— Я считаю, что это идеальное завершение образования, — сказала Дейзи. — Это… и другие подобные ему заведения.

— Например, Академия аббатства Колби для юных леди, — довольно озорно сказала тетя Пэтти. — О, прекрасная репутация! Но в глубине души мы знаем — ничто… просто ничто… не может сравниться с Шаффенбрюккеном.

— Тем больше оснований для того, чтобы ваша племянница не пропадала в деревне.

— Корделии самой решать, что она будет делать. На самом деле ее готовили, чтобы преподавать, не так ли, Корделия?

Я сказала, что да, так оно и есть.

Дейзи повернулась ко мне.

— Я полагаю, у вас есть призвание.

— Мне нравится быть с молодежью. Я всегда думала, что так и будет.

— Конечно, конечно, — сказала Дейзи. — Пэшенс мне хотелось бы немного поосмотреться, пока я тут.

— Ну конечно. Это ведь последняя неделя. Пора не столько уроков, сколько рождественских увеселений… а поскольку это будет последнее Рождество…

— Что ваши девушки будут делать, когда вы закроетесь… в конце следующего семестра, не так ли?

— Полагаю, некоторые из родителей подумают об Аббатстве Колби, если я скажу им, что вы — мой друг: их привлечет преемственность. Многим родителям было интересно узнать, что Корделия была в Шаффенбрюккене. Конечно, они думали, что она будет преподавать здесь.

— Да, да, — сказала Дейзи, но даже она не смогла спрятать задумчивое выражение в глазах.

Меня рассматривали; и что было странно, меня это заинтриговало. По-своему Дейзи Хетерингтон меня привлекала. Она бросала мне вызов. Я знала, что это женщина, которой я могла бы восхищаться. Она будет жесткой; я не могла представить, чтобы ею когда-либо могли управлять эмоции, однако она будет справедливой и оценит хорошую работу — на самом деле я и не представляла, чтобы она могла смириться с другой.

Я думала о долгих днях в деревне… без каких-либо особенных дел: слушать рассказы Вайолит о том, как вести счета, участвовать в деревенских праздниках, стоя за прилавками благотворительных базаров, разделять шутки с тетей Пэтти… и что еще? И так пока не выйду замуж. За кого? За сына викария, если он у него есть. Но такое ощущение, что у викариев почти всегда дочери. Сына доктора? Нет. И хотя я жила бы с тетей Пэтти, я хотела чего-то большего. Сама тетя поняла это первой. Нам не следовало бы портить наши драгоценные отношения скукой. Она полагала, что мне следует выйти в общество, и дала мне ясно понять, что путь к этому видит в Дейзи Хетерингтон.

Дейзи рассказала нам об Академии аббатства Колби для юных леди, и пока она говорила, казалось, она потеряла свой гранитный вид: ее щеки слегка окрасились, голубые глаза смягчились; было ясно, что школа была всем смыслом ее жизни.

— У нас необычайнейшая обстановка. Школа — часть старинного аббатства, Это создает такую редкостную атмосферу. Я считаю, оформление очень важно! На родителей первый взгляд на школу производит огромное впечатление.

— Когда мы с Вайолит увидели ее в первый раз, я подумала, что там должны обитать привидения, — сказала тетя Пэтти. — Вайолит в той комнате, куда вы ее поместили, снились кошмары.

— Должно быть, это из-за сыра, который я съела за обедом, — сказала Вайолит. — Сыр со мной такое вытворяет.

— Люди могут вообразить что угодно и где угодно, — сказала Дейзи, закрывая тему. — Часть старого Аббатства была разрушена во времена Ликвидации, но осталось несколько зданий — трапезная и дом капитула. В шестнадцатом веке дом, который мы теперь занимаем, был восстановлен одним из Веррингеров, и тогда же они построили Холл, используя камни разрушенного Аббатства. Это резиденция семейства Веррингеров, которое владеет Аббатством и землями на мили вокруг. Это очень богатые и влиятельные землевладельцы. У меня две их девочки… удобно для них и в то же время хорошо для школы. Я не думаю, чтобы Джейсон Веррингер отправил их куда-нибудь еще. Да, обстановка у нас необычная.

— Звучит очень увлекательно, — сказала я. — Полагаю, развалины Аббатства окружают вас со всех сторон.

— Да. Многие приходят на них посмотреть, о них пишут, и это обращает внимание на школу. Я хотела бы купить дом, но Джейсон Веррингер не позволит. Это естественно, я полагаю. Земли Аббатства принадлежали семье с тех пор, как Генрих VIII отдал их им, когда Аббатство было частично разрушено.

