Именно это и происходило сейчас. В основном из-за моего решения сбежать из отеля. Это было импульсивно и глупо, я больше не могла винить его. Пыталась, но не могла. Я ненавидела Хантера всеми фибрами души, но не винила в ситуации, в которой оказалась.

Мама всегда предостерегала от поступков в эмоциональном состоянии.

И вот почему.

Скрип двери заставил меня резко поднять голову. Возник луч света, и в дверной раме появилась рука. Сердце сжалось, и я задержала дыхание.

Что, если Исайя решил не дожидаться разрешения?

— Адриана? — прошептал Анджело. — Ты не спишь?

— Нет, — так же тихо ответила я.

— Я вернусь через пять минут, — дверь закрылась и щелкнул замок.

Я снова откинула голову на стену. Пять минут. Я уже даже больше не знала, насколько это долго. Мысленно начала считать от одного до шестидесяти.

Я проделала это трижды и еще половину, когда он вернулся.

Либо я плохо считала, либо он поторопился.

Он открыл дверь, и появилось достаточно света, чтобы я могла увидеть, как он потянулся наверх стены и нажал на выключатель. Комната наполнилась мягким желтым светом, и мне пришлось несколько раз поморгать, чтобы привыкнуть к нему. Когда я смогла нормально видеть, дверь оказалась закрытой, и Анджело сидел напротив меня.

— Вот, — произнес он, подталкивая ко мне маленький поднос. — Тут немного, но мне сказали, что бутерброд и банан это все, что тебе нужно для выживания. — Он закатил глаза.

Я взглянула на еду и подняла руки.

— Я как бы связана.

— Дерьмо. Вот мудак, — пробормотал он. Анджело наклонился и достал из кармана маленький швейцарский военный нож. Он вытащил его из чехла, и я протянула руки. Он осторожно разрезал веревки, не порезав кожу, и в ту секунду, когда веревки исчезли, я вздохнула.

Мои запястья еще никогда не ощущали себя такими свободными.

— Спасибо, — тихо сказала я, массируя и разминая освободившиеся руки.

Он улыбнулся.

— Если бы знал, то спустился бы раньше.

— Все нормально, — я потянулась к бутылке с водой. Конденсат на ней говорил, что она холодная, и если бы я не была обезвожена, то истекла бы слюной. Открутив крышку, сделала большой глоток. — Можешь объяснить мне, что происходит? Что ты тут делаешь?

Он пожал плечом и облокотился на руки, когда я взяла бутерброд.

— Я шпионил за семьей Романо в течение пяти лет. Начал с тех пор, как услышал слухи, что Энцио ищет тебя. Это казалось самым простым способом держать вас с Александрией в безопасности. Они с моим отцом никогда не ладили, а потому он был рад иметь "друга" в Лос-Анжелесе. Я купил тебе пару лет, особенно когда твоя мама заболела, говоря им, что если ты и была в Калифорнии, то не в Лос-Анжелесе, иначе я бы знал об этом.

— Что он сделал, когда узнал, что ты врал?

— Я сказал, что, должно быть, ты только приехала, так как мы перевозили ему большую партию наркотиков, и было некогда следить за тобой и твоей матерью.

— И он купился?

Его губы дрогнули.

— Он был слишком обеспокоен тем фактом, что ты жива. Он живет в страхе, что однажды его убьют.

— Так и будет, — пробормотала я, вытаскивая колбасу из хлеба. Довольно странно, что теперь, имея перед собой еду, я не хотела есть. — Армо в курсе, чем ты занимаешься? Гайдж?

Анджело покачал головой.

— Папа понятия не имеет. Гайдж обнаружил это после появления Карло, услышал, как я говорил по телефону.

— Поэтому ты не доверяешь Хантеру? — я подняла взгляд. — Погоди, а как он вообще до меня добрался?

— Мне пришлось позволить ему. И да. Я не доверяю ему, как человеку, но знаю, что он не убьет тебя, Адриана. Я прожил между Нью-Йорком и Лос-Анжелесом пять лет. В семье Романо нет ни одного человека, который бы не знал, как он обезумел, когда ты якобы умерла. Все они думают, что хоть вы и были детьми, но он так сильно любил тебя, что твоя смерть частично лишила его рассудка. Все считают, что он бы и в половину не был таким беспощадным убийцей, если бы не твое исчезновение.

Я уронила бутерброд и посмотрела вниз.

— Это не имеет значение, так ведь? Все это больше не важно. Он солгал мне о смерти Дариена, и если я убью Энцио, то не смогу возглавить семью, если только не выйду замуж. Давай посмотрим правде в глаза, — я снова подняла взгляд. — Хантер не слишком подходит на роль Босса, верно?

