — ответила она. — Вся эта ужасная история возмущает меня. Что вы собираетесь сделать с мисс Абигайль? Провести суд под барабанную дробь?

— Не давать же ей медаль за то, что она выдала твоего брата?

— Ты слышал ее объяснение — мне кажется, она заслуживает снисхождения.

— Но ты же не собираешься простить меня.

— Ты и Пайперы недостойно обращались с дамой.

— Ей повезло, что ее выследили мы, а не та толпа, которая схватила Джорджа Твиди.

Бетани отвернулась, потерла рукой спину — острая боль пронзила ее. Наконец Чэпин зажег свечу, мерцающее желтое пламя бросило таинственные тени на громоздкий печатный станок, металлические клише, лежащие на столе, кожаные подушечки, пропитанные краской.

В одном из углов мастерской появилась тень, затем еще несколько — их отбрасывали человеческие фигуры.

— Эштон, — прошептала она, сразу забыв про свой гнев и прижимаясь к нему. Из темноты появились зловещее лицо Бага Вилли и восьми его сообщников, которые днем раньше издевались над мистером Твиди. Бетани в ужасе закрыла рот рукой. Она видела, как Финли заслонил собою мисс Абигайль. Повернувшись к Эштону, она крикнула:

— Ты же обещал, что ей ничего не грозит!

Ядовитый и злобный смех Бага Вилли заставил ее похолодеть.

— Возможно, он и обещал, так как всегда казался слишком мягкотелым. А теперь передайте нам эту леди — мы совершим суд над ней.

— Суд! — гневно взорвалась Бетани. — Разве вы способны совершать правосудие?

— Не волнуйтесь так, милочка, — ехидно заметил Баг Вилли, — уж мы позаботимся, чтобы эта тори получила по заслугам. — Как и его сообщники, Бак Вилли был вооружен — стальные ножи и эспантоны зловеще поблескивали при свете свечи.

— Это дело вас совершенно не касается, — произнес Эштон спокойным низким голосом.

— Не морочь мне голову. Думаешь, никто не знал, что вы сегодня отправились на поимку шпиона? Все знали, что «Роза» прячется в проливе Миддл-Пэссидж. — Он укоризненно покачал головой. — От Бага Вилли ничего не скроешь.

Он смотрел на мисс Абигайль хитрыми маленькими глазками, встретившись с ее холодным немигающим взглядом.

— Храбрая малышка, не так ли? Что ж, посмотрим, насколько храбрая.

А затем все произошло настолько быстро, что Бетани не успела даже опомниться. Негодяи набросились одновременно на Эштона, Чэпина и Финли, прижав их к стене. Двое из нападавших взвыли, получив увесистые оплеухи от Эштона, но и ему пришлось смириться: острый эспантон оказался у его горла. Баг Вилли не стал церемониться с мисс Абигайль, грубо схватил ее и потащил за собой. С отчаянным криком Бетани бросилась за ними, но была остановлена одним из моряков. Эштон выругался сквозь зубы. Она оглянулась и увидела, как смертоносное оружие вдавилось ему в шею, едва не разрезав кожу. Ее охватил страх, и снова резкая боль пронзила спину.

— Давайте посмотрим, что для нас приготовила леди.

Баг Вилли засунул руку в карман жакета мисс Абигайль, но она оказалась проворнее: быстро выхватила из противоположного кармана серебряную пулю, засунула ее в рот и проглотила, как конфетку. Вилли зарычал от гнева.

— Проклятая сука! Придется разрезать живот и поискать в твоих внутренностях то сообщение.

— Тебе нет нужды пачкать руки, — раздался позади спокойный голос. Бетани узнала в молодом кривоногом парне, охранявшем дверь, Исаака Сьюэлла, помощника аптекаря. Он передал Вилли полотняную сумку. — Возьми там рвотный камень. Пуля выскочит из нее вместе со всем, что есть у нее внутри.

Бетани с трудом боролась с чувством тошноты, наблюдая, как мятежники заставили мисс Абигайль выпить рвотное средство. Она и представить себе не могла, что ей придется увидеть свою учительницу в таком унизительном положении, когда портовые подонки принудили ее очищать желудок. Баг Вилли стоял над ней, довольно улыбаясь. Мисс Абигайль опустилась на колени, бледная и измученная. Помощник аптекаря с помощью носового платка извлек из таза пулю, открыл ее и осторожно развернул клочок бумаги. Парень поднес записку к свету и нахмурился.

— Что это такое? Французский? Кто-нибудь может читать по-французски?

Баг Вилли рывком поднял мисс Абигайль на ноги.

— А ну-ка, скажи, что там написано?

— Я не говорю и не читаю по-французски, — твердо заявила мисс Абигайль.

Бетани молила Бога, чтобы Баг Вилли поверил обману — учительница прекрасно говорила по-французски, как и на трех других языках. Баг Вилли, очевидно не разгадав ее хитрости, бросил острый взгляд на Бетани.

— А ты, милочка?

— Оставь ее в покое, — бросил Эштон, лезвие по-прежнему упиралось ему в шею. Бетани молча покачала головой, борясь с новым приступом боли в спине. Французский был одним из ее самых любимых предметов в колледже, но она никогда не предаст Англию таким негодяям, как Баг Вилли. Он взял записку и положил себе в карман.

