Мысль о том, что он теряет ее, заставила его всерьез задуматься о поисках решающего аргумента. Джек мерил шагами извилистые дорожки грешного Эдема и разрабатывал способы убедить Джессику принять его, тогда они в свое удовольствие смогут нарожать детишек. Она принадлежит ему каждым несговорчивым дюймом своей шелковистой кожи, каждым сияющим волоском на прелестной головке. Ах, как он станцует на радостях, когда все же добьется ее! «Да», — возмечтал он и улыбнулся, но если бы ему довелось видеть такую гримасу на лице другого мужчины, он мог бы назвать ее тошнотворной.


Джессике удалось-таки продержаться до конца дня и не дать повода усомниться в своей репутации. Хорошо, что остальные леди утомились за день, пусть и по иным причинам, так что они, похоже, ничуть не интересовались ее приключениями, поскольку сами были полны приятных впечатлений от экскурсии. Она сослалась на усталость после долгой прогулки по сельской округе, ожидая их возвращения из поездки, и пораньше отправилась в свои апартаменты. Она надежно заперла двери покоев, опасаясь заблудившихся герцогов, которым случается бродить среди ночи по своим угодьям, но сон не шел. Как заснуть, если сегодня перевернулся весь ее мир, а она все еще силится осознать эти радикальные сдвиги. Она подивилась, что ни крестная, ни Марта не заметили в ней никаких перемен, хотя Джессика Пэндл, которая выбралась сегодня утром из роскошной постели, совсем не та Джесс, которая теперь лежит и не может заснуть.

Марта, конечно, удивилась, когда Джесс попросила приготовить ванну, перед тем как одеваться к обеду. Но все объяснилось естественно просто: легкомысленно было с ее стороны так долго гулять пешком в самую жару. Джессика прониклась чувством вины из-за своего чересчур талантливого вранья. Но ведь она действительно перетрудилась сегодня, и довольно фривольно, так что почти ничего не выдумала. Кровь прилила к щекам, стоило ей припомнить причину, побудившую фантазировать, и она бесстыдно загорелась желанием вновь испытать любовное внимание Джека. Если бы она ответила ему «да», тогда, само собой, можно было сейчас разделить с ним это ложе, пусть даже его семья и слуги будут делать вид, что он смиренно дожидается первой брачной ночи, дабы окончательно овладеть осажденной крепостью, к всеобщему удовлетворению.

Она изнывала, желая, чтобы он доказал ей, как они нужны друг другу и замужество в таком случае неизбежно. Вскоре она очутилась бы перед алтарем, чтобы произнести пресловутое «согласна», не имея к тому искренней склонности. Она вертелась так и сяк на пышных перинах, словно принцесса на горошине, и уговаривала себя, что стоит пойти на некое самоотречение для своего же блага, а может, и для Джека, но понимала: ничего хорошего в том нет.

Прошлой ночью ей снилось, что ее мечты сбываются, она фантазировала, представляя Джека своим мужчиной, сильным любовником. Сегодня вечером ей доподлинно стало известно, как она чувствует себя в его объятиях, ей хотелось обнимать его в своей постели. «И не только обнимать», — подумала она, стыдливо краснея за свое безудержное распутство.

Так почему бы не отворить дверь, впустив его? Но он и не подойдет сюда, она же сказала «нет», а он, возможно, достаточно почтителен, чтобы принять мнение женщины, по трезвом размышлении. Так зачем ему ломиться и пытаться изменить ее взгляды на любовь и брак? Просто потому, что ей хотелось этого, и она почувствовала, как гневно восстает ее чуть саднящее женское естество, обманутое в своих лучших надеждах. Она заметалась на прохладных льняных простынях, пытаясь отыскать среди них местечко, где можно убаюкать себя и заснуть, несмотря ни на что. «Интересно, однако, каково это — спать рядом с Джеком?» — трусливо нашептывал в затылок неугомонный голосок. «Легко и волшебно, словно нескончаемый праздник твоего возрождения», — ответила бесшабашная Джесс и уткнулась пылающим лицом в подушку, пытаясь охладить ею горячие щеки. Он мог бы отдыхать сейчас рядом после своих подвигов.

Но сколько бы она ни пылала, ей не за что себя укорять и стыдить, она понимала: если Джек постучится в ее дверь, она мгновенно подпрыгнет и радостно сбросит щеколду, прежде чем он успеет еще раз постучать по резной дубовой панели апартаментов королевы. Но стрелки бесстрастно отмеряли час за часом, а за дверью спальни стояла тишина, постель ее окончательно сбилась от беспокойных дум и желаний, а суровый герцог Деттингем все это время оставался в своем элегантном крыле особняка. Избитая мысль пришла ей в голову: как постелешь, так и поспишь. Видно, придется спать в одиночестве из-за одного-единственного слова.