— Я рада, что была хозяйкой Грантли, — сказала тетя Пэтти.

— Вам повезло, — сухо парировала Дейзи. — Это выручило вас, когда школа не удалась.

— О, я не сказала бы, что не удалась, — ответила тетя Пэтти. — Просто мы решили расстаться.

— Да, я знаю… по совету вашего юриста и банкира. Я уверена, это мудро. Но грустно. Однако, возможно, для вас деревенская жизнь будет иметь свое очарование.

— Я намерена сделать так, чтобы имела, — сказала тетя Пэтти. — Мы все намерены, не так ли, Корделия… Вайолит? Вай, дорогуша, ты витаешь в облаках. Ты уже слышишь, как жужжат пчелы, я уверена. Я уже вижу, как ты с одной из этих штук, какие носят на голове, чтобы предохраниться от укусов, идешь рассказывать пчелам все местные сплетни. Вы знали, Дейзи, что пчелам нужно все говорить… иначе — вас ждет невезение или что похуже. Им это не нравится. Они в возмущении улетают и могут даже так разозлиться, что сначала всадят в вас несколько жал. Вам известно, что они, когда кусают, оставляют жало в теле и умирают от этого? Какой урок всем нам! Никогда не поддавайтесь гневу.

Дейзи сказала мне:

— Я уверена, что после полученной вами подготовки и пребывания в Шаффенбрюккене вы захотите использовать свою квалификацию в деле.

— Да, — ответила я. — Думаю, это возможно.

После этого она продолжала, обращаясь прямо ко мне, говорить об Академии аббатства Колби; о том, сколько у нее учителей; о преподаваемых предметах; о том, как она сосредоточивает внимание на старших девушках.

— Большинство из наших девушек оставляют школу в семнадцать лет. Некоторые действительно едут в Шаффенбрюккен или другие места на Континенте. Почему всегда считается, что обучиться светским манерам можно только за границей? Несомненно, наша страна и мы — лучший их образец во всем мире. Я хочу заставить людей это осознать и подумывала добавить специальную подготовку для девушек постарше… скажем, восемнадцати или девятнадцати лет… танцы, беседа… дискуссии.

— О да, у нас это было в Шаффенбрюккене.

Она кивнула.

— У нас уже есть учитель танцев и учитель пения. У некоторых девушек превосходные голоса. Мадемуазель Дюпон и фрейлейн Кутчер обучают французскому и немецкому, и делают это вполне адекватно. Необходимо иметь носителей языка из соответствующей страны.

Я слушала внимательно. Она вдохнула в меня желание увидеть школу Аббатства.

Желание вырваться из дома казалось вероломством по отношению к тете Пэтти, но я действительно считала, что не захочу жить в деревне все время, а приезжать домой на каникулы было бы чудесно. Я чуть ли не слышала жужжание пчел Вайолит и видела тетю Пэтти в необъятной шляпе под одним из деревьев за белым столом, уставленном пирожными, меренгами и клубничным вареньем. Мило… по-домашнему… удобно, только я не могла не думать о школе в Аббатстве — с призрачными руинами поблизости — и о дворце, доме всемогущих Веррингеров, в нескольких милях от школы.

Я все еще думала об этом, когда ушла к себе, и не пробыла в своей комнате больше пяти минут, когда вошла тетя Пэтти. Она бросилась в кресло, слегка запыхавшись от усердия и оживления.

— Я думаю, Дейзи на крючке, — сказала она. — Думаю, она сделает тебе предложение. Она всегда быстро принимает решения. Гордится этим. Я просто видела, как Шаффенбрюккен перетягивает твою чашу весов.

— Я была довольно заинтригована.

— Я это поняла. Она сделает тебе предложение. Думаю, следовало бы его принять. Если тебе не понравится или она попытается тебя тиранить, ты сможешь тотчас же уйти. Но она не будет. Отдай ей честный рабочий день, и она за тобой присмотрит. Я хорошо ее знаю. Но как я сказала, если что-нибудь будет не так, мы с Вай будем ждать тебя. Ты знаешь это.

— Вы всегда все для меня облегчали, — растроганно сказала я. — Я никогда не забуду, как я прибыла из Африки и увидела вас в той шляпе с голубым пером.

Тетя Пэтти вытерла глаза. Это были сентиментальные слезы, но и слезы от смеха тоже.

— О, эта шляпа! Она у меня все еще где-то хранится. Сознаюсь, перо уже немного пооблезло. Я могла бы прикрепить на нее новое перо. Почему бы и нет?

