Мне просто нравилось.

По крайней мере, это была та ложь, которую я повторял себе ежедневно, чтобы избежать боли. Большинство людей думали, что любовь — это награда, но я лучше знал. Я видел, как моя мама любила моего отца на протяжении стольких лет, и ничего хорошего из этого не вышло. Любовь не была благословением. Она была проклятьем. Стоит лишь впустить ее в свое сердце, и она оставит на нем только ожоги.

Алисса


Я: Привет, пап. Просто хочу убедиться, что ты придешь на мое выступление, я буду играть на фортепиано.

Я: Привет! Ты видел мое последнее сообщение?

Я: Привет, снова я. Просто напиши мне, что ты в порядке. Эрика и я волнуемся.

Я: Пап?

Я: ??

***

Я: Ты еще не спишь, Ло?

Отправив сообщение Логану, я смотрела на свой телефон с колотящимся в груди сердцем. Проверила время и тяжело вздохнула.

2:33 ночи.

Я должна была спать, но снова думала о папе. Я отправила ему в общей сложности пятнадцать смс и десять голосовых сообщений за последние два дня, и все еще ничего не получила в ответ.

Я положила телефон себе на грудь, делая глубокие вдохи и выдохи. И тут же ответила, когда он начал вибрировать.

— Тебе следовало спать, — прошептала я в трубку, тайно радуясь, что он ответил. — Почему ты не спишь?

— Что случилось? — спросил Логан, игнорируя мой вопрос.

Небольшое хихиканье сорвалось с моих губ.

— Почему ты думаешь, что что-то случилось?

— Алисса, — сурово сказал он.

— Говнюк все еще не перезвонил мне. Я звонила ему раз двадцать за эту неделю, а он не перезвонил мне.

Говнюком мы назвали моего отца после того, как он ушел из нашей семьи. Мы с ним были очень близки — двое музыкантов в семье — и когда он ушел, часть меня ушла вместе с ним. Я редко рассказывала о нем, но даже если бы не произносила ни слова, Логан бы всегда узнал, что это беспокоило меня.

— Забудь о нем. Он кусок дерьма.

— У меня будет самый большой в карьере летний фортепианный концерт, и я не знаю, смогу ли сделать это без него, — я изо всех сил пыталась держать эмоции в узде. Но этой ночью в своих стараниях не заплакать я проигрывала. Я переживала за него больше, чем мама или Эрика. Может быть, потому, что они никогда на самом деле не понимали, каким он был творцом и исполнителем. У них обеих был очень приземленный склад ума, дающий достаточную стабильность; папа и я были своего рода плывущими духами, танцующими в огне.

Но в последнее время он не звонил. И я очень сильно волновалась.

— Алисса, — начал Логан.

— Ло, — прошептала я дрожащим голосом. Он слышал шмыганье через трубку, и я села ровнее. — Когда я была маленькой, грозы на самом деле сводили меня с ума. И я прибегала в спальню родителей, умоляя их позволить мне спать с ними. Мама никогда не позволяла мне. Она говорила, что я должна понять: гроза не причинит мне боли. Говнюк тоже всегда соглашался с ней. Поэтому я шла назад в свою спальню, заворачивалась в одеяло, слушала раскаты грома и пыталась изо всех сил не видеть молнии. Спустя несколько минут дверь моей спальни открывалась, у него в руках был синтезатор, и он играл рядом с моей кроватью, пока я не засыпала. По большей части я сильная. Со мной все хорошо. Но сегодня гроза, и все эти неотвеченные звонки… Сегодня он сломал меня.

— Не позволяй ему, Алисса. Не позволяй ему выиграть.

— Я просто… — я начала плакать в трубку, распадаясь на части. — Мне просто грустно, вот и все.

— Я иду.

— Что? Нет. Уже поздно.

— Я иду.

— Автобусы перестали ходить в два часа, Логан. Плюс, моя мама закрыла ворота к нашему участку и заперла их. Ты не сможешь попасть в любом случае. У меня все отлично.

Мама была первоклассным юристом, и у нее были деньги — много денег. Мы жили в доме на вершине холма, с огромным забором вокруг нашего участка. Было невозможно попасть сюда после того, как мама закрывалась на ночь.

— Я в порядке, — пообещала я. — Я просто хотела услышать твой голос, который напомнил бы, что мне лучше без Говнюка.

— Потому что так и есть, — объяснил он.

