Его слова повисли в тишине комнаты.

— Но я также знаю, что под его жестокой оболочкой есть сердце. — Мельком он посмотрел на меня, а я на свои руки, сложенные на коленях. — Думаю, что он похоронил его, чтобы быть таким, каким его хотят видеть. Энцио Романо — безжалостный человек, и он ожидает, что его семья останется прежней. И не важно, будь ты проклятым капо16 или просто сообщником. Он не воспринимает ничего, кроме абсолютной жестокости во всех аспектах своей жизни.

Никакого дерьма, вот почему я росла в Калабасасе, окруженная богатыми, фальшивыми и пустоголовыми придурками.

— Энцио Романо — мудак, — бросил Гайдж.

— И один из самых опасных, — ответил Армо, прежде чем Гайдж смог продолжить. — Он не из тех, с кем ты можешь тягаться, figlio. Он способен разорвать тебя еще до того, как ты закончишь предложение, но мы обсуждаем не Энцио Романо. Мы говорим о Карло Россо, и я хочу выяснить, насколько он опасен, прежде чем принять решение. Дариен? — он снова обратил свое внимание на Дариена.

Тот выглядел безразличным, потому что уже ответил на вопрос.

— Когда Карло было десять, он охотился лучше, чем мои ученики, которые по возрасту были вдвое старше него. Когда ему было двенадцать, я наблюдал, как он избил шестнадцатилетнего парня из конкурирующей семьи в мясо лишь за то, что тот пытался взять Адриану. Карло едва достиг половозрелого возраста, и тот парень должен был разорвать его на части, но не смог, — Дариен наклонился и глотнул воды.

Все молчали. Армо, Матиас, Анджело, даже Гайдж... никто не шевелился. Я не была уверена, дышали ли они, переваривая услышанное.

А я? Я даже не волновалась. Подняв глаза, встретила взгляд Дариена, когда он ставил стакан с водой на стол. Я знала об этих историях. И помню все в точности, потому что прокручивала их снова и снова в своей голове, когда мы ехали через всю страну. Даже после того как мы осели, продолжала думать о мальчике со стальными кулаками, как я дразнила его, а он брал на себя каждый удар, предназначавшийся мне.

— Однажды, когда ему исполнилось четырнадцать, а Адриане двенадцать, другой парень пытался заманить ее в ловушку, где ее ждали, чтобы похитить ради выкупа, — Дариен захрустел пальцами, а затем его губы растянулись в подобии улыбки, когда он перевел взгляд с меня на Армо. — Карло Россо сломал ему руку в три движения и оставил лежать на улице, истекающего кровью и кричащего от боли, пока они убегали с Адрианой. Неделю спустя мы покинули Нью-Йорк, я взял его на охоту, и парень застрелил бегущего оленя, попав животному между глаз. Так опасен ли он? — Теперь он смеялся, и мне тоже хотелось, но все, что я чувствовала, — это тупую боль.

Дариен прекратил смеяться так же быстро, как и начал, и в комнате резко похолодало.

— Да. Карло Россо — один из самых опасных молодых людей, которых я когда-либо знал, но он предан. Если захочет защитить Адриану, у меня нет сомнений, он убьет команду из двадцати мужчин голыми руками.

— Но откуда мы знаем, кому именно он предан? — спросил Гайдж. Его кулаки сжались до хруста, и я не осмеливалась на него посмотреть.

Я очень боялась, что он увидит печаль, которую испытывала. Из-за того что мне приходилось слушать все это про Хантера? Эта информация напугает кого угодно, ее противно слушать. Но я также знала и другое. Дариен был прав. Карло защищал меня каждый раз.

В детстве я всегда была мишенью из-за непростого статуса mafioso principessa. Мне с рождения суждено было быть ценным призом до тех пор, пока жива, но Хантер стал моим личным телохранителем. Я с трудом могу вспомнить ситуации, когда его не было рядом, если покидала крепость семьи Романо.

Гайдж прошел вперед и сел на стул. Звук удара кулаком по столу вырвал меня из собственных мыслей, и я закусила нижнюю губу.

— Мы не знаем, кому он предан! — отрезал он. — Если это Адриана, то, черт побери, прекрасно, что у нее есть личный телохранитель. Если нет, то она сама повесит мишень на свою чертову спину!

— Вон! — Армо так резко сказал это слово, что не осталось и тени сомнений относительно его значения… это приказ. — Гайдж, убирайся. Ты не можешь принимать участие в разговоре, пока не успокоишься.