— О тетя Пэтти, — сказала я, — если Дейзи Хетерингтон действительно предложит мне место… и я его приму… это не потому, что я не хочу быть с вами.

— Ну конечно, нет. У тебя должна быть собственная жизнь, молодым не годится хоронить себя со стариками. У нас с Вай свои интересы. Твоя жизнь лишь начинается. Для тебя правильно будет выйти в свет и, как я сказала, если с умом разыграть карты… кто знает? Видишь, она не хозяйка этого дома. Я полагаю, просто аренда. Должно быть, она получила ее от этих Веррингеров, о которых все время говорит. Ей там достаточно удобно. Я хотела бы, чтобы ты пошла к Дейзи. Я и правда ее очень уважаю. В лучшем случае это может привести к серьезным переменам, в худшем может стать ценным опытом.

Мы обнялись. Она вышла на цыпочках, напоминая счастливую заговорщицу; я же отправилась в постель и после тревожных снов прошлой ночи спала хорошо.


На следующий день у меня был долгий разговор с Дейзи Хетерингтон, и в результате я получила приглашение присоединиться к штату учителей ее школы в начале летнего семестра. Она будет мне рада. Мне следует выработать расписание, подобное тому, какому следовали в Шаффенбрюккене, и в дополнение к урокам дискуссии и беседы я буду обучать девушек манерам и английскому языку.

Это казалось интересным проектом, и поскольку она уже возбудила мое любопытство описаниями школы, которая была частью аббатства, я была склонна принять его.

Однако я беспокоилась о тете Пэтги и понимала, что она поощряет меня принять это предложение для моего же блага, а не ради своего удовольствия, поэтому я все еще колебалась.

— Я должна получить ответ сразу после Рождества, — сказала Дейзи, и на этом мы остановились. Тетя Пэтти была в восторге.

— Правильный ход, — сказала она. — Нельзя проявлять нетерпение. Что ж, Дейзи отбывает сразу после концерта из рождественских гимнов. Она на него остается только ради удовольствия отметить, насколько выше мастерство певцов гимнов Академии аббатства Колби для юных леди.

В положенное время Дейзи уехала с милостивыми словами благодарности за наше гостеприимство и повелением, чтобы мой ответ был у нее до первого января.

Настало время девушкам разъезжаться. Мы с грустью попрощались с ними. Во всех остальных отношениях Рождество было таким же, как всегда. Был традиционный гусь и рождественский пудинг, и многие из наших соседей присоединились к нам в течение последних двух дней. Пришел местный скрипач, и мы танцевали в холле. Однако все сознавали, что это в последний раз, и это придавало веселью определенный оттенок грусти.

Я была рада, когда все закончилось, а потом должна была принять решение, которое, полагаю, я уже приняла. Я написала Дейзи Хетерингтон о том, что принимаю ее приглашение и буду готова приступить к работе в начале весеннего семестра.

Предстояло сложить вещи и посетить наш новый дом. Он был приятным — совершенно очаровательным на самом деле, но, конечно, довольно незначительным в сравнении с Мэнором.

Я так и не получила вестей от Эдварда Комптона и была удивлена и обижена, поскольку ожидала какого-нибудь объяснения. Это выглядело совсем необычным. Иногда мне казалось, что я все придумала. Оглядываясь назад, я сознавала, что за исключением встречи в швейцарском лесу я всегда была одна, когда видела его — в поезде, на корабле и в роще. В какие-то минуты я могла убедить себя, что придумала эти встречи. В конце концов, в нем было что-то не похожее на других людей.

И тогда я поняла, что мало знаю о мужчинах. Многие девушки давно были бы гораздо более опытными. Полагаю, это от долгого пребывания в стенах школы. Молодые люди просто не попадали в мою жизнь. Моник встречала своего Анри, за которого, как она знала, выйдет замуж. Фрида, возможно, встречала не больше мужчин, чем я. У Лидии были братья, а у тех были друзья, которых они иногда приводили в дом. Она говорила о них, вернувшись после проведенных дома каникул. Но я жила в обществе, где преобладали женщины. Конечно, был еще новый младший помощник нашего викария. Ему было лишь немногим больше двадцати, и он был робок. Был сын доктора, который учился в Кембридже. Ни один не был слишком романтичен. В этом было все дело. Эдвард Комптон был определенно романтичен. Он будил во мне новые интересы. Возможно, потому что он довольно явственно показал, что интересуется мной… предпочитает меня. Поневоле лестно, когда тебя предпочитают трем далеко не дурнушкам.

Да, я была горько разочарована. Все так романтично началось… и лопнуло!