— Ты что, спятил? Ты везешь ее сюда? Ты не можешь этого сделать. Дейзи даже не знает о ее существовании! — возмутилась Луиза.

Дейзи была десятилетней дочерью, которую она зачала, чтобы расторгнуть их брак с Алексой и вернуть Тома. Ее не интересовало, что происходило с их мальчиками, когда он был женат на Алексе. Она бросила Тома и ушла к какому-то нефтяному магнату из Техаса, оставив мальчиков с отцом, но как только ее новый муж умер, прибежала назад. Она воспользовалась ребенком, чтобы заполучить Тома, и он по глупости попался в ловушку.

Все последующие годы Том горько сожалел об этом. Но теперь было слишком поздно что-нибудь предпринимать. Сейчас он мог лишь хоть как-то загладить свою вину перед Алексой, позаботившись о Саванне. Хотя бы это он должен был сделать для их общей дочери.

— Будет лучше, если ты ей это скажешь хотя бы сейчас, — холодно сказал Том в ответ на реплику Луизы о том, что Дейзи не знает о существовании сестры, и о том, что отец уже когда-то был женат. — Мы приедем домой сегодня вечером, и я не намерен заставлять Саванну делать вид, будто она не моя дочь. Она и без того оказалась в сложной ситуации.

— В сложной ситуации? А как насчет меня и Дейзи? Ты об этом подумал? Или ты уже спелся с ее матерью? Значит, в этом все дело?

— Я видел Алексу впервые за десять лет. Жизнь нашей дочери оказалась под угрозой. Как бы ты к этому ни относилась, Луиза, но я везу ее домой.

— Ах ты сукин сын! Я всегда знала, что рано или поздно ты вернешься к Алексе, — заявила Луиза. Она знала, что Том не любит ее. Но это не имело для Луизы значения. Она хотела вернуть старую жизнь и его, если это будет ей удобно. Все должно быть так, как удобно ей.

— Она бы и близко ко мне не подошла, и правильно сделала, — сказал Том. — Я предал ее более десяти лет назад. Единственное, что заставило ее разговаривать со мной сейчас, — это необходимость куда-то отправить Саванну из Нью-Йорка. Кто-то угрожает нашей дочери. Наверное, это связано с делом, которое ведет ее мать. Я обязан привезти Саванну домой. Возможно, ее жизнь находится под угрозой. — Ему хотелось поскорее закончить этот унизительный спор с Луизой. В Луизе не было ни капельки человеческой доброты или сочувствия. Она бы никогда не сделала того, что сделала для ее мальчиков Алекса. Как ни парадоксально, но теперь у Луизы появилась возможность позаботиться о ребенке Алексы. Алекса заботилась о сыновьях Луизы в течение семи лет.

— Ну что ж, не жди, что я стану что-нибудь делать для нее, — в ярости заявила Луиза.

— Я ожидаю, что ты будешь с ней вежлива и постараешься, чтобы ей было здесь по возможности удобно.

— Ее мать приедет навестить ее? — подозрительно спросила Луиза.

— Возможно. Я пока с ней об этом не разговаривал. Я сам узнал об этом всего полчаса назад. Вчера вечером она получила еще одно письмо с угрозами в адрес Саванны.

— Пусть она держится от меня подальше, Том. Я не шучу. И не попадается мне на глаза.

Том презирал все, что касалось Луизы. Жизнь с ней стала наказанием за боль, причиненную Алексе, — долгие, трудные десять лет. Но у него не было ни энергии, ни силы воли, чтобы снова пройти через бракоразводный процесс. Поэтому он смирился, заплатив за это непомерно высокую цену.

Несколько минут спустя Саванна с отцом покинули отель в Вермонте. Большую часть пути дочь молчала и печально смотрела в окошко. Он пытался рассказать, как ей понравится Чарлстон и как он счастлив, что она будет жить там с ним вместе, но Саванне явно не хотелось разговаривать, и скоро отец оставил ее в покое. А Саванна уже тосковала по Нью-Йорку, своей матери и друзьям.

Алекса весь день укладывала чемоданы. Она упаковала всю самую любимую одежду Саванны, все, что нужно для школы и уик-эндов. Она отдала ей все вещи из своего гардероба, которые Саванне хотелось бы иметь. Уложила ее учебники, любимые диски и двух плюшевых мишек, на которых дочь даже не взглянула, с тех пор как была ребенком, но которые, как подумалось Алексе сейчас, могли бы ее успокоить. Будь это возможным, Алекса и себя упаковала бы в чемодан — уж очень не хотелось отпускать Саванну, но не было другого выхода.