— И ты думаешь, мой брат подходит? — он усмехнулся и приподнял бровь и уголок рта.

— Я этого не говорила, — быстро ответила я. Слишком быстро.

— Нет, но подумала. Послушай, Эдди, — он наклонился вперед. — Я не рисковал ради тебя жизнью пять лет, поэтому ты можешь выбрать безопасный вариант и выйти замуж за моего брата лишь для того, чтобы возглавить эту семью. Он любит тебя, но любит девочку из Калифорнии, у которой никогда не было никаких обязательств. Гайдж не поймет, пока это не ударит ему по лицу, и он не станцует танец на коленях.

Что ж, в этом была доля правды.

— Я не знаю, что делать, Анджело. Я даже не знаю, кто я здесь, и что ты здесь делаешь. Почему затеял все это?

— Потому что легче убить кого-то, когда он тебе доверяет, — ответил он низким голосом. Его черные глаза поймали мои, и я сжала руки на коленях. — Когда ты внутри. И представь себе, Адриана? Ты тоже тут.

Я уставилась на него долгим взглядом, а потом медленно выдохнула, наполняясь слабым ощущением надежды. Он прав! Теперь я внутри, в доме. Мне не нужно волноваться о том, как попасть внутрь. Потому что...

Мне нужно беспокоиться, как отсюда выбраться.

— Да, и правда. Я внутри помещения, которое, по сути, гребанная тюремная камера, — огрызнулась я, глядя на свои запястья. — Смотри, Анджело. Он связал меня как чертово дикое животное.

— Потому что ты пугаешь его. Он знает, что ты отомстишь, если получишь такую возможность. Особенно с твоим умным ртом.

— Я все еще понятия не имею, как это сработает. Разве никто не считает, что проще позволить мне умереть? Ты ведь знаешь, у меня было много таких возможностей.

— Не заставляй меня тебя стукнуть за то, что ты болтаешь подобную хрень.

— Ударь меня, и я откручу тебе яйца.

— Спорно, — он усмехнулся. — Пей. — Он подтолкнул ко мне воду, и я взяла ее. — Я старался сохранить тебе жизнь последние пять лет. Так что не позволю умереть теперь. И что бы там не думал Гайдж, ты не сможешь вернуться в Калифорнию и делать с ним маленьких Понтарелли.

Я вздрогнула. Мне еще слишком рано думать о детях. Убить мужчину, предоставившего мне половину ДНК? Не проблема. Брак по расчету? Если необходимо, то запросто. Дети? Нет, черт побери.

— Вот именно, — он фыркнул, — твой дом здесь. Всегда был.

— Верно, и это здорово, — я попила и закрутила крышку. — Но это не объясняет, как мне выбраться из подвала и убить эту figa33.

Он даже не моргнул, когда я сказала «подвал». Умный парень. Вот почему однажды он возглавит семью Понтарелли.

— Ты мне доверяешь?

— Я больше никому не доверяю. Все меня выбешивают.

Еще одна усмешка.

— Веская причина. Но чтобы мой план сработал, ты должна мне верить.

— У меня же нет другого выбора, правда? Держи Исайю со своим дерьмом подальше от меня и наверняка заработаешь мое доверие.

Анджело стал серьезным.

— Он не тронет тебя. Обещаю.

— Хорошо. Тогда да. Я тебе верю.

Анджело поднялся, поцеловал меня в макушку и направился к двери.

— Я вернусь, как только смогу.

— Конечно.

Дверь закрылась за ним, и я понадеялась, что не совершила очередную ошибку.

Глава 24. Хантер

— Карло?

Голос мамы не давал сосредоточиться.

Я ненавижу математику. Не понимаю, чем она может быть полезна: если эти углы не научат меня, как лучше убить оленя, то они не имеют для меня особого значения.

— Подожди, — отвечаю ей, нацарапав на листе, вероятно, неправильный ответ. — В чем дело? — я поворачиваюсь на стуле, чтобы посмотреть на нее.

Мама бледна, не считая покрасневших глаз.

— Ты плачешь? — я поднимаюсь и подхожу к ней, но она протягивает руки.

— Сядь, малыш,— шепчет мне.

Мне хочется попросить ее не называть меня малышом, ведь мне пятнадцать, но она выглядит настолько расстроенной, что я не обращаю на это внимание.

— Мам, пожалуйста, скажи, что не так. Это из-за папы?