Гайдж сжал челюсти, но спорить не стал. Он поднялся, опрокинул стул и пронесся мимо стола. Проведя рукой по моему плечу, когда пробегал мимо на выход из столовой. Дверь закрылась со скрипом, созвучным с его отчаянием.

— Прошу прощения за его поведение, — Армо смотрел прямо на меня, говоря эти слова. — Иногда он не способен контролировать свои чувства по отношению к тебе.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Я, честно, даже не представляла, что можно ответить. Когда стало ясно, что я не собираюсь отвечать, мужчины чуть ли не накинулись на меня с обсуждениями о лояльности Хантера.

Я была не в силах что-то сказать, потому что сама не знала ответа. Я хотела… Боже, мне так ужасно хотелось думать, что он верен мне, потому что он один из немногих знал правду о родословной Романо. Мне хотелось верить, что глубоко внутри монстра, созданного моим отцом, осталась хотя бы частичка моего Хантера.

Мне хотелось верить, что причина, по которой он не выстрелил вчера, была в том, что он действительно заботился обо мне, а не потому, что я узнала его по глазам.

Конечно, это была его первая ошибка. Не у многих людей серебристые глаза. А таких, как у него, нет ни у кого. Его глаза, как бриллианты, на идеальном, с резкими чертами лице.

Я надеялась, его сердце было таким же — бриллиантом в грубой оболочке. Я не часто обращалась к Богу, но помолилась тогда, чтобы это не оказалось несбывшейся мечтой.

И я не знала, выдержит ли мое сердце, если в действительности он окажется убийцей до глубины души.

— Простите, — сказала я, когда в разговоре появилась пауза. — Я собираюсь отыскать Гайджа.

Дариен коротко кивнул мне, я встала и вышла из комнаты. Постоянно задаваемые вопросы и пристальное внимание сводили с ума. Мне нужно было выбраться оттуда, а повод найти Гайджа показался наилучшим.

Я обошла весь первый этаж, но не нашла его. Заметила, что задняя дверь была приоткрыта, и решила, что он, вероятно, отправился во двор. Вышла на улицу босиком и сошла с дорожки на траву. Ярко-зеленые травинки щекотали между пальцев, когда двигалась через двор к бассейну. Я точно знала, где его искать, и оказалась права.

Он сидел на краю бассейна, штаны были закатаны до колен, а ноги в воде. Я подобрала подол платья и села рядом, тоже опустив ноги в воду.

— Хочешь поговорить? — спросила его, мои глаза следили за отражением солнца в плещущейся поверхности бассейна.

— О чем здесь разговаривать? Папа ясно дал понять, что мое мнение никого не интересует.

— Меня волнует твое мнение. — Я толкнула его локтем и повернулась к нему лицом. Солнце скользнуло по его выступающим чертам, отбрасывая на лицо тени. — И как бы я не уважала твоего отца, результатом обсуждения станет мой выбор.

— Наверное, хорошо быть королевой, — пробормотал Гайдж, поднимаясь.

Я уставилась на него с открытым ртом.

— В чем, черт возьми, проблема?!

— В том-то и дело, что не знаю, Эдди. Почему бы мне не подумать об этом и не набрать тебя позже, чтобы ты могла проигнорировать мой звонок? — он отошел на несколько шагов.

Я встала и последовала за ним.

— Почему ты не говорил мне, что в действительности чувствуешь, Гайдж? Прекрати вести себя, как чертова пятилетка, которая не в состоянии ничего самостоятельно сделать. Это не игра!

— Ты думаешь, я этого не знаю? — он развернулся, и я физически ощутила исходящее от него разочарование. Он провел пальцами по волосам и встретился со мной взглядом. — Этот парень пришел убить тебя, Эдди. Нахрен, убить тебя! И они там обсуждают, черт побери, опасен ли для тебя убийца Романо?

— Он не только убийца, — сказала я, и мой голос звучал тише его. — Он был моим лучшим другом. Понимаешь? Сколько себя помню, мы все делали вместе. Он не наемный убийца, единственная цель которого убить меня, потому что не знает меня лично. Но он-то знает… По крайней мере, знал. Когда-то.

— Ты сумасшедшая, если думаешь, что он не собирался убить тебя. Твоя жизнь или его. Ты серьезно думаешь, что твоя значит для него больше, чем его собственная?

Я отвела взгляд. Не хотела отвечать. Тринадцатилетняя девочка внутри меня хотела сказать ему, что, да, так считаю, потому что когда-то именно так он и сказал мне. Он сотни раз говорил, что лучше примет пулю на себя, чем увидит, как она входит в мое тело. Он сотни раз говорил, что его жизнь ничто по сравнению с моей.

