— У меня просто чешутся руки снести башку этому варвару, — Донат даже приподнялся из-за стола от переполнявших его чувств, — он увел у меня и женщину, которая мне нравилась, и графство!

— Придет время — снесешь, — успокоил его Клемент, — но сейчас ты должен притаиться. Как леопард, ты должен ждать, когда враг расслабится, и в самый неожиданный момент нанести удар.

— Это правильно, граф!

Мужчины встали и двинулись к выходу. По дороге они еще обсуждали секретные планы относительно графа Ингмара и его друга, нормандского герцога.

Наконец начало светать. В воздухе расплескался расплывчатый серовато-синий свет раннего утра. Клокастый туман сонно клубился возле реки. Потихоньку просыпались птицы. Хакон Финн, который так и остался в замке Мелан, поднялся по малой нужде. Викинг брел, шагая еще не твердыми после сна ногами по крепостной стене, в заветный уголок, откуда можно было направить струю подальше, в зеленые заросли. Он не стал спускаться вниз, так как трава и кусты были влажными от выпавшей под утро росы. Про себя мужчина отметил, удивляясь, что из караульного помещения, где размещается дежурная смена, раздается сильный храп. Проходя мимо бойниц, викинг не удержался, чтобы не бросить взгляд в сторону драккаров, что стояли внизу, подле крепостной стены. Грациозные корабли были заботливо вытащены морскими странниками на песчаный берег, и их изогнутые борта и высокие шеи драконов на носах всегда вызывали теплое чувство у Хакона. Завороженный их необычной красотой, Финн убежал за викингами в детстве из родного селения, и всегда с тех пор при виде боевых кораблей к сердцу Хакона приливали воспоминания о заморских странах и многочисленных битвах.

Варяг недоуменно протер глаза. Перед замком стоял только один драккар! Присмотревшись, Финн увидел и второй, но намного дальше от первого корабля. Казалось, черноглазый змей на носу драккара жалобно смотрит на замок, уволакиваемый наглыми воровскими руками.

— Тревога! — истошно заорал Хакон, совсем позабыв о том безотлагательном деле, которое привело его на стену.

Надо отметить, что башмаки караульных довольно скоро застучали по булыжникам крепостной стены, и уже через несколько минут весь замок Мелан пришел в движение. Раздались крики, резкие команды графа, заскрипел подвесной мост. Оживление в замке придало резвости похитителям корабля, и франки с удвоенной скоростью стали заталкивать судно в воду. Когда ватага викингов с мечами наперевес подбежала к кромке воды, их сокровище уже покачивалось в десятке ярдов от берега и начинало набирать скорость, попав на стремнину. Обозленные варвары бросились обратно, ко второму кораблю, а Ингмар с отрядом всадников быстро погрузились на паром. Хевдинг намеревался перехватить похитителей, проскакав четыре мили по дороге. Сена делала большую петлю, и была надежда поймать неприятеля в другом месте.

Тем временем франки неумело пытались справиться с длинными веслами. Вынимая их из специально предназначенных для этого стеллажей, похитители чуть не поубивали друг друга. А потом, опуская весла в воду, они постоянно путались с длинными веретенами и лопастями, а рукоятями чуть не повыбивали друг другу зубы. Драккар беспомощно застыл посередине реки и, развернувшись лагом[13] к течению, стал медленно дрейфовать вниз. Это дало время викингам стащить в воду второй корабль, и пока франки мучались с непослушным судном, морские разбойники с криками настигли их. Зазвенели мечи, раздалась ожесточенная брань, и первые жертвы с шумными шлепками попадали в воду. Сам барон Донат не участвовал в ночном похищении боевого корабля. Это было не к лицу дворянину. Организатор нападения наблюдал за происходящим с близлежащего пригорка, на противоположном берегу Сены, будучи готовым в любой момент придти на помощь. Но события разворачивались с такой стремительностью, что, когда конница барона достигла берега, исход схватки был предрешен. Те из франков, кто остался в живых, и кто смог сбросить с себя тяжелые доспехи, словно мокрые крысы, плыли к берегу. Викинги направили, было, к франкам свой корабль, чтобы настигнуть похитителей, но на борту было всего человек двадцать. Силы на берегу были значительно большими, поэтому благоразумнее было подождать подкрепления, либо вернуться в крепость за оставшимися. Так Эд де Беньот и скомандовал, но время было утрачено, и барон со своими людьми ускакали прочь.