— Ага.

— Нет, Алисса, правда. Ты лучше, чем Говнюк.

Мои рыдания стали сильнее, и мне пришлось прикрыть рот рукой, просто чтобы Логан не услышал, как сильно я плакала. Тело тряслось в кровати, я была совершенно разбита, слезы пропитывали наволочку, мои мысли вызывали еще большую тревогу.

Что, если с ним что-то случилось? Что, если он снова запил? Что если…

— Я приду.

— Нет.

— Алисса, пожалуйста, — Ло звучал так, будто умолял.

— Ты под кайфом? — спросила я.

Он заколебался, что было достаточным ответом для меня. Я всегда могла сказать, когда он был под кайфом, в основном потому, что он почти всегда был в этом состоянии. Логан знал, что это беспокоило меня, но всегда говорил, что он — белка в колесе, неспособная поменять свой путь.

Во многом мы были очень разными. Но для меня это не имело большого значения. Я довольно много работала, играла на фортепиано и тусовалась с Логаном. У него было гораздо больше опыта в тех вещах, о которых я не имела представления. Он употреблял наркотики, названий которых я даже не знала. Он терялся в этом почти каждую неделю, обычно после стычек с отцом или проблем с матерью, но почему-то всегда находил путь домой, ко мне.

Я изо всех сил пыталась притворяться, что это не беспокоило меня, но иногда так и было.

— Спокойной ночи, лучший друг, — мягко произнесла я.

— Спокойной ночи, лучший друг, — ответил он, вздыхая.

***

Его руки были спрятаны за спиной, и он промок с головы до пят. Его обычно волнистые каштановые волосы прилипли к голове, пряди закрывали глаза. Он был одет в свою любимую красную толстовку и черные джинсы, в которых было больше дырок, чем в любой дизайнерской паре штанов. На лице глупая ухмылка.

— Логан, три тридцать утра, — прошептала я, надеясь не разбудить маму.

— Ты плакала, — сказал он, стоя на дорожке перед дверью. — И гроза не прекращалась.

— Ты пришел сюда пешком? — спросила я.

Он чихнул.

— Не так уж далеко.

— Ты перелез через забор?

Он немного повернулся, показывая мне дыру в своих джинсах.

— Я перелез через забор, плюс… — он убрал руки из-за спины, демонстрируя противень для пирогов, обернутый алюминиевой фольгой. — Я сделал тебе пирог.

— Ты сделал пирог?

— Чуть раньше сегодня я смотрел документальный фильм про пироги. Ты знала, что пироги были еще у древних египтян? Первый задокументированный пирог создали римляне, и это был ржаной…

— Пирог с козьим сыром и медом? — перебила его я.

Его лицо застыло от шока.

— Откуда ты знаешь?!

— Ты вчера мне рассказывал.

Он немного смутился.

— Оу. Точно.

Я засмеялась.

— Ты под кайфом.

Он хмыкнул, кивнув.

— Я под кайфом.

Я улыбнулась.

— От твоего дома до моего сорок пять минут хода, Логан. Тебе не следовало идти так далеко. И ты дрожишь. Пойдем внутрь, — я схватила его за рукав промокшей красной толстовки и потянула в дом, ведя вдоль коридора в ванную, примыкающую к моей спальне. Закрыв дверь за собой, я усадила его на крышку унитаза. — Снимай толстовку и футболку, — приказала я.

Он озорно ухмыльнулся.

— А ты сначала не предложишь мне выпить?

— Логан Фрэнсис Сильверстоун, — зарычала я. — Не будь странным.

— Алисса Мари Уолтерс. Я всегда странный. Поэтому и нравлюсь тебе.

Он не ошибся.

Ло снял толстовку и футболку, бросив их в душевую кабину. Мой взгляд на мгновение задержался на его груди, и я изо всех сил пыталась игнорировать бабочек в животе, пока оборачивала его тело тремя полотенцами.

— О чем, блин, ты думал?

Его карамельные глаза были нежными, и он наклонился ближе, встречаясь со мной взглядом.

— Ты в порядке?

— Все нормально, — я провела пальцами по его волосам — они такие холодные и мягкие. Он следил за каждым моим движением. Я схватила маленькое полотенце, опустилась на колени перед ним и, покачав головой, начала сушить его волосы. — Тебе следовало остаться дома.

— У тебя красные глаза.

