— Мы с тобой обе были не правы, Луиза. Мы не имели права так поступать. Мы причинили боль им обоим и их ребенку. На твоем месте я бы сделала все, чтобы хоть как-то исправить положение, пока Саванна здесь. Это для Тома имело бы большое значение, — сказала свекровь.

Луиза, в кои-то веки лишившись дара речи, кивнула и направилась к машине. В тот вечер ее отношение к Саванне или Тому не изменилась, но она стала очень, очень тихой. У нее явно было что-то на уме. Том по привычке старался держаться от нее подальше. Луиза не стала ужинать, а отправилась наверх, сказав, что у нее разыгралась мигрень и она ляжет в постель.


В самый разгар весны Алекса снова прилетела в Чарлстон. Насколько было известно Саванне, она везла с собой письма о приеме в университет и нью-йоркскую бабушку. Саванна с нетерпением ждала этого и бросилась в объятия Мюриэль, как только увидела ее.

— Ты выглядишь великолепно, малышка, — сказала бабушка с довольным видом. Она боялась, что столь долгое пребывание в чужом городе плохо отразится на любимой внучке. А та, напротив, выглядела счастливой, цветущей и казалась повзрослевшей и уверенной в себе. Мюриэль теперь стало ясно, почему тревожилась Алекса. Судя по всему, Саванне так нравилось в Чарлстоне, что даже не верилось в ее желание уехать отсюда. Но Мюриэль все же верила, что в конечном счете Саванна захочет вернуться домой. А Нью-Йорк, где жила мать, был ее домом.

— Ну что ж, может быть, вскроем письма? — взволнованно спросила Алекса, когда они пришли в отель. Саванна не позволила матери вскрыть письма и зачитать их по телефону. На прошлой неделе пришли наконец все ответы, одни с небольшим запозданием, другие вовремя. Некоторые конверты были потолще, что обычно предполагало положительный ответ. Саванна получила ответы из всех колледжей, куда подавала заявления, и, кажется, нервничала, держа в руках все конверты. Сейчас должно было решиться ее будущее и определиться место, где она проведет следующие четыре года. Причем вполне вероятно, что у нее будет несколько вариантов на выбор. Она надеялась на самые лучшие варианты, а не на запасные на всякий случай.

Всего было шесть конвертов. Некоторые ее друзья подавали заявления в дюжину учебных заведений, но Саванна ограничилась шестью. Алекса и Мюриэль сидели на кушетке и ждали затаив дыхание.

Первым Саванна вскрыла конверт из Стэнфорда. Там отказали. Саванна, кажется, приуныла, но мать заметила, что все равно не отпустила бы ее туда, и это несколько смягчило удар. Мать не раз говорила, что отпустит ее в Стэнфорд, только если не будет другого выбора.

Гарвард тоже ответил отказом. И туда Саванне не слишком хотелось. Уровень учебного заведения казался невероятно высоким и пугал ее.

Браун предлагал внести ее в резервный список и хвалил за хорошо выполненную работу.

Оставались Принстон, Университет Джорджа Вашингтона и Дюк. Следующим она вскрыла конверт из Дюка. Приняли! Все три женщины, радостно вскрикнув, принялись обнимать друг друга, потом снова уселись. Саванна улыбнулась. Она принята, причем в хорошее учебное заведение.

— Почему я ощущаю себя как на присуждении «Оскара»? Причем за лучшую картину… — сказала Мюриэль.

Саванна нервно хихикнула. Следующим она открыла конверт из Университета Джорджа Вашингтона. Снова положительный ответ. Она принята уже в два учебных заведения! А последним остался конверт из университета, куда ей хотелось попасть больше всего.

Принстон. Конверт казался тоненьким. Наверное, отказали. Она замерла, держа его в руках.

— Да открой же ты его наконец, ради Бога! — взмолилась Мюриэль. — Я больше не выдержу.

— Я тоже, — призналась Алекса.

Здесь распоряжалась Саванна. Это она работала не покладая рук ради этой минуты, и это она так долго ждала результатов. Ее заявления были отправлены три месяца назад. Она медленно вскрыла последний конверт и осторожно развернула письмо. На мгновение закрыла глаза, потом прочла его и, вскочив, издала победоносный вопль.

— Я поступила! Подумать только, меня приняли! Я поступила! — кричала она, танцуя, а ее мама и бабушка прослезились. Но тут они тоже вскочили и принялись обнимать Саванну. — Я буду учиться в Принстоне! — радостно повторяла она, но вдруг вспомнила, что Тернер будет огорчен тем, что она не выбрала Дюк. Он был принят туда и собирался там учиться. Но ведь они смогут навещать друг друга. Принстон был мечтой Саванны. Не отказываться же от мечты ради мальчика, даже ради такого хорошего мальчика, как Тернер.

