Единственным утешением в этом мраке было для нее око Гора, которое она носила под одеждой и которое так никто и не обнаружил. Ее ящик пропал, единственное осязаемое напоминание о прошлом, о матери и о том, чему она училась, о священном искусстве исцеления. У Селены было такое чувство, что у нее украли все, что составляло ее личность и смысл ее существования. Но в те минуты, когда, казалось, боль ее вот-вот одолеет, ей стоило только положить ладонь на око Гора и она тотчас чувствовала облегчение. В цепочке жила душа Андреаса.

За дверью каморки вдруг послышались шаги, прервавшие ее хождение. Дрожа от холода и скрестив руки на груди, она остановилась и прислушалась. Ей стало страшно.

Неужели это опять ее истязатель? Человек, который мучил и пытал ее. Селена никогда не знала, когда он появится, иногда он приходил утром, иногда среди ночи, и всегда задавал вопросы.

— Что это значит? — спрашивал он и совал ей под нос клочок папируса.

Или:

— Скажи-ка, что это за порошок.

Селена знала, за чем он охотится — за ее врачебными тайнами. И она также знала, что только благодаря своим знаниям она до сих пор еще жива, они защищали ее от его ужасных угроз.

— Если ты не ответишь на мои вопросы, — предупреждал он в первый день ее пребывания в камере, — тебя отведут в гарем. Царь возьмет тебя, а когда ты ему надоешь, то тобой сможет пользоваться каждый, кто захочет. Ты будешь отвечать на все мои вопросы, понятно?

Эти угрозы повергли ее в ужас. Мысль о том, что мужчины будут пользоваться ею и передавать друг другу как вещь и в конце концов вышвырнут, потрясла ее до глубины души и одновременно вызвала отвращение. Как это возможно, спрашивала себя она, сбитая с толку, что один и тот же акт — соединения мужчины с женщиной — может служить двум совершенно противоположным целям?

Она тосковала по соединению с Андреасом, она видела это во сне, она почти все время думала об этом. Принять его в себя, ощутить его силу и огонь.

Селена прижала обе руки к животу. Шаги перед дверью камеры смолкли. Ключ со скрипом повернулся в замке.

Она принадлежит Андреасу. Он единственный мужчина, которому она когда-нибудь отдастся.

Дверь распахнулась, и незнакомец вошел в комнату. В одной руке он держал теплое одеяло. В другой — кубок.

Селена отшатнулась.

— Тебе холодно? — спросил он.

Она кивнула.

— Хочешь одеяло?

Она взглянула на мягкое шерстяное одеяло красно-золотого цвета, цвета полыхающего огня. О, как чудесно было бы закутаться в мягкое одеяло, наконец-то снова согреться. Она опять кивнула.

Он протянул ей кубок:

— Скажи, что это.

Прижавшись спиной к стене, Селена наклонилась и заглянула в кубок. Там лежало несколько листочков, источавших тонкий лимонный запах. Хотелось бы ей знать, откуда он взял эти листочки и почему для него так важно узнать все о них.

— Это лимонная мелисса, — сказала она.

— Для чего ее используют?

Его вопросы всегда удивляли ее. Откуда он знал, что речь идет о целебных растениях или травах, если очевидно, что он понятия не имеет, что это такое и что с этим делать?

— Чай из лимонной мелиссы успокаивающе действует на сердце и общее состояние, — ответила она.

— Это все?

Она снова взглянула на одеяло. Ее пальцы ужасно замерзли и потеряли чувствительность, а конечности ныли от холода.

Она в его руках. Только для того, чтобы продемонстрировать ей свое могущество, он заставил ее голодать в этой каморке. А потом он пришел с едой и вопросами. Когда она не смогла сказать, что излечит царя от импотенции, он приказал унести из каморки соломенный матрац, и ей пришлось спать на холодном камне.

Селена взглянула на двух стражников, стоявших позади него и преграждавших путь в коридор, а в конце коридора — на свободу. Если бы она просто могла убежать…

— Если мелиссу втирать в больное место, — произнесла она наконец, — она смягчает суставные боли и боли при ушибах.

Лицо с заостренными чертами было таким загадочным, будто маска, вырезанная из камня. И все же в глубине холодных как лед глаз Селена увидела ужасное одиночество, но незнакомец, конечно, не догадывался, что другие могли это видеть.