Почему ей так важно, чтобы он сказал это? Он обещал брак и свою лояльность, а он человек слова. Ясно, он желает ее, и она желает его столь сильно, что всю ночь ее крутит и жжет, теперь она не знает, сможет ли когда-нибудь спокойно заснуть без него. Разве этого не достаточно? Наверняка пойдут дети, и она удивленно погладила свой плоский живот. Возможно, там уже зарождается чудо, зачатое ими в травяном садике. Она тихо вздохнула, представив, как будет расти ее живот — расти ребенок Джека, откинулась на подушки и, широко раскрыв глаза, уставилась на тяжелый шелковый балдахин в изголовье. Она мечтала о маленьких леди и лордах, те будут бегать по Эшбертону, дуться из-за пустяков, расти и смеяться — все вместе. Это действительно то, о чем она мечтала, в глазах защипало от слез. Но если она сейчас поддастся слабости и выйдет замуж за Джека, ради того чтобы вместе любить своих детей, это не решит проблему.

Пока они пылают друг к другу страстью, что она помыслить не может об охлаждении чувств, этого, возможно, достаточно. Пока они будут узнавать о привычках и причудах друг друга, притираться и спорить, той половины вполне может хватить. Затем Джеку наскучит домашняя дисгармония, когда жена то беременна, то занята семейством, он почувствует себя словно в капкане и начнет раздражаться по поводу их брака, она будет редко видеть его рядом, поскольку он по горло уйдет в дела поместья, капиталов обширного клана Сиборн, компании умных людей и более свободных женщин. Горечь такой совместной жизни после того, как Джек сегодня достал для нее луну с неба и осыпал звездами, несравненно хуже пустынного одиночества, а ведь до приезда в Эшбертон она радостно запланировала для себя незамужнюю судьбу.

Ответ, нравится ей то или не очень, готов. Она не выйдет за герцога Деттингема, пока он не убедит ее в своей искренней к ней любви. Но с тем же успехом можно мечтать, что день победит ночь, иначе говоря, она вообще не выйдет замуж. Никогда. Правда, этой непреклонной старой деве предстоит справиться со своими шокирующими желаниями, душераздирающими эмоциями и горькими разочарованиями. Она зарылась головой в подушку и уверила себя, что наихудшее уйдет, как только она покинет Эшбертон и его надменного владельца. Она слышала, как часы пробили три раза, и поняла, что нечего надеяться на визит Джека сегодня ночью. Скоро рассвет — лето в самом разгаре.

Джессика вбила кулак в подушку, словно наказывая ее за глумление над своими чувствами. Мало ли что Джек ей нужен больше, чем она ему. Затем снова уткнулась в безответную подушку, чтобы спрятать слезы. Можно ли плакать из-за того, что Джек не любит и даже не желает ее? Она устала, не каждый день девственная леди превращается в распутную фурию в объятиях красивого благовоспитанного и почти неотразимого герцога. Наверное, ей предоставили небольшой отпуск?

Не похоже, чтобы он питал любовные чувства к одной из приехавших сюда девиц или выбирал себе герцогиню среди них, возможно, он и женится теперь на какой-то. Если уж она отказала ему.

Они могли быть счастливы, а она не позволяла себе предаваться мечтам о полном счастье, пока нет его, и это почти полностью зависело от такого мужчины, как Джек. Непокорный, надменный, своевольный. Дьявольски красив, хитер как лис, силен как Титан — по ее меркам. Она уверена, что все, вместе взятое, делало его весьма соблазнительным любовником в глазах многих женщин, и они могли бы пойти за таким в огонь и воду, на край света, лишь бы забраться к нему в постель. Его герцогине очень повезет как женщине, и она будет достаточно благоразумна, чтобы понять: лучше удовольствоваться половиной коржа, нежели остаться ни с чем, как Джессике, не пожелавшей выбрать золотую середину. «Действительно, вольному — воля, и не грустить о журавле в небе гораздо легче, чем удерживать синицу в руке», — скорбно подумала она напоследок, проваливаясь в глубокий сон, ибо бодрствование, похоже, радостей не сулило.

— Доброе утро, мисс Пэндл, — приветствовал ее Джек, воссияв, как и солнце за окном.

— Добрый день, ваша светлость, — промямлила она, взяла себе тосты и кофе, затем уселась подальше от него, чтобы не искать предлога выйти в соседнюю комнату.