Она трясет головой и зажмуривает глаза, а потом ставит напротив меня стул и садится.

— Мне нужно, чтобы ты пообещал не терять самообладания, когда я расскажу тебе, хорошо?

— Ты начинаешь меня пугать. Просто скажи, что случилось?

Она несколько раз открывает рот, но снова закрывает.

— Карло... — она глубоко вдыхает. — Адриана умерла сегодня утром.

Я не понимаю, что она только что сказала.

— Нет, это не так. Мы только ночью разговаривали. В кино ходили.

Мама качает головой.

— Мне жаль, Карло. Дариен повез ее и Александрию в магазин, но они попали в аварию. Никто не выжил.

Я смотрю на нее.

Это бессмысленно.

Я не понимаю. Она не может быть мертва. Адриана не может. Такого не бывает.

— Нет.

Мама медленно кивает, из ее глаз по щекам катится еще больше слез.

Я трясу головой, снова и снова. То ли отрицая эту информацию, то ли пытаясь вытрясти ее из головы, не знаю. Или притвориться, что никогда не слышал этих слов? Эдди не могла погибнуть. Не моя Эдди. Она не могла просто так меня оставить, я знаю.

— Скажи мне, что это неправда, — дрожа, шепчу я. — Мама, — мой голос ломается, горло сжимается. — Пожалуйста. Скажи, что это неправда. Скажи, что она жива.

Но она не говорит. Просто плачет. Плачет. И плачет. И плачет.

Сердце медленно разламывается на части. Все ускользает в мучительной агонии. Мое будущее, наше будущее. Наши мечты. Планы. Все безвозвратно утеряно, часть меня умирает вместе с ней.

Я чувствую, как отрывается и часть души. Та, которая принадлежит ей.

Я не могу плакать. Не могу двигаться. Я застываю, парализован осознанием того, что больше никогда ее не увижу. Никогда не увижу ее улыбку, не услышу ее смех... Никогда больше она не хлестнет меня своими идиотскими длинными волосами и не поцарапает черными ногтями. Никогда не загляну в ее ясные голубые глаза и не буду влюблен в каждый взмах ее ресниц.

Пустота.

Мой мир стерт.

Без нее.

У меня ничего не осталось.

***

Я протер глаза, садясь в постели. Это был все тот же сон, снова и снова, день, когда я узнал, что она погибла. Разумеется, теперь я знаю, что это не так, но осознание, что однажды она выберет Гайджа, снова вызывало во мне всю ту боль.

Я должен игнорировать это. Она была моей, чтобы я защищал ее, но не для того, чтобы любил. Знал это еще тогда, когда она узнала меня в своем доме. Она никогда не будет моей, но, черт, часть меня не могла смириться. Не могла избавиться от идеи обладания ею.

Я нуждался в ней так, как он никогда не будет нуждаться. Она заставляла утихнуть демонов, которые безжалостно преследовали меня. Вызывала желание стать лучше ради нее, хотя я знал, что никогда не смогу заслужить искупление за все разрушенные мною судьбы.

Адриана Романо была моей душой.

И Гайдж Понтарелли никогда не поймет, каково это.

Я спустил ноги с кровати и направился в душ. Понятия не имел, где этот парень, и мне было плевать. Мы ехали всю ночь, меняясь каждые несколько часов, и добрались до Нью-Йорка рано утром. По требованию Гайджа мы остановились поспать. Было уже далеко за полдень, и я начинал нервничать.

Не знал, в порядке ли Адриана. Его заверения, что Анджело обеспечит ее безопасность, не слишком успокаивали, учитывая, что Анджело и был гребаной причиной ее нахождения в доме Романо.

Я хорошо знал это место.

Она увидит лишь тьму в его темной сущности. Ничего хорошего в этом доме не могло выжить. Даже Анджело, если поверить в его двойственное положение.

А я не верил в это. Не верил ничему, исходящему от Понтарелли. Я был заодно с Гайджем по единственной причине, но теперь я в Нью-Йорке и могу исчезнуть и добраться до Хэпстона, наверное, даже раньше, чем он заметит мое исчезновение.

Закончив мыться, я повязал полотенце вокруг талии и потер пальцем зубы. Похоже, купленные в Вегасе зубные щетки остались в сумке, которую Адриана забрала с собой. И так всегда.

Я оделся и выглянул в окно. На горизонте виднелся Манхэттен, но, наверное, я был единственным человеком в мире, не впечатлившимся этим зрелищем. Я видел его бесчисленное количество раз... убил многих людей в темных переулках, пробегавших между высокими величественными зданиями.