Ей было его жалко, и она его боялась. Она знала, что когда-нибудь придет день, когда у него больше не останется вопросов. Ей нужно бежать, прежде чем этот день придет, она должна как-то предупредить Андреаса.

— Пожалуйста, скажите, где я? Что это за город?

Казлах отвернулся, вышел из камеры, дал знак стражникам запереть дверь. Когда в коридоре все стихло и Селена осталась одна в темноте, она увидела, что одеяло он так и унес.

21

Королева Лаша стремилась к бессмертию, точнее, она намеревалась править и на небе, как царица над всеми богами.

Вера Лаши в загробную жизнь была столь же тверда и непоколебима, как стены ее громадного дворца. Она верила в семь сфер неба, в божественный суд, в кару небесную и воздаяние, равно как и в могущество богов. Боги жили в самой верхней сфере неба, высоко над небесным куполом, и жизнь их исполнена была вечного блаженства. Лаша знала, что как королева после смерти она, разумеется, будет принята в одну из высших сфер, но этого ей было мало. Она стремилась к самой вершине величия. Сами боги примут ее как свою.

Почти все время в своей земной жизни она отдавала приготовлениям к следующей жизни. В день коронации в возрасте двенадцати лет она начала строительство своей гробницы. С тех пор не прошло ни дня, чтобы она не посетила свое последнее пристанище.

Это должна быть такая же великолепная гробница, как у Клеопатры в Александрии, которая, по слухам, была даже роскошнее, чем гробница величайших фараонов. Это должен быть не просто дом вечности, а дворец, роскошное здание со множеством комнат, с ваннами и тронным залом, с сотней рабов, которых живьем замуруют здесь в день ее захоронения, с тем чтобы они могли служить ей в следующей жизни. Но не только гробница Лаши должна быть великолепнее, чем у ее матери и всех легендарных персидских королей, когда она уйдет в вечность; ее сокровищница тоже должна быть самой роскошной.

Лаша, которая полдня провела на строительной площадке, где она следила за работой каменотесов и советовалась со строителями, сидела теперь, полная дум, в своих покоях. По возвращении во дворец она получила дурное известие из гарема. Девственницы, которых три месяца назад поймали и привезли в Магну, не смогли излечить короля от импотенции.

Она боялась, что ей придется взять себе нового супруга. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Ведь своей цели — царствовать на небесах вместе с богами — Лаша могла достичь, только если она будет самой богатой среди богов. А сокровища, которые она тайно собрала в одном месте, ей удастся сохранить, только если старый Заббай останется ее супругом.

Муж Лаши не заботился о жизни после смерти и божественных почестях. Он был безбожным сластолюбцем, который жил только удовлетворением своей похоти. Когда она двенадцатилетней девочкой, не знавшей любви, оказалась в объятиях мужа, оставивших ее совершенно холодной, так что ему вскоре пришлось искать удовлетворения на стороне, — с того самого времени Лаша начала, не торопясь и тщательно все обдумывая, собирать сокровища для загробной жизни. Каждый раз, выступая против других государств и возвращаясь с богатой добычей, Заббай интересовался лишь девушками и женщинами, взятыми в плен. Когда вассальные короли Магны платили дань, он не обращал внимания ни на золото, ни на драгоценные камни, а был жаден лишь до подарков из плоти и крови. Все богатства стекались к королеве, которая теперь была одной из самых богатых женщин в мире.

Но мир этого не знал. Другим властителям нравится блистать своими богатствами, а Лаша собирала сокровища лишь для следующей жизни. Во дворце было достаточно богатств и роскоши, чтобы впечатлять врага или друга и поддержать Заббая в хорошем настроении, все же богатства, которые помимо этого стекались в Магну, отправлялись непосредственно в сокровищницу гробницы, день и ночь охраняемую стражниками, лишенными языков, чтобы Лаша могла в день смерти вознестись в седьмую сферу и ослепить своими богатствами богов.

Только таким образом могла она обеспечить себе место среди богов. Они примут ее в свои ряды и возведут на трон, провозгласив владычицей небес, чье сияние ярче, чем сияние Исиды и Иштар.

