Тут подошел официант с бокалами коньяка. Когда официант удалился, Себ ответил:

— Что ж, пожалуйста. Ведь надо с чего-то начать… Только потом я тебя кое о чем спрошу.

— Договорились. — Подняв свой бокал, Элизабет прикоснулась им к бокалу Себа. Сделав небольшой глоток, спросила: — Что привело тебя в Эмансипейшен?

Не собираясь выдавать матери своих секретов, он сказал:

— Деньги, что же еще?

— Ты давно здесь живешь?

— Меньше года. — Себ тоже пригубил из своего бокала.

— А до этого?

— Жил в Денвере, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Там, где ты меня бросила.

Элизабет тяжело вздохнула:

— Ты считаешь, что на свете не может существовать причина, которая оправдала бы мой поступок?

— Да, — кивнул Себастьян.

— Вот именно поэтому я все эти годы и не пыталась встретиться с тобой. Я знала, что ты не поймешь меня, — я и сама до последнего времени себя не понимала. Ты хотя бы позволишь мне все тебе объяснить?

Себ равнодушно пожал плечами и сделал еще один глоток коньяка.

Расценив его молчание как знак согласия, Элизабет спросила:

— Ты помнишь время, когда мы занимались разведением скота? — Он кивнул, и она продолжила: — Время от времени в стаде встречалась молодая телочка, которая не знала, что делать со своим первым теленком, даже не кормила его. В таких случаях нам либо приходилось кормить теленка из соски, либо подыскивать ему корову, недавно отелившуюся мертвым теленком. Женщины в этом отношении ничем не отличаются от животных.

Себастьян внимательно посмотрел на мать, пытаясь сообразить, к чему она клонит.

— Ты сравниваешь себя с коровой?

Она рассмеялась и снова сделала глоток коньяка:

— Я просто хочу этим сказать, что некоторым женщинам не дано стать настоящими матерями. Такой вот у них недостаток.

— Но зачем же ты тогда выходила замуж?

— Ах, Себастьян, я никогда бы не вышла за Калеба, если бы не ты.

Себ с удивлением уставился на мать. Элизабет же, опустив глаза, продолжала:

— Знаю, что это звучит довольно глупо, но видишь ли… Когда мы с Калебом только познакомились, он был очень энергичным и напористым. Ты уже взрослый человек, так что сам сделай выводы.

Тут до Себа дошел смысл сказанного, и щеки его залились краской. Вскинув вверх руку, он привлек внимание официанта и жестом дал понять, что заказывает еще две порции коньяку.

— Это вовсе не значит, что я не любила тебя, — продолжала Элизабет. — Или что не люблю тебя сейчас. Просто ты требовал от меня больше, чем я могла тебе дать. И, уехав, я полагала — по крайней мере надеялась, — что Калеб снова женится и у тебя появится мать, которую ты заслуживаешь.

Себастьян невесело рассмеялся:

— Как тебе уже известно, все вышло не совсем так. Получилось, что моей новой мамочкой стал взрослый парень, который научил меня вытаскивать из чужих карманов кошельки и жульничать, играя в карты. А больше — должен признать — мне нечем похвастаться.

Официант принес им еще два бокала коньяка и спросил у Себа:

— Вы будете заказывать ужин?

Не имея представления, какое в ресторане дежурное блюдо, и не испытывая ни малейшего желания поужинать, Себастьян, пожав плечами, ответил:

— Да, дежурное блюдо, пожалуйста.

— Мне тоже, — сказала Элизабет, даже не заглянув в меню. Когда официант удалился, она сказала: — Пусть ты не можешь меня понять, но я хочу, чтобы ты уяснил следующее: для меня очень важно познакомиться с тобой получше. Узнать, каким человеком ты стал. Разумеется, если ты мне это позволишь.

Себ не был по натуре жестоким человеком. Будь он таким — давно бы уже выгнал Люси с ее семьей на улицу. И сейчас он тоже не хотел проявлять жестокость. Хотя его сердце до сих пор жгла обида на эту женщину за все, что ему из-за нее пришлось пережить.

— Хорошо, согласен. Не возражаю. Я тоже хотел бы узнать тебя получше.

Серые глаза его матери стали добрее и печальнее — словно легкий туман навис над темной гладью озера. Она задушевно проговорила:

— Я очень ценю это, Себастьян. Я хочу, чтобы Мэри со своими подругами отправлялась в Денвер без меня. А я лучше уеду отсюда на поезде, который отбывает во вторник. Это время, вплоть до ее выступления в клубе социальных реформ, которое состоится в Нью-Йорке в следующем месяце, Мэри вполне сможет обойтись без меня. Если я останусь здесь еще на несколько дней, я не помешаю тебе?