— Интересно, что запланировала моя тетушка на сегодня, — добродушно проговорил он, и Джессика угрюмо заметила себе, что эта ремарка могла стать началом кампании по отлову другой кандидатки в герцогини. Многие из присутствовавших девиц навострили уши.

— Практическая ботаника в приусадебном парке, полагаю, — вяло отозвалась мисс Клер.

— Живописные сценки в саду, — скорчила гримасу леди Фрея, и ее кукольное личико чуть ли не впервые приобрело человеческое выражение.

— Аранжировка цветов в букеты, — объявила Персефона, словно припечатав слова.

— Какие восторги — только успевать! — сказал Джек с учтивостью джентльмена, который знает, что будет развлекаться гораздо приятнее в ином месте.

Он пригласил лорда Клера, сэра Гилберта Уэра и некоторых местных джентльменов на экскурсию в экспериментальное фермерское хозяйство в своем поместье. Там Джек осваивал новые способы земледелия, надеясь внушить своим консервативно настроенным арендаторам, что небо не обрушится на их голову, если они перестанут копировать ветхозаветные методы Адама. Джессика вспомнила, что Ева пряла, пока ее муж возделывал сад. Современные женщины по-своему трактуют вопрос, когда мужчины оттесняют их на задний план ради своих тяжких земных забот.

— А вы чем заняты, мисс Пэндл? — спросила леди Бауленд, осуждающе меряя взглядом вчерашнюю попутчицу.

— Думаю заняться накалыванием узоров для чехлов на стулья, леди Мелисса желает украсить ими зимнюю столовую, — ответила та как можно вежливее, хотя ее так и подмывало сказать мамаше леди Фреи, чтобы та не лезла не в свое дело.

— Что ж, полезно и уместно, тем более что вам трудно скоротать время за более напряженным занятием, правда, мисс Пэндл?

— Отчего же, ваша милость? — осведомилась она безмятежным тоном.

Вдовствующая матрона явно подозревала леди, которая ухитрилась каким-то образом отстать вчера от экскурсии, когда их хозяин объявил, что будет занят делами поместья.

К счастью, та не знала ничего наверняка, поэтому Джессика спокойно откусывала тост, запивала его кофе и ждала продолжения.

— Но не с вашим же прискорбным увечьем, — упорствовала леди Бауленд.

Джессика молча подивилась тому, что леди Фрея смутилась таким выпадом, хотя вдова рвалась расставить все точки над «i» и поставить ее на место — по заслугам. Конечно, леди Фрее пришлось всю жизнь общаться с госпожой Бауленд и заносчивым старшим братцем, а после такой науки любая девица вообразит себя лучше тех, кому не повезло уродиться Баклом. Пожалуй, для леди Фреи еще не все потеряно. Джессика признала, что, случись ей провести первые восемнадцать лет жизни в застенках Суссекса в такой компании, она тоже могла бы стать страстной охотницей за мужьями только затем, чтобы благопристойно оторваться от этой семейки.

— А вы сами настроены как следует поразмяться пешком по округе, леди Бауленд? Или, вероятно, рискнете прокатиться верхом по парку, чтобы оживить скетчи нашей молодежи? — спросил Джек, безукоризненно вежливо расставляя акценты, так что его вопрос никак нельзя было принять за оскорбление.

— Полагаю, не решусь, ваша светлость.

— Тогда почему легкое прихрамывание помешает мисс Пэндл принять участие во всех намеченных на сегодня нетрудных развлечениях? — продолжал он, несмотря на выразительный взгляд Джессики, умолявший не бросаться словами в ее защиту, и — насколько она поняла по его завуалированной гримасе — увесистый пинок под столом от кузины Персефоны.

— Потому что она не может делать то, что делают другие молодые женщины, — стояла на своем леди Бауленд, и Джессика уже жалела ее за настойчивость.

— Неужели нет, мисс Пэндл? — спросил Джек, словно безмерно удивился, услышав такое.

— Я не танцую, — отчиталась она.

— Если это все то, чего вы не можете, вы не много потеряли, — сказал он с такой обезоруживающе грустной улыбкой, что она невольно улыбнулась в ответ, словно глупенькая дебютантка.

— Разумеется, — отважно нарушила Персефона затянувшееся молчание. — Когда я танцевала, неуклюжие джентльмены оттоптали мне все ноги хуже слонов, честное слово. Напоследок кто-то наступил на каемку моего любимого бального платья, и оно порвалось, да так неудачно, что пришлось отдать его старьевщику.