— Ты, должно быть, ждешь не дождешься встречи с мамой? — спросил Том по дороге в отель «Уэнтуорт-Мэншн». Алекса помнила, что это лучший отель в городе, который первоначально был построен как большой усадебный дом. Он до сих пор оставался одним из самых красивых зданий в викторианском стиле и отличался всеми мыслимыми современными удобствами, отличным обслуживанием и роскошными интерьерами, а также первоклассным салоном красоты, от которого Саванна наверняка будет в восторге и где обе они смогут отдохнуть. Отель располагался в самом центре города, вокруг было множество магазинов и ресторанов. Из окон отеля открывался живописный вид на историческую часть Чарлстона. Алекса надеялась, что пребывание там доставит удовольствие обеим, хотя Саванна была готова остановиться хоть в мотеле, лишь бы увидеться с мамой. Ей не терпелось поскорее ее увидеть.

— Да, я жду встречи с ней, — ответила Саванна, широко улыбаясь. — Она мой лучший друг. Я по ней сильно скучаю.

— Знаю.

Тому хотелось бы как-то скрасить одиночество Саванны, но, увы, было слишком поздно. Они просто знакомые, но не такие друзья, как Саванна с Алексой. И в этом его вина.

Он надеялся наверстать упущенное, пока дочь находится здесь, но, несмотря на опасения матери, три месяца — очень недолгий срок. И уж конечно, недостаточно долгий, для того чтобы восполнить десятилетнюю пустоту.

С чемоданчиком в руке Том вошел следом за Саванной в «Уэнтуорт-Мэншн». Она взяла с собой минимум вещей, сказав, что в крайнем случае может надеть одежду матери. Саванна влетела в вестибюль, сразу же увидела мать, стоявшую у стойки администратора, и буквально прыгнула в ее объятия. Они крепко обнялись и так прижались друг к другу, что выглядели как некое двуглавое существо, а Том тихо стоял рядом; и ни та ни другая его не замечали. Алекса провела руками по волосам Саванны, по ее лицу, словно изголодалась по ней. Том видел, что Саванна прильнула к матери, как маленький ребенок. Лишь через пять минут они вспомнили о его присутствии. Том втайне загрустил, увидев, как они близки, и понимая, что сам способствовал этой тесной связи, бросив обеих. Он чувствовал себя ненужным, но понимал, что не имеет права рассчитывать на большее. Когда-то он имел все, но предал их, а теперь жил на пепелище. Алекса и Саванна подобно солнечным лучам проникли в темноту его жизни сквозь тюремную решетку. Эту тюрьму он построил сам из-за своей слабохарактерности и страха.

— Ну, я вижу, вы очень счастливы видеть друг друга, — сказал он, улыбаясь обеим. Его печаль была незаметна для постороннего глаза.

Казалось, Том радовался за них, но, по правде говоря, он завидовал их близости. Все, что касалось их, было чистым золотом. При виде его Алекса сразу же напряглась. Она забыла о том, что он находится здесь, как и Саванна, но теперь старалась быть вежливой. Она была благодарна за то, что он дает их дочери пристанище, но он оставался человеком, которого она ненавидела и который обидел ее так, как никто и никогда. Вот он обнял и поцеловал Саванну и пожелал обеим хорошего уик-энда. Все это выглядело искренним, но разве можно было с ним быть в чем-нибудь уверенным? Алекса, как всегда, обвиняла Юг, где, по ее мнению, каждый южанин — лицемер и лжец, который только и ждет, как бы предать любимого человека или друга. Ей они казались особой национальностью, которая вызывала отвращение.

— Саванна действительно очень ждала этой встречи, — тихо произнес Том, не зная, что еще сказать. Алекса была как будто крепко закрыта для окружающего мира и открывалась, только когда смотрела на Саванну. Тогда душа ее смягчалась.

— Я тоже, — сказала Алекса. — Спасибо, что держишь ее здесь у себя. Это, должно быть, тебе нелегко. — Она знала от Саванны о его ссорах с Луизой, но не сказала об этом.

— Она наша дочь, — просто сказал Том, — и я счастлив хоть немного помочь тебе чем могу. Как продвигается твое дело?

Она не хотела говорить с ним на эту тему, но при его отличных манерах и южном обаянии было трудно не ответить. Он оставался все еще красивым, привлекательным мужчиной.

— Много работы, — вежливо сказала Алекса. — Но мы его приперли к стенке. Я была бы удивлена, если бы его не признали виновным.