Когда Кларисса выглянула в окно, ее муж расхаживал широкими шагами по каменным плитам двора. Перед ним в две шеренги были выстроены викинги и франки, боевая дружина замка. Отдельно стояла группа из пяти человек ночной стражи. Граф напряженно молчал, и только его тяжелые шаги нарушали всеобщую тишину, охватившую замок. Наконец Ингмар подошел к провинившемуся караулу и, остановившись напротив виновных, гневно впился глазами в осунувшиеся от страха лица. В голубых глазах графа, казалось, не было и капельки доброты.

— Вот так, Беньот, выучили вы охранников замка, — повернулся хевдинг к начальнику стражи, — мы чуть не лишились боевого корабля. Если бы не выпил Хакон на ночь кварту молока, так и ушел бы драккар, который сделал для меня знаменитый на всю Норвегию мастер Кольберн.

Франк потупил глаза, а к груди Клариссы подкатилось неприятное чувство сожаления и стыда. Она ведь полагала, что охрана замка надежна.

— А я и думаю, что это меня не будят по ночам ночные переклички. Не успел я еще навести порядок после свадебного пира, как люди графа Шатрского воспользовались разгильдяйством охраны.

Граф прошел в начало шеренги и, развернувшись, сказал:

— По двадцать плетей каждому из этого караула, и в карцер, на три дня, пока задницы отойдут.

По строю пробежал легкий шумок.

— И вот еще что! Следующий, кто допустит сон во время службы, будет повешен!


Одинокая фигура всадника, поднимающегося на пригорок, четко вырисовывалась на фоне серого дождливого неба. За всадником, на расстоянии двадцать-тридцать ярдов уныло брели несколько десятков неудачливых похитителей драккара. Никто не решался догнать барона и поехать с ним рядом. В сгорбленных плечах Доната угадывалась напряженная злоба, попадаться ему под руку сейчас было опасно — это было известно каждому дружиннику. Многие из воинов промокли и озябли. Им хотелось пришпорить коня и побыстрее добраться в замок, но обогнать хозяина никто не решался. Вдруг барон поднял к небу указательный палец.

— Гийом! — раздался его властный голос.

— Да, мессир, — рослый мужчина за тридцать с пышной шевелюрой иссиня черных волос и орлиным носом мгновенно догнал барона и изогнул свою широкую спину в угодливо-внимательной позе.

— Ты натуральная сволочь, Гийом, — озлобленный барон повернулся к сержанту своей дружины, и тот смог ощутить на себе всю жесткость его маленьких колючих глаз.

— Вы возились с этим нормандским корытом, как стадо тупых баранов, — продолжил Донат, отвернувшись в сторону от сержанта, — и били друг друга веслами по тупым ослиным башкам посередине реки. Ты что же, не мог потренировать людей в гребле?

— Да где ж я мог тренировать их? У нас же нет ни лодок, ни весел, — удивился Гийом.

— Еще пять плетей! — заорал барон.

Сержант удивленно поднял брови.

— По возвращению в замок каждый из вас получит по десять плетей, тебе, Гийом, еще пять.

— Господин, этих викингов рожают с веслом…

— И с мечом, — прервал его Донат, — а вас рожают с винной кружкой в руке и куском мяса в зубах. Я вас замучаю тренировками! Отожрались, спите до полудня! Я вам покажу, как службу править!

Гийом понуро опустил голову, и черный чуб упал на его покатый лоб. Сержант знал — любое слово сейчас только добавит плетей на его многострадальную спину.

— И еще этот, — барон повернулся назад и поискал кого-то взглядом среди унылого войска, — а да, Ализон! Чтоб я его больше в замке не видел.

— Подлый трус, — после продолжительной паузы, когда казалось, что он уже забыл, о чем была речь, Донат опять заговорил, — он бросил меч и подло бежал от врага! Эта мразь! Ализон! — вдруг громогласно заорал барон.

— Да, господин, — послышался из-за спин унылый голос.

— Отправляйся прямо отсюда на корчевку леса. Ты будешь корчевать пни до конца своих дней! Слезай с коня, скотина!

Молодой дружинник слез с лошади и, сгорбившись, побрел в сторону леса.