Я слегка хмыкнула.

— Как и твои.

Снаружи раздался раскат грома, и мое сердце ушло в пятки. Логан положил свою руку на мою в успокаивающем жесте. Из меня вырвался тихий всхлип. Я уставилась на его пальцы, лежащие на моих, и его взгляд опустился на то же место. Прочистив горло, я отступила от него.

— Съедим пирог сейчас?

— Да, съедим сейчас.

Мы тихо направились в кухню, надеясь не разбудить мою маму, но я была почти уверена, что она не проснулась бы из-за того количества снотворного, которое принимала каждый вечер. Логан запрыгнул на столешницу — без футболки и в мокрых джинсах — держа свой пирог.

— Тарелки? — предложила я.

— Только вилку, — ответил он.

Схватив вилку, я запрыгнула на столешницу рядом с ним. Он взял вилку, наколол на нее приличный кусок пирога и протянул его мне. Закрыв глаза, я с готовностью откусила и влюбилась.

Боже.

Он был лучшим поваром. Я не могла этого утверждать, но сомневалась, что многие люди могут приготовить пирог с козьим сыром и медом. Логан не только приготовил его, он дал ему жизнь. Пирог был сливочный, свежий, божественно вкусный.

Я закрыла глаза и открыла рот, ожидая, когда он даст мне еще откусить.

— Ммм, — простонала я легонько.

— Ты стонешь от моего пирога?

— Я определенно стону от твоего пирога.

— Открой рот. Я хочу снова услышать, как ты делаешь это.

Я вздернула бровь.

— Ты опять становишься странным.

Он улыбнулся. Я любила эту улыбку. Ему так часто в своей жизни приходится хмуриться, поэтому я научилась ценить каждую его улыбку. Логан захватил еще кусок пирога и поднес его к моим губам. Он начал воспроизводить шум самолета, двигая вилкой так, как если бы она летела по воздуху. Я изо всех сил постаралась не рассмеяться, но не смогла. Я открыла рот, и самолет совершил посадку.

— Ммм, — простонала я.

— Ты отлично стонешь.

— Если бы я получала доллар за каждый раз, когда это слышала, — поддразнила я его.

Он прищурился.

— Ты бы получила ноль долларов и ноль центов, — съязвил он в ответ.

— Ты козел.

— Чтобы было ясно: если какой-нибудь парень скажет, что ты отлично стонешь, и это буду не я, я шутя его убью.

Он всегда говорил, что убьет любого парня, который посмотрит в мою сторону, и, чаще всего, мои отношения не складывались, видимо, как раз из-за этого факта — они все смертельно боялись Логана Фрэнсиса Сильверстоуна. Я не понимала их страха. Для меня он был просто большим плюшевым мишкой.

— Это лучшее из всего, что я съела за день. Это так вкусно, что я хочу эту вилку поставить в рамочку.

— Настолько хорошо? — он ухмыльнулся, и на его лице отразилась огромная гордость.

— Настолько хорошо, — сказала я. — Тебе следует серьезно подумать о поступлении в кулинарный колледж — мы уже говорили об этом раньше. Ты стал бы замечательным поваром.

Слегка нахмурившись, он фыркнул.

— Колледж не для меня.

— Хотя мог бы быть.

— Сменим тему, — сказал он, шмыгнув носом. Я не настаивала, зная, что этот вопрос раздражал его. Он считал, что недостаточно умен для поступления в любую школу, но это неправда. Логан был одним из самых умных людей, которых я знала. Если бы только он увидел себя таким, каким вижу его я, его жизнь изменилась бы навсегда.

Вырвав вилку у него из руки, я засунула в рот еще больше пирога и громко застонала, чтобы разрядить обстановку. Логан снова улыбнулся. Хорошо.

— Я, правда, так счастлива, что ты принес это, Ло. На самом деле я почти не ела сегодня. Моя мама сказала, что мне нужно сбросить килограммов десять, прежде чем я пойду в колледж осенью, потому что все первокурсники набирают десять-двенадцать.

— Я думал, что обычно набирают пять-семь килограммов.

— Мама сказала, что раз я и так полная, то наберу куда больше, чем обычный студент. Ну, она меня так любит.

Он драматично закатил глаза.

— Как мило.

— Я не должна есть после восьми.

— К счастью, уже больше четырех утра, так что это новый день! Мы должны съесть весь пирог до восьми!