— Ты потеряла свой чертов рассудок, Адриана.

Я резко вскинула взгляд.

— А ты судишь человека, которого никогда не видел, основываясь на его репутации, работе и смехотворных требованиях мужчины, называющего себя моим отцом. Если бы Хантер действительно был для меня опасен, я бы сейчас уже не дышала. Верю ли я, что он все еще может меня убить? Да, потому что я не чертов наивный драгоценный цветок, не понимающий, что такое мафия! Он может подойти прямо сейчас и выстрелить между глаз, а потом исчезнуть, прежде чем кто-нибудь сможет хоть что-то сделать. Но не стой тут и не говори, что потеряла свой «чертов разум» только потому, что верю: мальчик, которого я знала, все еще внутри него.

Гайдж медленно покачал головой.

— Он убьет тебя. Не задумываясь. Ты даже не представляешь, насколько тебя ограждали от правды. Я знаю про Карло Россо такие вещи, от которых у тебя волосы встанут дыбом, принцесса.

— Так почему бы тебе не достать свои яйца из задницы и не рассказать мне, чтобы я могла принять решение, основываясь на полной информации о нем, вместо того чтобы втирать мне прописные истины? Я не фарфоровая кукла. И ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. — И он это сделал, что свело меня с ума.

Я знала, что меня ограждали. Знала, что мама и Дариен предпринимали все возможное, чтобы держать меня в курсе событий, но без чрезмерного погружения в преступный мир. Самым большим маминым желанием было, чтобы я росла, как обычные девочки-подростки. Она не хотела, чтобы я беспокоилась о том, что случилось в Нью-Йорке или Бостоне, или в Чикаго. Она говорила мне ровно столько, сколько необходимо, чтобы я не переживала.

Но я знала куда больше, чем все думали, потому что многое слышала, о чем они не догадывались.

— Полгода назад твой отец узнал, что один из его капо вел двойную игру и сливал информацию семье Терези, — начал Гайдж, его глаза напряженно смотрели на меня. — Он вызвал вашего драгоценного Хантера и приказал переломать предателю все кости. И он это сделал, включая шею, а спустя двенадцать часов адской боли Карло выстрелил ему в голову, чтобы положить конец его существованию.

Я с трудом сглотнула.

— Несколько недель назад контрабандиста, который должен был поставить Романо кокаин стоимостью в миллион долларов, из-за его неосторожности задержали представители DEA17. Он избежал ареста, но весь товар изъяли. Знаешь, что произошло с ним и его семьей? Его дочь сбежала с новорожденным ребенком, но жена была жестоко изнасилована тремя мужчинами по очереди, а потом всей толпой. Карло стоял там с пушкой у головы контрабандиста, заставляя того смотреть каждую долбаную секунду, а потом выстрелил ему в бедро в качестве предупреждения.

Мне стало плохо. Дыхание перехватило, а желчь поднялась к горлу. Я прикрыла рот рукой и не могла смотреть на Гайджа в этот момент. Не потому что он рассказал мне это, но потому что он сделал это настолько невозмутимо. Он не дрогнул, даже когда описывал, как ее насиловали. Его лицо ничего не выражало, но я видела ненависть в его темных глазах.

— Видишь? Ты выглядишь так, как будто тебя сейчас стошнит, Эдди. Он не мальчик, который защищал тебя от больших плохих дядь, вознамерившихся похитить тебя. Он жестокий садист, fica, который заслужил быть сожженным заживо за все то, что натворил.

Fica. Пизда. Гайдж редко использовал такие слова. Одно это говорило, как сильно он ненавидел Хантера.

— Он вынужден был все это делать, — тихо размышляла я, отнимая ладонь ото рта и опуская ее на грудь, — выполнять приказы моего отца.

— Ты пытаешься его оправдать. Невероятно!

— Это правда, Гайдж. Ты же знаешь. Да, сотворенное им заслуживает презрения, но ты знаешь, что ему было приказано это сделать, поэтому не веди себя так, будто он один повинен в их смерти, — теперь настала моя очередь смотреть на него. — Ты забываешь, что твоя семья поставляет наркотики и женщин. В Лос-Анжелесе существуют героин и амфетамин, а также торговля проституцией — вот как семья Понтарелли до сих пор держится на плаву. Нью-Йорк — другой мир, — мой голос стал тише. — Он грубее, суровее и жестче. Так что да, мне отвратительно то, что он сделал, тебе должно быть тоже, но там совершенно иной мир. И мой отец держит его в железной хватке. Если не он, то за дело возьмется кто-то другой.