Пока Алекса открывала шампанское, Саванна позвонила отцу. Он знал, что Алекса должна была привезти письма, и тоже с нетерпением ждал результатов. Том находился дома и сразу же схватил трубку своего мобильника.

— Стэнфорд, Гарвард — отказ, Браун — резервный список, положительные ответы из Джорджа Вашингтона, Дюка и… Принстона! — крикнула Саванна, и его физиономия расплылась в радостной улыбке, — Я еду в Принстон, папа!

Как и Тернер, отец предпочел бы Дюк, но он с пристрастием относился к южным учебным заведениям. Саванна поставила высокую цель и достигла ее. Том очень гордился дочерью.

— Прими мои поздравления! Отпразднуем это завтра вечером. Я приглашаю всех на ужин. Поздравляю тебя, дорогая. Я так горжусь тобой!

Поблагодарив его, она вернулась к маме и бабушке. Они долго сидели и разговаривали, потом отправились ужинать в любимый ресторан Саванны. Там собиралась шумная, дружелюбная компания студентов колледжей. Большинство ее друзей тоже получили на этой неделе ответы на свои заявления. Джулиана, верная своему слову, заявления не подавала, решив взять отпуск на год, и теперь немного жалела об этом. Она чувствовала себя «отбившейся от стаи», и Саванна не стала ей звонить, чтобы не расстраивать. Но Тернеру она позвонила. Он был рад за нее, хотя и разочарован, что она не захотела учиться с ним в Дюке. Но он знал, как много значит для нее Принстон, а потому просто пообещал навещать ее там, как только сможет, и она поклялась делать то же самое.

Чудным теплым вечером они возвращались пешком в отель. Бабушка была в восторге от города, который давно полюбила. Он понравился ей, еще когда она навещала здесь Алексу, которая в то время была замужем за Томом. Она всегда ощущала огромное обаяние этого города. Они проболтали еще целый час, пока наконец не разошлись по своим кроватям, все еще взбудораженные важными новостями.


На следующее утро позвонил Трэвис, потом Дейзи. Малышка хотела узнать, сможет ли навещать Саванну в Принстоне, и старшая сестра ответила утвердительно. Потом позвонил Генри, который тоже радовался за нее, хотя и чуть-чуть обижался, что она не будет учиться в его альма-матер. После этого он попросил к телефону ее маму. Они с Алексой поговорили несколько минут, и Алекса с улыбкой передала трубку Саванне.

Звонили все. Следующей позвонила бабушка Бомон. Она сказала, что на ее месте поступила бы в южное учебное заведение, но если уж она решила учиться в северном, то Принстон — весьма достойный выбор.

— Разве там учатся не только мужчины? — несколько озадаченно спросила Юджиния.

— Раньше там действительно учились только мужчины, — ответила Саванна. — Теперь нет.

— Куда катится мир? — пробормотала Юджиния и усмехнулась. Потом она сказала, что хотела бы прийти во второй половине дня в отель на чашку чаю, чтобы повидаться с матерью и бабушкой Саванны. Саванна пришла в изумление. Она сказала, что они будут рады с ней встретиться, и поблагодарила бабушку за предложение. — Я попрошу твоего отца отвезти меня. — Она предложила встретиться в четыре часа.

Саванна повесила трубку, надеясь, что мать не будет возражать против визита Юджинии.

— По-моему, это очень мило с ее стороны, — дружелюбно, но весьма сдержанно сказала Алекса. Десять лет назад Юджиния способствовала разрушению ее жизни, но она приходилась бабушкой Саванне, и Алекса была готова сделать шаг к примирению. Она намеревалась сделать это ради дочери. Раз уж Алекса виделась с Томом, то почему бы не встретиться с его матерью, хотя теплых чувств по отношению к ней она не испытывала.

— Спасибо, мама, — прочувствованно сказала Саванна, зная, каких больших усилий стоило бабушке Бомон выйти из дома. Она последнее время почти совсем не выходила. По возрасту Юджиния могла бы быть матерью другой бабушки Саванны.

Они продолжали праздновать целый день и все вместе отправились в салон красоты. Мюриэль там понравилось, и она после массажа сделала прическу и привела в порядок ногти. В половине четвертого вернулись в номер, чтобы переодеться перед встречей с миссис Бомон.

