Шарон Айл - Охота на невесту

— Меня зовут Мэри. Можете обращаться ко мне по имени.

— Спасибо, Мэри.

Глядя на Люси с нескрываемым интересом, Мэри Лиз спросила:

— Вы никогда не думали продавать свою колонку в другие издания?

Люси проглотила комок в горле:

— Н-нет.

— Возможно, вам стоит подумать об этом.

Глаза Люси загорелись. Она перевела взгляд на Хейзел, и та проговорила:

— Конечно, мне приходило в голову, что когда-нибудь ее колонку приобретут другие издания. Но мы пока не пытались ее продать.

— Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — заявила Мэри Лиз. — У меня есть связи в крупнейших газетах Вашингтона, Чикаго и Нью-Йорка. Если вы ничего не имеете против, я могу показать там колонку Пенелопы. У меня есть предчувствие, что она вызовет всеобщий интерес.

Люси всплеснула руками:

— Вы правда сделаете это для меня?!

— Почему бы и нет, милочка? Все мы в одной лодке. Кто знает, — добавила Мэри, подмигнув, — возможно, в один прекрасный день вы станете знаменитостью и тогда сможете поблагодарить меня публично.

— Ах, Боже мой! — Люси прослезилась и воскликнула: — Это так замечательно! Спасибо вам огромное!

— Это я должна вас благодарить, моя дорогая. Я очень признательна вам за то, что вы поделились со мной своим секретом.

Целых десять минут Себ наслаждался долгожданной тишиной, которую нарушал только мерный цокот копыт. Он уже собирался задремать, когда Джеремая вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Разрази меня гром! Я придумал!

Себ вздрогнул от неожиданности и чуть не выпал из коляски.

— Что случилось? — спросил он. — Почему вы кричали?

— Мне кажется, я наконец нашел для тебя подходящее дело!

— Меня это не интересует, — бросил Себ.

— Да ты только послушай… — настаивал Джеремая. — Газетный бизнес — это как раз то, что тебе нужно! Это тебе отлично подойдет! Ты будешь заниматься тем, что обычно делают редакторы, а Люси будет сочинять статьи.

Себ громко застонал:

— Да ведь Люси работает в «Уикли» наборщицей. А наборщицы не пишут газетных статей.

— Я говорю об этой ее колонке. Не могу сказать, что мне нравится все, что она там пишет, но я по-настоящему горжусь своей дочкой. Я всегда знал: когда-нибудь из нее выйдет толк.

Себастьяна словно холодной водой окатили. Он пристально посмотрел на старика:

— О какой такой колонке вы говорите?

— Конечно же, о колонке Пенелопы! Знаю, что это должно сохраняться в строжайшем секрете и все такое… Но ведь не может быть, что она скрывает это даже от собственного мужа! Я пораскинул мозгами и решил: Люси может сочинять эту колонку для своей собственной газеты. И даже может делать что-нибудь еще!

Теперь уже Себ окончательно проснулся. Ну конечно!.. Как же он сразу не догадался?! При помощи подробностей, которые ему удалось вытянуть из Люси, он пришел к выводу: Пенелопа писала свою колонку в штате, где женщины имеют право голоса, что сужало круг поисков до штатов Юта, Вайоминг, Айдахо и Колорадо. И ему хватило ума сообразить, что если Люси не имела целью сознательно сбить его с толку, то Айдахо можно было смело исключить. Так же, как и Юту и Колорадо, так как их едва ли можно назвать северными штатами. Тогда оставался Вайоминг. Да-да, конечно же, колонку могли сочинять только здесь, в городке Эмансипейшен! И не кто-нибудь, а его собственная жена!

— Люси ведь рассказывала тебе, как она додумалась взять себе для газеты новое имя — Пенелопа? — продолжал Джеремая.

— Не могу припомнить, чтобы она мне об этом рассказывала.

— Она выбрала это имя, потому что так зовут ее старшую сестру. Люси назвала свою колонку в ее честь, потому что эта всезнайка считает, что знает все на свете. Ты когда-нибудь слышал о чем-нибудь подобном? Забавно, а?

Ошеломленный новостью, Себастьян не мог больше вымолвить ни слова. Джеремая же никак не мог успокоиться.

— Так что же ты думаешь, а, Себ? Как насчет того, чтобы серьезно заняться газетным бизнесом?

Тут Себастьян наконец не выдержал и, глядя старику прямо в глаза, проговорил:

— Признайтесь, Джеремая, ведь на самом деле вас совершенно не интересует то, что я об этом думаю, верно?