Что он мог на это ответить? Сказать: «Поскорее убирайся, чтобы я тебя больше здесь не видел»? Или обрадоваться, как любой сын обрадовался бы своей матери? Чего, собственно, он хотел на самом деле? Себ неожиданно подумал, что впервые в жизни мать поставила его желания выше своих собственных. Она только что сделала ему бесценный подарок. Расстанутся они или будут вместе — теперь решать ему, а не ей!

Себастьян вздохнул и с искренней улыбкой ответил:

— Думаю, мне бы хотелось, чтобы ты на несколько дней осталась здесь.

— Спасибо. — Она коснулась своим бокалом его бокала и добавила: — У меня также появится возможность поближе познакомиться с твоей женой.

После ужина, к которому они оба едва притронулись, Себ с матерью расстались. Элизабет поднялась в свой номер, а он направился в «Жемчужные врата». После разговора с матерью у Себастьяна словно камень с плеч свалился. Такую легкость на душе он давно не испытывал. Конечно, ему никогда не суждено было забыть, что причинила ему мать, но сейчас наконец-то настал момент, когда он мог найти в себе силы и простить ее. В состоянии ли он сделать то же самое для Люси?

Увидев Люси в совершенно новом качестве — как талантливую и признанную всеми журналистку, — Себ не был до конца уверен, что доволен этим открытием. Разумеется, ее неоспоримые достижения не могли не восхищать его — в этом не было никакого сомнения. Другие вопросы не давали ему покоя. Может, эта молодая женщина, перевернувшая его жизнь с ног на голову, скрывала от него еще что-нибудь? Может, у нее были еще какие-то секреты от него?

Себастьян пытался понять, какое же место в его жизни занимала Люси. Он очень сомневался, что у них с Люси могло быть общее будущее. Погруженный в тяжкие раздумья, Себ вошел в таверну — и попал в ад кромешный.

Он не сразу понял, что происходит. Перед его глазами предстала сцена всеобщего хаоса. Столы и стулья были сдвинуты в стороны, и большинство посетителей сбились в кружок — словно в таверне проходил чемпионат по кулачному бою. Внезапно из толпы вылетел Дасти Престон; он повалился на стул, ножки стула затрещали — и в следующее мгновение Дасти уже валялся на полу среди обломков. Тут же раздался истошный женский крик, а затем — чей-то гневный возглас. Себастьян тотчас узнал этот голос.

— Ах ты, жалкий сукин сын! — Раздались глухие удары, сопровождавшиеся стонами, а потом снова послышался крик: — Я разорву тебя на части!

С трудом прорвавшись сквозь толпу зрителей, Себ увидел, что Джеремая и Чарли Уайт катаются по полу и в воздухе мелькают их кулаки. Повернув голову, Себастьян заметил, что одна из сестер Баркдолл — Черри, как он полагал, — прыгнула на Джеремаю и вцепилась ногтями ему в лицо.

— Нет! — закричала Люси, бросаясь к отцу.

Мерри Баркдолл метнулась к ней и схватила ее за волосы. Пытаясь высвободиться, Люси размахивала руками и пинала Мерри ногами, а потом вдруг оступилась и упала на пол, увлекая Мерри за собой.

Мигом забыв о Джеремае и Чарли, толпа зевак столпилась вокруг женщин, подбадривая их криками. Люси и Мерри таскали друг друга за волосы и пинали ногами.

Это переходило всякие границы. Хотя Себу совершенно не хотелось делать дырку в потолке собственного заведения, он выхватил пистолет и выстрелил в воздух.

— Довольно! — крикнул он. — Спектакль окончен. — К всеобщему удивлению, этого оказалось достаточно, чтобы прекратить обе драки. Посетители таверны с ворчаньем — мол, Себастьян испортил им все удовольствие — вернулись к своим кружкам и бокалам и побрели к столам для игры в покер и бильярд.

Поднявшись на ноги, Дасти неверной походкой подошел к отцу, чтобы помочь ему встать. Парень выглядел ужасно: у него были подбиты оба глаза, из носа текла кровь, лицо и руки были исцарапаны, а из рубашки на спине был выдран клок.

После того как Дасти поднял Джеремаю на ноги, Себастьян указал на них пальцем и сказал:

— Вон отсюда! Сейчас же!

— Но, Себ… — оправдывался старик.

— Я сказал — вон! Иначе я сейчас же вызову шерифа, и вас арестуют.