Юджиния прибыла точно в назначенное время в сопровождении Тома. Саванна, увидев бабушку, обрадовалась, Мюриэль сердечно ее приветствовала, Алекса насторожилась. Бабушка Бомон прежде всего направилась к ней.

— Я должна извиниться перед тобой, Алекса, — сказала она, опираясь на трость и серьезно глядя Алексе прямо в глаза. — Я испортила твою жизнь и жизнь моего сына. Извинения тут не помогут. Но ты должна знать, что я сознаю это и когда-нибудь отвечу за содеянное перед Создателем. Хочу сказать, что у тебя чудесная дочь и я ее очень люблю.

Алекса тихо поблагодарила ее и обняла. Это правда — извинениями ее разрушенный брак не вернуть. Но Юджиния по крайней мере имела мужество признаться в содеянном. Том стоял за спиной матери в полном смятении и старался не встречаться о Алексой взглядом.

А затем приступили к собственно празднованию. Алекса показала бабушке Бомон брошюру о Принстоне. Это было великолепное учебное заведение со студенческим городком, куда Саванне не терпелось поехать. Утром она позвонила нескольким своим нью-йоркским друзьям, а с некоторыми связалась по электронной почте. Двое из них были приняты в Принстон. С одной девочкой они договорились жить в одной комнате. Они уже все продумали.

Мать Тома оставалась у них в течение часа, потом сын отвез ее домой. Выход за пределы дома был для нее большим событием, особенно после недавней простуды, после которой она ослабела. Уходя, она обняла Алексу и снова похвалила Саванну.

Перед уходом Том напомнил всем, что встретится с ними в ресторане в восемь вечера, он привезет с собой Трэвиса, Дейзи и Скарлетт; приглашен также Тернер. Восемь человек будут праздновать поступление Саванны в Принстон. Он отвез домой мать и отправился к себе. Найдя Луизу, он еще раз пригласил ее пойти с ними. Она повернулась к нему с привычно злобным выражением лица:

— Это смехотворно, Том. Я не собираюсь с ней ужинать. — Он понял, что она имеет в виду Алексу. — И мне наплевать, куда поступила Саванна. Она не мой ребенок. Более того, я уверена, что Алекса тоже не хочет меня видеть. Я на ее месте не захотела бы.

— Возможно, ты права, — согласился он. — Но ты могла бы принять какое-то участие. С тех пор как приехала Саванна, ты делала все возможное, чтобы отравить ей существование. А ведь она моя дочь.

— Но не моя, — повторила Луиза. Она казалась мрачной и печальной. — Я не хочу ее здесь видеть. А ты, зная это, все-таки привез ее сюда.

— У меня не было выбора. Чего ты боишься, Луиза? Она не причинит тебе зла, так же как и ее мать. Им ничего не нужно от тебя и даже от меня.

— Они уже все имеют, — печально сказала она. — Алекса владела тобой в течение последних одиннадцати лет. Ты никогда не уходил от нее, Том.

Он был ошеломлен ее словами.

— О чем ты говоришь? Я оставил ее одиннадцать лет назад ради тебя и Дейзи. Я оставил ее, чтобы мы с тобой могли снова пожениться. Я никогда больше не виделся и даже не разговаривал с ней до февраля этого года, — сказал он.

Луиза кивнула. Она этому верила, потому что часто проверяла его, будучи убеждена, что доверие не исключает контроля.

— И ты также не переставал любить ее. Я знала это, видя, как ты смотришь на меня. Я думала, что смогу украсть тебя у нее — и ты о ней забудешь. Но ты не забыл. Ты никогда не любил меня, Том. Ты хотел заполучить меня назад, чтобы поквитаться с Торнтоном, потому что я бросила тебя и ушла к нему. Тогда пострадала твоя гордость, но не твое сердце. А сердце твое всегда принадлежало Алексе. — Том не стал отрицать. Они оба знали, что это правда. Знала это и Алекса. — Ты не переставал любить ее, а теперь любишь ее дочь, которая выглядит так же, как она.

— Саванна совершенно самостоятельная личность, — возразил Том.

— Ты обедал с Алексой, когда она приезжала сюда в прошлый раз.

— Да, мы обедали, — согласился Том. Луиза всегда знала обо всем, что он делал. — У нас с ней общая дочь.

— А еще что?

— Ничего. Я не нужен ей, — уныло сказал он. Ему совсем не хотелось разговаривать об этом с женой.

— А ты спрашивал?

— Нет. Но на душе у меня скверно, и ты это знаешь. Долгие годы я не видел от тебя ничего хорошего. Ты добилась своего, а потом, непонятно почему, начала мстить мне.