Должно быть, что-то в глазах Себастьяна проняло Джеремаю, возможно, даже испугало. Потому что он больше не проронил ни слова.

Когда они добрались до гостиницы, Джеремая пошел возвращать лошадь и коляску, чтобы после этого сообщить Люси радостную весть о том, что ее брат нашелся. Себ же поспешил к себе в номер. Он прекрасно знал, что Люси в это время находится в редакции, но чувствовал, что не в состоянии встретиться с ней сейчас лицом к лицу. На всякий случай Себастьян подошел к смежной двери и постучался.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил он.

Ему никто не ответил, и он вошел в комнату жены, затем тотчас же подошел к письменному столу и выдвинул верхний ящик. Там он увидел множество писем с вопросами для газетной рубрики «Спросите у Пенелопы», а также несколько черновых набросков ответов.

Да, так и есть! Теперь уже сомнений быть не могло. Себ рухнул на стул, стоявший у письменного стола, и несколько минут сидел неподвижно. Сидел, пытаясь взять себя в руки и размышляя, что же ему делать дальше.

Наконец он принял решение. Вытащив из ящика чистый листок бумаги, Себастьян взял карандаш и неверной рукой вывел на листке слова: «Дорогая Пенелопа…»

Забегая к себе в номер, чтобы переодеться после окончания рабочего дня в редакции, Люси обычно валилась с ног от усталости и особо не торопилась в таверну. Но сегодня все было по-другому. Ее так взволновали мечты о будущем успехе на журналистском поприще, что хотелось на крыльях лететь в «Жемчужные врата».

Быстро переодевшись, Люси распустила волосы и тщательно расчесала их, так что они стали блестеть, как утреннее солнце. Когда же она впорхнула в таверну, ей хотелось петь и кричать от радости. Однако Себастьяна, к своему удивлению, она нигде не нашла.

Подойдя к бару, она спросила у Перл, где Себ.

Та, вызывающе вскинув подбородок, ответила, что Себастьян в кладовой.

Люси поспешила в кладовую — ей хотелось хоть минутку побыть с мужем наедине, пока в таверне мало посетителей. Не постучавшись, она вошла.

Себастьян стоял к ней спиной и что-то искал, шаря среди бутылок на верхней полке.

— Это я! — объявила Люси. — Надеялась хоть чуточку побыть с тобой вдвоем, перед тем как приступлю к своим обязанностям.

Он повернулся к ней, раскинул руки и как-то странно улыбнулся. А затем сказал:

— Я весь к твоим услугам, Люси, — твоя персональная тряпка для вытирания ног.

Эти слова неприятно поразили Люси, но она подумала, что недовольство Себа вызвано поведением ее отца. Она подбежала к мужу и бросилась в его объятия.

— Ты такой замечательный! — проговорила она, прижимаясь к нему. — Я так благодарна тебе, что ты поехал сегодня вместе с папой и нашел Дасти. Представляю, как ты устал от меня и от моих родственников, которые путаются у тебя под ногами!

— Устал — не то слово! — воскликнул Себ, поглаживая ее по волосам. — И почему только ты такая красивая?

Он высвободился из ее объятий, и Люси вдруг заметила в его глазах смертельную тоску, причину которой не могла объяснить.

— Вижу, ты не в духе, — сказала она. — Чем-то расстроен?

Себастьян усмехнулся в ответ:

— Ну что ты, милая! Разве у меня есть для этого причины? Я целыми днями хожу уставший и разбитый, потому что твоя семейка не дает мне выспаться. Я провел весь день, катаясь в коляске с твоим отцом, которого, оказывается, я не устраиваю такой, как есть, и который пытается переделать меня по своему вкусу и требует, чтобы я изменил свой образ жизни. К тому же у меня еще кое-какие неприятности.

Стараясь не думать о том, о каких именно «неприятных вещах» Себ говорит, Люси спросила:

— Как папа пытается изменить твой образ жизни?

— Вместо того чтобы содержать таверну, я, оказывается, должен резать свиней на скотобойне. Это, знаешь ли, будет хороший пример для его драгоценных внуков, которых через девять месяцев мы с тобой должны произвести на свет.

— О Боже! — Люси прикрыла ладошкой рот. Опустив руку, покачала головой и сказала: — Я очень сожалею, что папа так себя вел. Он волнуется за меня и может сказать что угодно, не подумав.

— Может быть, вся семья у вас такая? — Несколько секунд Себастьян пристально смотрел на жену, затем спросил: — Так о чем ты хотела со мной поговорить?