Алекса позвонила матери и рассказала, что произошло, добавив, что Том вел себя, как положено порядочному человеку. Что бы она о нем ни думала, но следовало отдать ему должное.

Торопливо одевшись, она выехала в аэропорт с тремя довольно большими чемоданами и в четыре часа уже была там. Через полчаса позвонил Том, который находился в десяти минутах езды от нее. И как только он подъехал, Саванна выскочила из машины и бросилась в объятия матери. Она рыдала, и почти все отпущенное время пришлось потратить на то, чтобы успокоиться. Алекса нежно гладила ее волосы, которые были так похожи на ее собственные, обнимала ее и обещала скоро приехать в Чарлстон, а там и сама Саванна вернется домой. У Алексы практически не оставалось времени поговорить с Томом. Он с несчастным видом наблюдал за ними, а потом незаметно оставил их вдвоем. Но вот пришло время прощаться. Он купил билет для Саванны, и Алекса настояла на том, чтобы уплатить за перевес багажа, а когда пришло время расставаться, обе расплакались. Алекса не могла проводить их до выхода, поскольку у нее самой не было билета.

— Я люблю тебя, — без конца повторяла она, а Саванна крепко прижалась к ней, как маленький ребенок.

Том наконец, полуобняв дочь, осторожно увел ее от плачущей матери.

— Береги себя, — сказал он Алексе поверх головы Саванны. — А я обещаю беречь ее.

Алекса кивнула и поблагодарила его. Они направились к выходу, и больше она их не видела.

Все еще плача, она взяла такси, чтобы доехать до города, совершенно обессиленная вошла в свою квартиру и позвонила матери.

— Как все прошло? — спросила Мюриэль. Она тревожилась и думала о них весь день.

— Все было ужасно. Но Том вел себя достойно. Я попробую съездить туда на следующей неделе, — печально сказала Алекса.

Она представить себе не могла, как будет жить без Саванны. А осенью Саванна уедет в колледж. Их привычная жизнь должна была скоро кончиться, вернее, только что кончилась.

— Я позвоню ей сегодня вечером, — мрачно сказала Мюриэль. Ей очень не нравилось то, что с ними происходило и как суд коверкал их жизни. — Ты не хочешь прийти ко мне поужинать? — спросила ее мать, но Алекса отказалась. Она еще не пришла в себя после расставания с рыдающей дочерью.

— Нет, мне хочется просто забраться в постель и выплакаться.

— Не нравится мне все это. Может быть, я напрасно посоветовала тебе отправить ее в Чарлстон. Хотя, когда речь идет о безопасности, лучше, пожалуй, перестараться. Приходи поужинать со мной, когда захочешь, — сказала Мюриэль. Она знала, как одиноко будет Алексе без дочери.

— Спасибо, мама, — страдальческим тоном сказала Алекса. Повесив трубку, она сделала так, как сказала, — забралась в постель, натянула на себя одеяло и как следует выплакалась.

Глава 7

До Чарлстона летели чуть более двух часов. Саванна тихонько сидела в своем кресле и плакала, глядя в иллюминатор. Только незадолго до посадки она задремала. Все последние события подточили ее силы. Никто не ожидал, что дело, которое вела в суде Алекса, будет иметь такие последствия. Заметив, что она заснула, Том осторожно укутал ее пледом. Он понимал, что его практически постоянное отсутствие в ее жизни и подлый поступок по отношению к ним, совершенный десять лет назад, необычайно тесно сблизили ее с матерью. Алекса была всем, что имела Саванна, и вот теперь ее швырнули в новый мир — без матери. Еще хуже то, что этот мир был негостеприимен по отношению к ней и ее там рассматривали как угрозу. Том не без оснований беспокоился о том, как поведет себя Луиза. Всем было известно, что от Луизы нечего ждать ни доброты, ни тепла, ни сочувствия, и он понимал, что, привезя с собой Саванну, дал повод для яростной битвы, которая уже началась. В то утро Луиза объявила ему войну, а слов на ветер она не бросала. Зная ее, можно было предполагать, что самое худшее еще впереди.

Они приземлились в Чарлстоне с резким ударом о взлетно-посадочную полосу, что разбудило Саванну, которая удивленно взглянула на отца. Она, видимо, не сразу вспомнила, с кем она и где находится.

— Вот мы и прилетели, малышка. Рад, что ты немного поспала. Сон пошел тебе на пользу, — сказал отец.

Она кивнула, взяла мобильник и прочла послание от матери: «Я люблю тебя. Скоро увидимся». Том вдруг заговорил с более сильным, чем обычно, южным акцентом. Здесь он был у себя дома. А Саванна находилась очень далеко от своего дома и пребывала в смятении.