Низко опустив головы, Джеремая и Дасти медленно вышли из таверны.

Себ посмотрел на Чарли, по-прежнему сидевшего на полу. Черри склонилась над ним, занимаясь его ссадинами.

— Вы тоже! Оба! И никогда больше здесь не показывайтесь! — Затем он повернулся к Люси, стоявшей рядом с баром: — Сейчас же пошли в кладовую!

У Люси хватило благоразумия не спорить с мужем. Она молча кивнула и, немного прихрамывая, поплелась в кладовую.

Тут Себастьян наконец посмотрел на Мерри и, укоризненно покачивая головой, проговорил:

— Черт возьми, что у вас произошло? — Мерри вздохнула и пожала плечами:

— Мы с Черри привезли Дасти в город, а после этого… все немного вышло из-под контроля.

Помолчав немного, Себ сказал:

— Мне бы следовало тебя точно так же вышвырнуть вон!

— Можешь не трудиться. Я облегчу тебе эту задачу. — Направившись к выходу, девушка бросила через плечо: — Я все равно уже хотела ехать домой.

Собираясь с мыслями перед важным разговором, Себастьян направился в кладовую. Люси стояла в уголке, поправляя разодранную блузку. Все ее попытки привести в порядок волосы оказались безуспешными. Так она обычно выглядела после их бурных ночей в постели Себа.

Стараясь выбросить из головы неуместные мысли, Себ спросил:

— Что здесь случилось?

— Я точно не знаю, — ответила Люси. — Все произошло слишком быстро.

— Постарайся начать с самого начала. Когда я видел тебя в последний раз, ты обслуживала клиентов. Что случилось потом?

— Ну, видишь ли… Пришел Чарли, Я не знаю, зачем он явился. Но он как будто чувствует, когда тебя нет в таверне.

Себ помрачнел.

— Так. Продолжай.

— Ты знаешь, я в это время работала. А Чарли не отходил от меня ни на шаг — пытался со мной поговорить. Но сначала все было тихо и спокойно, и я подошла к бару, чтобы Перл наполнила кружки для клиентов. А Чарли… Он стал мне говорить то, что ему не следовало говорить, и пытался положить руку мне на плечо и обнять меня. И как раз в этот момент близнецы привели в таверну моего брата. Черри просто взбесилась, увидев Чарли со мной. А папа, наверное, из окна увидел, что Дасти наконец-то привезли, и тоже пошел в таверну. Он вошел — и также вышел из себя. Но это еще не все!..

Люси умолкла, чтобы перевести дыхание, потом вновь заговорила:

— На ранчо с Дасти приключилось… что-то плохое. Не знаю, что именно, потому что не успела у него спросить. Но только он был весь исцарапанный, с подбитыми глазами. Хотя папа вышел из себя не из-за этого, а потому, что Чарли так подло поступил со мной когда-то и теперь, когда я стала замужней женщиной, пытался ухлестывать за мной. Черри же завелась не на шутку, а потом… Потом я вдруг увидела, что папа, Чарли и Черри оказались на полу. А Мерри стала таскать меня за волосы. Я не виновата!..

Себастьян повернулся к Люси спиной и закрыл рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Он хотел сделать вид, что продолжает сердиться, хотя его разбирал смех.

Когда Себ овладел собой настолько, что мог сохранять серьезное и строгое выражение лица, он повернулся к Люси и заявил:

— Мне кажется, сейчас тебе лучше пойти в гостиницу.

Люси посмотрела на свою порванную блузку.

— Я могу быстренько переодеться и вернуться на работу, — сказала она.

— Нет, по-моему, тебе лучше не приходить сегодня в таверну.

Люси с виноватым видом подошла к Себастьяну и тронула его за плечо:

— Мне действительно очень жаль…

— Мне тоже. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Мне тоже очень жаль, Люси!


Вернувшись в гостиницу, Люси вошла в комнату Себастьяна и постучала в смежную дверь. Открыв сестре, Дасти отступил в сторону, пропуская ее.

— У вас с папой все в порядке? — спросила Люси, с тревогой глядя на отца. Он сидел на кровати, прикладывая к лицу полотенце.

— У папы, ужасно болят глаза, но в остальном он хорошо себя чувствует, — объяснил Дасти.

— Лучше, чем хорошо, — промычал Джеремая. — Я очень доволен — я разбил Чарли нос, взял над ним верх. Я победил его, да! Правда, не могу сказать того же самого о моем сыне.

— Чарли с такой силой отшвырнул меня, что я полетел через всю таверну, — с грустью признался Дасти.