Люси насторожилась и чуть отступила от мужа.

— Видишь ли, я… Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты согласился поехать с папой. И еще мне нужно отпроситься у тебя с работы на завтра.

— Нет проблем. Это все?

Люси ужасно хотелось рассказать Себастьяну о своей колонке, но она все же сдержалась. Тихонько вздохнув, она опустила глаза и сказала:

— Наверное, да. Да, это все.

— Тогда, может быть, тебе пора приступить к своим обязанностям?

— Да, конечно.

Из кладовой Люси не вышла, а вылетела пулей. Она никогда раньше не видела Себастьяна в таком странном настроении — таким угрюмым и мрачным. И не знала, как это истолковать. Было ясно только одно: она в чем-то виновата. Наверное, это все из-за ее родственников. Вероятно, ей не следовало отправлять Себа вместе с отцом на поиски Дасти. Нужно было узнать дорогу и самой поехать с отцом. Но в таком случае она бы никогда не встретилась с Мэри Лиз… О Господи, почему только в жизни все так запутано?

Люси обслуживала столик возле двери, когда в таверну вдруг вошла Элизабет Коул. Она снова была в брюках, на сей раз черного цвета, и в черном же пиджаке поверх бледно-розовой блузки. Выставляя на стол кружки с подноса, Люси с удивлением наблюдала за Элизабет — та сразу же направилась туда, где сидел Себастьян. Наклонившись к нему, она что-то прошептала ему на ухо. Себ тут же поднялся со стула, что-то сказал Джеку, а затем пошел вместе с Элизабет к парадной двери.

Люси догнала мужа и преградила ему дорогу.

— Объясни, что все это значит! — сказала она.

— Мисс Коул пригласила меня на ужин, — проговорил он с бесстрастным выражением лица.

Возможно, ей следовало оставить все, как есть, но Люси, заинтригованная, не давала Себастьяну пройти.

— Пригласила? С чего бы это? Я не думала, что ты знаешь ее.

Он со вздохом ответил:

— Я не знаю ее.

— Я не понимаю тебя, Себастьян.

— Тебе и не нужно ничего понимать, — прошептал он, дотронувшись пальцем до кончика ее носа. — Это секрет. Ведь каждый из нас имеет право на свои маленькие секреты друг от друга, не так ли? — Сказав это, Себ обошел Люси и вышел из таверны.

— Эй, бархатные глазки! — крикнул ей ковбой с соседнего столика. Он покрутил в воздухе указательным пальцем и добавил: — Принеси нам всем по кружке пива.

Люси молча кивнула и направилась к бару.

Себастьян с матерью сели за столик в самом дальнем углу ресторана, и Элизабет сказала:

— В гостинице «Палас» такой замечательный ресторан… — Не удержавшись от улыбки, Себ ответил:

— Мне он тоже очень нравится. Ведь я постоянно живу в этой гостинице и время от времени здесь обедаю.

— О, в таком случае ты, возможно, хотел бы пойти в какое-нибудь другое место? Ведь тебе, наверное, слишком часто приходится здесь обедать. Думаю, твоя жена не готовит даже для самой себя.

Себ не собирался говорить с матерью о Люси, тем более сейчас.

— Давай не будем об этом.

Элизабет опустила глаза и со вздохом проговорила:

— Как неловко…

— Не то слово! — Внимательно разглядывая мать, Себ заметил светло-золотистые пряди у нее на висках. Чтобы они оба почувствовали себя более непринужденно, он спросил: — Откуда этот рыжий цвет в твоих волосах? Мне казалось, ты была темнее.

— Правда? У меня когда-то были золотисто-каштановые волосы, но они немного посветлели, а потом им вдруг вздумалось частично поседеть.

Мысленно возвращаясь в прошлое, Себастьян вдруг вспомнил эпизод из детства: освещенная яркими лучами солнца, мать стоит во дворе и развешивает на веревке выстиранное белье, прикрепляя его прищепками. И будто с ее головы слетают блестящие искорки, освещающие все вокруг, словно волшебные фейерверки. А может, именно поэтому его всю сознательную жизнь так тянуло к рыжеволосым женщинам? Возможно, это влечение к рыжеволосым объяснялось тем, что он неосознанно искал в женщинах свою мать.

— Послушай, Себастьян, — тихо проговорила Элизабет, возвращая его в настоящее, — если ты не возражаешь, я бы хотела расспросить тебя кое о чем.