Следом за отцом она спустилась по трапу с самолета, и они получили багаж — три ее больших чемодана и отцовский маленький чемодан и его лыжи. Лыжи Саванны мать взяла с собой домой. Носильщик вывез на тележке их чемоданы из здания аэровокзала, отец подозвал такси. Она уселась рядом с отцом и, пока они ехали, смотрела в окошко. Она слышала, как отец назвал свой адрес в Маунт-Плезант[3], где находился его дом в Чарлстоне.

— Ты хоть немного помнишь Чарлстон? — осторожно спросил отец, и Саванна покачала головой.

Она оставалась все еще в лыжных брючках и теплом свитере, а парку сняла и перекинула через руку. Выглядела настоящей красавицей. Волосы, ниспадая по спине, блестели, словно чистое золото, а глаза были насыщенного василькового цвета. Саванна очень походила на мать, когда он ее встретил, скорее всего Луиза тоже заметит это сходство. Саванна сейчас была всего на четыре года моложе Алексы, когда в нее влюбился Том, Луиза бросила его с сыновьями и ушла к другому мужчине. После семейных невзгод он нашел с Алексой счастье, о котором не осмеливался даже мечтать. А семь лет спустя показал себя полным идиотом, когда вернулась Луиза и сплела свою паутину.

Думая об этом, а он это делал часто, Том понимал, что сполна получил по заслугам. Но, снова увидев Алексу, осознал, что и она все еще расплачивается за его поступок. Он с особой остротой почувствовал свою вину, потому что раньше надеялся, что она к этому времени уже все пережила и обо всем забыла. И вдруг увидел затаенную боль в ее глазах. Том надеялся хоть как-то помочь Алексе, позаботившись об их ребенке и делая для нее все, что может. На сей раз он не позволит Луизе вмешиваться, хотя она много раз делала это раньше, а он шел у нее на поводу. Он сделает все, что в его силах, для Саванны — своего ребенка.

— Пожалуй, я помню школу, — тихо сказала Саванна, — и может быть, дом или сад… И Генри с Трэвисом. — Это были ее единокровные братья. В течение десяти лет она не поддерживала с ними никаких отношений.

Стоял теплый день. В Нью-Йорке так бывает весной, а не зимой, и Саванне стало жарко в толстом свитере. До Чарлстона добрались за пятнадцать минут, и вот открылись шпили церквей, красивые старинные здания, украшенные решетками и балкончиками кованого железа. Архитектура замысловатая, старинная. То тут, то там виднелись очаровательные старые мосты, ведущие к небольшим островкам. Была здесь также живописная гавань со множеством судов, преимущественно парусников. Том показал ей в гавани форт Самтер, где официально началась Гражданская война. Этот великолепный город, благородный, изящный, сам являлся историческим памятником. Прежде чем возненавидеть его, Алекса часто говорила, что это самый захватывающий город на всем Юге, а может быть, даже во всем мире. Здесь росли высокие деревья, с ветвей которых свисал мох и которые оставались зелеными даже в феврале. Когда они подъезжали к Маунт-Плезант, отец сказал ей, что это дубы.

— Завтра я покажу тебе город, — пообещал он и взял ее за руку, а она храбро улыбнулась и кивнула. Все вокруг было непривычное и новое, как будто она оказалась на другой планете.

Чувствовалось, что здесь все другое — другая культура, другой образ жизни, иное уважение к истории, что и создавало ощущение другого мира. Казалось, в этом городе самое главное — история и красота. Она знала, что южане очень гордятся своей историей; когда много лет назад она спросила отца о Гражданской войне, потому что они проходили это в школе, он поправил ее, назвав войну «войной между штатами», и сказал, что ничего «гражданского» в ней не было. Южанин до кончиков ногтей, отец очень гордился этим, так же как своими предками. Он был настоящим южным джентльменом, хотя когда Саванна однажды сказала это матери, та промолчала. Очевидно, он вел себя по отношению к ней не совсем «по-джентльменски», хотя и обладал великолепными манерами. Это не помешало ему поступить с ними так, как он поступил, но находиться в его обществе все равно было очень приятно.

Старый чернокожий водитель такси тоже говорил с сильным южным акцентом, и Саванне это понравилось. Когда она встречала кого-нибудь с Юга, это всегда напоминало ей об отце — выходце из Южной Каролины. Этим она тоже гордилась, хотя по образу жизни, привычкам и культуре принадлежала к типичным жительницам Нью-Йорка, как и ее мать, янки.