— Уверен, ты выиграешь дело, — сказал Том, передавая чемоданчик Саванны лифтеру. — Желаю хорошо провести уик-энд, — сказал он Саванне. — Заеду за тобой в воскресенье. Позвони, когда будешь готова или если тебе что-нибудь потребуется.

Он улыбнулся обеим и вышел из вестибюля, легко ступая на длинных стройных ногах. Нельзя было отрицать, да Алекса и не пыталась, что его гены вреда Саванне не причинили.

Алекса зарезервировала самые лучшие апартаменты в отеле, и Саванна, издавая восторженные возгласы, оглядывалась вокруг и переходила из гостиной в спальню и обратно. Там стояла большая кровать под балдахином, как в «Тысяче дубов», а комната декорирована в глубоких желтых тонах и обставлена мебелью темного дерева. Это был классический образец усадебного дома времен перед Гражданской войной. Саванне не терпелось поскорее увидеть салон красоты. Они были записаны на массаж, маникюр и педикюр на завтрашний день перед ужином. Алекса хотела устроить обеим роскошный уик-энд по полной программе.

Они заказали еду в номер, потому что Саванна уже ужинала, а Алексе хотелось съесть что-нибудь легкое. Потом она распаковала несколько вещей, которые забыла положить в чемоданы в Нью-Йорке, а также пару новеньких блузок и свитерок, которые купила Саванне. Они ей понравились, и она заявила, что будет носить их в школу. Поговорили о школе, о новых знакомых и о встрече с южной бабушкой. Затем поговорили о матери Алексы. В разговоре не забыли ни одной мелочи и все время обнимали и целовали друг друга, подшучивали друг над другом, и Саванна рассказала о привычке южан добавлять «храни ее Господь!» до или после особенно злобного замечания, и Алекса, громко расхохотавшись, сказала, что знает эту привычку. Они наслаждались присутствием друг друга и только в два часа пополуночи улеглись в огромную кровать под балдахином, где и заснули, обнявшись, счастливые впервые за несколько недель.


Едва проснувшись утром, они начали говорить о том, что хотели бы сделать. Алекса хотела побывать с дочерью в прелестных лавочках, которые помнила, если они еще существуют, а потом пообедать в своем любимом ресторане. У Саванны тоже имелся целый список мест, которые хотелось посетить. Дел хватило бы на целую неделю, и в половине одиннадцатого прекрасного солнечного утра они уже шли, направляясь к центру Чарлстона. У Алексы сжималось сердце, когда она видела знакомые места, но она не позволяла себе расстраиваться. Этот уик-энд был полностью посвящен Саванне, а не собственным разочарованиям Алексы.

Они зашли в магазинчик, где продавались исключительно кашемировые свитеры преимущественно пастельных тонов. Алекса купила себе розовый, и они смеялись, выходя из магазина. Саванна вдруг вытаращила глаза, увидев свою приятельницу из школы. Джулиана была со своей матерью, лицо которой озарилось радостью при виде Алексы, как будто она тоже встретила свою лучшую подругу. Когда-то она и была ее подругой, но предала ее, как и Том. За десять лет Алекса не слышала ни слова ни от нее, ни о ней.

— Боже мой, да ведь это Алекса! Ну как ты поживаешь, дорогая моя? Ты и представить себе не можешь, как часто я вспоминала о тебе… Я так по тебе скучала. А какая прелестная у тебя Саванна! Она как две капли воды похожа на тебя, храни ее Господь! — Саванна и Алекса при этих словах переглянулись и едва сдержали смех. Но Алексу раздражало лицемерие бывшей подруги и то, что она делала вид, будто их все еще связывают узы дружбы, которую сама же и предала много лет назад. — Ты надолго сюда приехала?

— Пробуду здесь до завтра. Я приехала на уик-энд.

— Боже милосердный, мы должны обязательно встретиться в следующий раз, когда ты сюда приедешь. Позвони мне перед приездом. Мы могли бы пообедать вместе с нашими девочками.

«Ну уж этого не дождешься», — подумала Алекса, однако улыбнулась.

— Мы были так рады, что Саванна приехала навестить своего папочку. И девочки наши так подружились.

Алекса кивнула, но ничего не сказала, продолжая улыбаться. Саванна знала этот взгляд матери, который она резервировала для людей ею нелюбимых и презираемых. Она знала также, что мать Джулианы принадлежит к числу таких людей. Ее звали Мишель, но окружающие называли ее Шелли.

— Чем ты теперь занимаешься в Нью-Йорке? Вышла второй раз замуж?

Алексе очень хотелось закатить ей пощечину в ответ на это. Но как бы Шелли ни притворялась, они больше не были друзьями и никогда уже ими не будут.