— Потом найдем того, кто сможет нам перевести. — Он потащил мисс Абигайль к двери. — Остальных подержите здесь. А мы с леди отправимся на небольшую прогулку в море.

Моряки окружили Эштона, который явно представлял собой реальную угрозу. Ему удалось высвободить руки, но лезвие вонзилось ему в шею. Вид крови, которая текла ему на рубашку, привел Бетани в ужас. Ей показалось, что чьи-то железные пальцы обхватили ее и больно сжали. Теплая жидкость потекла по ногам. Она ахнула, вырываясь из рук мужчины, державшего ее.

— Ребенок… Пожалуйста.

— Послушай, ирландец, ты разве не слышал, что сказала женщина? — сердито произнес Финли. — Ее время пришло.

Гуди Хаас предупреждала ее о боли в спине и водах, которые отходят перед самым рождением ребенка, но повитуха ни словом не обмолвилась о жуткой боли, которая охватила Бетани и бросила на пол в безумной агонии.

* * *

Теплота и боль… Боль и теплота… Мучительный ритм приступов напоминал морские приливы и отливы, около уха ощущались быстрые толчки, очень ей знакомые.

Придя в себя после очередного приступа, она попыталась понять, что с ней происходит. Хорошо, что Эштон рядом: Бетани чувствовала щекой грубоватое домотканое полотно рубашки, сильные руки уютно прижимали ее к себе, окутывая таким родным запахом — кожи, пота и морского соленого воздуха.

Он сел на Каллиопу, держа жену на руках, словно ребенка, и повез сквозь пропитанную туманом ночь. Между схватками ей слышалась его мольба, обращенная к лошади: «Иди спокойно». Бетани хотелось что-то сказать ему, выразить тревогу о мисс Абигайль и о своей сильной боли, но голос не слушался, вырывался только сдавленный крик.

Эштон осторожно сошел с лошади и внес, ее в дом. Знакомая постель не уменьшила мучения женщины, перестали восприниматься ласки рук и нежность голоса мужа.

— Чэпин побежал за Гуди Хаас, любовь моя. Давай я помогу тебе раздеться.

Бетани с какой-то укоризною глядела на Эштона. В свете масляной лампы его взволнованное лицо казалось совсем бескровным, лоб покрылся капельками пота, на шее запеклась кровь. В немой мольбе ее ослабевшие руки все еще тянулись к нему, хотя в подсознании уже вызревала мысль — сегодня потеряна вера в него, события ночи, вероятно, разрушат то хрупкое доверие, которое у него начало пробуждаться. И все же это был Эштон, к которому ей не терпелось прибежать со своими печалями, начиная с того самого времени, как встала на ноги. С теплотой и нежностью ей вспоминались их забавы: охота на лягушек в весеннем пруду, неповторимый вкус теплого сахара в феврале, которым угощал щедрый клен, — тогда все беды были сиюминутными. Эштону достаточно было показать ей какой-нибудь карточный фокус или просто поговорить, как исчезали все тревоги.

Но сейчас… Рождение ребенка. Что может быть серьезнее? Воль, ею испытываемую, не уймешь проявлением доброты или воспоминаниями детства — страх острыми стрелами пронзал все ее тело: вполне возможно, что Эштон не захочет помочь ей. Но его руки тем временем нежно расстегивали крючки платья, а затем сняли туфли.

— Ну вот, — успокаивающе произнес он, — так тебе будет удобнее.

Сильный приступ схваток сжал ее, будто клещами, тело напряглось, спина выгнулась, пальцы впились в руку Эштона.

— Удобнее, — прошептала она, когда боль стала не такой острой. — Боюсь, — роженица облизала языком сухие губы, — что умру. И совсем не удобно.

Он на мгновение перестал дышать, затем через силу улыбнулся.

— Гуди скоро придет, а она знает, что делать.

Но это «скоро» превращалось в вечность: приступы боли, казалось, длились беспрерывно, становясь все более и более ужасающими, схватки следовали одна за другой, отнимая у нее последние силы. Как загипнотизированная, Бетани смотрела в дверной проем на стенные часы — длинный маятник отмерял наступление агонии с такой регулярностью, словно предвещал после них удивительное успокоение.

Когда наступил перерыв между схватками, она оторвала взгляд от маятника и сосредоточилась на Эштоне.

— Мисс Абигайль.

— Успокойся, любовь моя. Она в безопасности — Финли пошел за нею.

— Почему, Эштон, вы схватили ее?

— Я и представления не имел, кто это может быть. Меня очень поразило, когда увидел учительницу.

— А Баг Вилли?

— Мы не знали, что они будут ждать нас в печатной мастерской.

Но слова уже не могли вернуть то, что произошло: из его собственных рук мисс Абигайль попала к опасным радикалам — эта мысль только обостряла родовые муки.

Дальнейшие рассуждения прервались очередным приступом. Бетани попыталась снова найти успокоение в маятнике часов, а руки потянулись к Эштону, но боль не заглушала горечь и отчаяние, охватившие ее, — возможно, преждевременные роды наступили из-за больших размеров ребенка, как утверждала Гуди, а может быть, причина в быстрой езде верхом и шоковом состоянии от встречи с мисс Абигайль в такой необычной обстановке. Выяснение причин тоже потеряло всякий смысл — ребенок родится слишком рано, так рано, что Эштон потеряет всякую надежду считать себя его отцом.