Когда грустная кавалькада вошла в замок, Донат быстро соскочил с коня и поднялся по каменным ступеням в одну из самых верхних комнат центральной башни. Здесь барон любил уединяться в минуты грусти или гнева. Вид на бескрайнюю равнину, окружающую его крепость, и голубую ленту Сены успокаивал Доната. Не хотелось видеть никого. Мужчина присел возле окна и раскрыл его. В лицо ударил прохладный ветерок с полей. Он нес в себе запах колосящейся пшеницы и приятный дымок очага, на котором пекли хлеб. Вдруг внимание барона привлекли резкие звуки. По каменной мостовой громко цокали копыта. Донат выглянул и увидел знакомую седую голову. Граф Шатрский, не взирая на годы, проворно соскочил с коня и направился внутрь башни. Это был единственный человек, чей визит никогда не раздражал барона.

— Знаю, знаю, — участливо похлопал по плечу друга граф и усадил его обратно на лавку, — твои идиоты провалили дело. После того, как твоя жена Эсмеральда заболела, тебе, Донат, вообще не везет. Неудачное сватовство, потом этот поединок с викингом, теперь опять провал.

— Я бы его задушил голыми руками, этого сопляка норманна, — прошипел Донат.

— Голыми не получится, шея у него больно здоровая, — усмехнулся граф, — не забывай, за ним эти проклятые нормандцы. Они влезли на нашу землю, теперь они берут в жены наших лучших невест, захватывают замки…

— Мы должны дать им отпор, — злобно перебил его Донат.

— Сейчас мы можем противостоять им только хитростью. Викинги прямолинейны и просты. Наш ум более изобретателен. Бог дал нам хорошее оружие: коварство и изворотливый ум.

— Научи меня, Клемент, как отомстить, — попросил Донат, — я все сделаю, как ты скажешь.

— У меня зреет неплохой план, — граф потер руки, и на душе у хозяина замка стало веселей, — но надо еще кое-что обдумать.

— Ты даешь мне надежду.

— Да, друг, надежда умирает последней, мы еще расправимся с язычником, нанесем ему такой удар, которого он не выдержит. Вот тогда и станешь графом! Но сделать надо все разумно, чтобы у этого нормандского быка Роберта не было повода нам мстить.

С этими словами Клемент подсел поближе к грузному барону и обнял кузена за плечи.

— Но молодую графиню-то он уже оседлал, а я не люблю чужие объедки подбирать! Я ее три года добивался! Старый дурак, ее папаша, наотрез мне отказал, еще два года назад. Но потом будто бы все пошло как надо — добрые люди графа Эдмонда отправили к богу, вместе с женой, вроде бы никто не стоял между мною и титулом графа Мелана. Если бы не этот варвар, графство уже мое было бы! Да и девчонка красотка редкостная! Но я ей потом припомню, что она мною пренебрегла, будет ноги целовать! А сам буду у нее на глазах девственниц трахать! — слюна так и летела из толстых губ.

— Донат, угомонись! Все обязательно будет так, как ты захочешь! Но это мечты будущего! А сейчас мы может развеяться? Твой гарем, конечно, пополнился?

— Да, могу предложить тебе неплохую забаву, — подхватил идею Донат, — есть две стройняшки из одного селения, я приказал доставить их к твоему приезду.

— Это интересно, и какого возраста?

— Шестнадцатки, цветочки еще не нюханные, — Донат искривил тонкие губы в слащавой улыбке и потер руки.

— Что же ты молчал? — воскликнул граф и вскочил, — идем смотреть.

— Чего на них смотреть-то? — удивился Донат, — конечно, идем. Я уже отдал приказание, чтобы их подготовили.

Когда друзья вошли в специально отведенную для любовных утех комнату, девушки были уже готовы. На юных созданиях были нарядные туники, из-под которых пикантно выглядывали расшитые розочками нижние рубашки. В тщательно вымытые и расчесанные волосы были вплетены полевые цветы, они и многочисленные букетики, развешанные по всей комнате, источали нежные запахи, заполнявшие всю комнату головокружительными ароматами. Донат отличался хорошим вкусом — это было видно по отобранным им девушкам. Одна из них, ростом повыше, стройная длинноногая шатенка — сверкающие на солнце локоны ее густых волос ниспадали до самой талии. Другая — белокожая лань маленького роста, но очень элегантная, с точеной фигуркой. Ее иссиня-черные волосы окружали маленькую головку и были заплетены в тугую толстую косу. Когда мужчины вошли, девушки вздрогнули и забились в угол. Они схватили друг друга за руки, чтобы их невозможно было разлучить. Каждая искала в подруге защиту.

— Как зовут наших маленьких милашек, — слащаво заговорил граф, поглаживая седую бороду.