— Я являюсь прокурором в канцелярии окружного прокурора, — спокойно сказала Алекса. На вопрос о замужестве она не ответила. Скорее всего Шелли все об этом знает от девочек. Она всегда была любопытной, обожала сплетни и добывала их всеми способами.

— Какая важная работа, особенно для женщины, храни ее Господь. Ты здесь настоящая знаменитость.

Алекса поблагодарила и сказала, что им пора идти. Девочки пообещали друг Другу созвониться на следующий вечер, и Алекса с Саванной поспешили в следующий магазин по списку. Алекса, искоса взглянув на дочь, сказала:

— Я насчитала два «храни ее Господь!» для тебя и четыре для меня. Будь осторожна, они нас ненавидят! — предупредила она, и обе рассмеялись.

— Я заметила, но потеряла счет после первых двух раз. Джулиана со своей матерью не ладит. Говорит, это настоящая ведьма.

— Да уж. Она, пожалуй, права. С ней было также приятно пообщаться, как отведать отравленного мороженого с привкусом магнолии!

— Ладно тебе, мама, перестань плохо думать обо всем, что связано с Югом. Тебе здесь просто не повезло. — Саванна не раз говорила ей об этом, и Алекса понимала, что она в чем-то права. Но она слишком не любила Юг, чтобы прислушаться к словам дочери.

Они зашли в один магазинчик, чтобы купить лосьоны и косметику. Уик-энд получался абсолютно девичий, именно такой, какие они устраивали в Нью-Йорке, когда у обеих находилось свободное время, что бывало не часто. У Саванны всегда было более активное общение, и мать не сомневалась, что вскоре точно так же будет обстоять дело в Чарлстоне.

Массаж в салоне красоты отеля был божественно приятен. Потом они сделали маникюр и педикюр и вернулись к себе в номер в резиновых шлепанцах с силиконовыми прокладками между пальцами ног. Алекса заказала столик в «Сирка 1886». Ресторан находился в бывшем каретном сарае отеля, и Алекса там никогда не бывала. Но большую часть дня они останавливались в ее старых любимых местах. Как она и предполагала, это вызывало сладковато-горькое чувство. Она жила там, когда была молодой женой и юной мамой, а с тех пор ее жизнь изменилась коренным образом. Кроме Джулианы и Шелли, Алекса не встретила никого из знакомых и была удивлена и тронута, когда ей позвонил Трэвис.

Он извинился за то, что так долго не объявлялся, и сказал, что хотел бы встретиться с ней в следующий раз, так как в этот уик-энд участвует в теннисном турнире в своем клубе. Трэвис не забыл похвалить Саванну и сказал, что будет счастлив поговорить с Алексой. Он был так же вежлив, как и его отец, и Алекса лишь надеялась, что ему свойственна большая искренность. Он упомянул, что в июне намерен жениться, и хочет, чтобы Саванна присутствовала на церемонии.

Саванна говорила, что ей очень понравилась Скарлетт и что Трэвис очень дружелюбен. С Генри она пока не встречалась, но он в ближайшее время собирался приехать на уик-энд домой. Он жил в Новом Орлеане и работал у какого-то искусствоведа, больше она ничего о нем не знала.

Ужин в тот вечер был даже лучше, чем им обещали; обе обновили платья, купленные в этот день. В свой сьют они вернулись счастливые и усталые. Настроение омрачала лишь мысль о том, что Алекса на следующий день уезжает. Пока обеим не хотелось об этом думать.

На следующее утро, прежде чем идти на поздний завтрак в кафе «Бейкер», они решили сходить в церковь.

Они отправились в епископальную церковь Святого Стефана, где, как сказала Алекса, крестили Саванну, и проскользнули на скамью. Шла традиционная служба под великолепную органную музыку, и, выходя из церкви, Алекса и Саванна держались за руки с чувством благодатного очищения. Едва успели они обменяться рукопожатиями со священником у выхода из церкви, как вдруг кто-то вихрем налетел на Саванну, обвив ее руками за талию и чуть не сбив с ног. Она с трудом удержала равновесие и, повернувшись, увидела приподнятую мордашку Дейзи, которая, кажется, была весьма довольна собой.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Саванна, все еще не оправившаяся от испуга, и представила Дейзи матери, которая тоже удивилась и ласково улыбнулась Дейзи. Малышка была очаровательной и, судя по всему, обожала Саванну. У Алексы не было времени размышлять, какую роль этот ребенок сыграл в ее собственной жизни и как им воспользовались. Это была всего-навсего маленькая девочка с косичками и улыбкой во весь рот.