Но теперь…

Заббай был импотентом. Это означало, что его придется устранить. Дело в том, что царь-импотент приносит несчастье всему городу. Плодовитость царя связана с плодовитостью его народа; если она иссякает, умирает и город. А если Заббай будет устранен, Лаше придется взять себе нового мужа, молодого принца на вершине его мужской силы, который, несомненно, из честолюбия тут же обратит свои взоры на гробницу Лаши, чтобы употребить ее сокровища, которые она так тщательно собирала на свои нужды.

Она сжала руку в кулак и яростно ударила по подлокотнику кресла. Как глупа и недальновидна была она, отказываясь из чувства противоречия исполнять свои царские обязанности. Много лет назад она могла зачать ребенка с Заббаем, наследника мужского пола, который сейчас был бы достаточно взрослым, чтобы занять место отца — под руководством матери, разумеется. Но она ждала слишком долго, свой долг она исполнила лишь тогда, когда главная жрица сказала ей, что так велела богиня. Это единственное слияние с Заббаем принесло плоды. Она зачала и родила сына, но он все же был слишком юн, чтобы заменить отца.

— Моя царица!

Лаша подняла глаза. Главная жрица Аллат вошла в комнату.

— Зачем ты беспокоишь меня сегодня?

Жрица старалась держаться сбоку, чтобы не стоять прямо перед царицей.

Всякий раз, когда та принимала ее, она садилась так, чтобы был виден только здоровый глаз. Если кто-то осмеливался смотреть ей в лицо, и особенно на большой изумруд, скрывавший слепой глаз, он приговаривался к смерти, так сильно было тщеславие царицы.

— Я пришла спросить тебя: что происходит с твоим царственным супругом? Народ Магны волнуется. Его импотенцию воспринимают как дурной знак.

Лаша не ответила. Закутавшись в шелк, украшенный драгоценными камнями, она сидела на троне, положив ноги на подушку, и неотрывно смотрела на мрачную тень, которая, казалось, подтрунивала над ней.

— Я пришла спросить: собираешься ли ты предоставить ему также и последнюю девственницу?

Царица вскочила.

— Что ты там несешь? — воскликнула она.

— Я говорю о последней девушке, — видимо, ее придерживают для особой цели.

Теперь Лаша смотрела прямо на жрицу, и та опустила глаза.

— В башне, — объяснила жрица, — держат молодую, очень красивую девушку, на долю которой, видимо, выпало особое предназначение. Никому не дозволено ее видеть.

— Откуда ты знаешь?

Жрица пожала плечами.

— У меня много друзей, моя царица. Среди тех, кто готовит пленнице еду, и тех, кто день и ночь охраняет ее камеру.

«И враги у меня есть, — думала она, — об уничтожении которых я позабочусь». Она завидовала власти Казлаха и надеялась, что эти сведения, за которые она заплатила высокую цену, — именно то оружие, которое ей нужно, чтобы устранить его.

— Кто упрятал ее туда? — спросила царица.

— Казлах, моя царица.

— Приведи ее ко мне, — тихо сказала царица Лаша.


— Ты не должна смотреть на царицу, — сказала главная жрица, подталкивая Селену вперед клюкой, — если взглянешь ей в лицо, тебя ждет смерть. Так что опусти глаза.

Селена прошла мимо придворных, толпившихся в проходе. Они с любопытством уставились на худенькую, неестественно бледную девушку, идущую рядом с главной жрицей. Она была скромно одета и совсем босая, длинные черные волосы свободно развевались по плечам и не были ничем украшены — явно заключенная, но она излучала какое-то спокойное достоинство.

Когда они вошли в королевские покои, у Селены вдруг перехватило дыхание. Она никогда не видела таких высоких потолков, таких огромных залов, таких массивных колонн. Перед троном ее толкнули на колени.

— Кто ты? — спросил ее резкий голос.

Селена уставилась в мраморный пол и хотела что-то сказать. Но язык ее не слушался.

— Говори, девочка!

— Селена, — ответила она.

Жрица слегка ударила ее.

— Говори: «моя царица».

— Селена, моя царица.

— Кто держит тебя взаперти в башне? — спросила Лаша и наклонилась вперед.

— Я н-н-н… — Селена прикусила нижнюю губу.

— Что с ней? — спросила Лаша.

Жрица снова шлепнула ее.