Теперь, кроме домашнего задания, других дел у меня практически нет, поэтому, как это ни удивительно, я его выполняю. Правда, как и раньше, не блестяще.

Марго после обеда торчит у бассейна, потом собирается на работу. Мне загорать нежелательно: большие дозы солнечных лучей вредны для моей полупрозрачной кожи, да и не люблю я лежать без дела пузом кверху. Время от времени я обмазываюсь солнцезащитным кремом, заплетаю волосы и плаваю до опупения, пока руки-ноги не отваливаются. Я не могу бегать в послеполуденный зной, и плавание — вполне приемлемая альтернатива.

Я делаю всего лишь двадцать пятый круг и вдруг, подняв голову из воды, вижу у бортика бассейна Марго, а рядом с ней — Дрю Лейтона с неизменной самодовольной улыбкой на лице. На мгновение я оторопела — как он узнал, где я живу? — но потом вспомнила, что Дрю заезжал за мной на прошлой неделе, когда я согласилась пойти с ним на ту злополучную вечеринку.

Я смотрю на себя сквозь толщу воды и понимаю, что в ближайшее время мне из бассейна не улизнуть. Вылезти из воды не могу: не буду же я стоять перед ним мокрая и почти нагая. Да, в школу я хожу полуголая, но полуголая и почти нагая — это две разные вещи, и я не намерена демонстрировать ему эту разницу, щеголяя перед ним в бикини. И так плохо, что я без макияжа, но тут уж ничего не поделаешь, придется смириться. Я хватаю с бортика свои темные очки и отплываю от него как можно дальше.

— Я — Настина тетя, — представляется Марго гостю. — А вы, полагаю, знакомы друг с другом. — Она многозначительно улыбается, поворачиваясь в мою сторону. С тех пор, как я пошла здесь в школу, Марго не устает твердить мне, чтобы я завела друзей и общалась с ними не только на занятиях, и, очевидно, приход Дрю взволновал ее донельзя. Дрю пускает в ход все свое юношеское обаяние, которое, я уверена, помогло ему завоевать симпатии многих подозрительных мамаш. Но чтобы расположить к себе Марго, ему, пожалуй, нужно очень постараться. Она моложе тех мамаш, проницательна и привыкла, что с ней флиртуют. Его она, конечно, раскусила. Но ей очень хочется, чтобы я не была отшельницей, и это желание заглушает ее подозрительность. Она отходит, возвращается на свой шезлонг, снова берет в руки «Космополитан». Мы с Дрю остаемся вроде как наедине. Но меня не проведешь. Я знаю, что Марго прислушивается, ловит каждое слово.

Если б не мое состояние раздетости, вынуждающее меня сидеть в бассейне, я могла бы получить чуть больше удовольствия от сложившейся ситуации. Под присмотром тети Дрю не может задействовать свой арсенал сексуальных намеков. Он скидывает туфли, садится на край бассейна и опускает ноги в воду.

— По-моему, я уже достаточно наказан. Пора меня простить.

Я лишь смотрю на него. Не меняя выражения лица. Для этого ему придется приложить чуть больше усилий.

— За всю неделю ты ни разу на меня не взглянула. Это вредит моей репутации.

Мне кажется, что даже ядерная бомба не уничтожила бы его репутацию, не то что неделя без моего внимания, но я оценила его комплимент.

— Позволь загладить свою вину. Приходи к нам домой на ужин. Сегодня.

Его предложение вызвало у меня подозрение, что наверняка отразилось на моем лице. Дрю простодушие не свойственно. Оно не сочетается с откровенной жаждой секса, что сочится изо всех его пор. Я встречаю его взгляд, ожидая подвоха.

— Тебе даже не придется быть со мной наедине. Там будет вся моя семья.

Он, должно быть, считает, что это решающий аргумент. Нет. Против родителей я ничего не имею. С чужими родителями я всегда прекрасно ладила. Теперь, наверно, мне будет трудно понравиться, но не родители меня беспокоят. Я очень не хочу встречаться с его сестрой. Я и так уже у нее под наблюдением. Была в поле ее зрения еще до непрошеного вмешательства некоего Джоша Беннетта на школьном дворе и не намерена снова лезть в эпицентр бури, являясь к ней в дом на семейный ужин под ручку с ее братом. Об этом не может быть и речи. Никогда в жизни. Исключено.

— Она с радостью примет твое приглашение, — подает голос Марго из-за журнала. Это она так не подслушивает! За три секунды от моей твердой убежденности не осталось и следа. — Мне надо на работу. Не ужинать же тебе в одиночестве. — Спасибо, Марго, удружила. Я сверкнула в ее сторону улыбкой, которую приберегаю для своих смертельных врагов. Она смотрит на меня — сама невинность, в глазах — озорство. Знает, что загнала в угол. Черт бы побрал этот мой мутизм. Кажется, так это называется? Впрочем, не важно. Я качаю головой, но вслух отказаться не могу, да и нет у меня повода для отказа, хотя, наверно, я могла бы придумать с десяток правдоподобных отговорок: домашнее задание, опорожнение «уток» в местной богадельне, холера. Увы, все они застревают в моем горле, а мне остается лишь беспомощно смотреть, как моя назойливая тетка и самоуверенный юнец решают судьбу моего сегодняшнего вечера. Марго знает, что дел у меня нет, и Дрю не намерен дать мне ни малейшего шанса отказаться от его предложения. В мгновение ока он на ногах, убегает, пока планы не изменились.

— Ужин в шесть. Заеду за тобой в пять сорок пять. Принарядись. Мама любит раз в неделю поиграть в высший свет. — Дрю заговорщицки улыбается Марго. Знает, что он перед ней в долгу. Ведь ни для кого не тайна, что по собственному желанию я ни за что бы не согласилась. На себя я злюсь еще больше. Собственными руками копаю себе могилу. Связывая себя обетом молчания, связываешь и свою собственную свободную волю. Интересно, что подумала бы Марго, знай она всю правду о Дрю Лейтоне — сексуальном вулкане, которому она только что принесла меня в жертву.

— Провожать не надо. Я найду выход. Приятно было познакомиться. — Он поворачивается ко мне. — До встречи.

Это звучит как угроза.


Если б Марго не услышала звонок в дверь, сегодняшний вечер я проводила бы в блаженном спокойном одиночестве — как и следовало бы. Не оказалась бы в дурацкой ситуации, как сейчас, в пять часов, глядя на гардероб и пытаясь сообразить, что надевают, когда идут на воскресный ужин в дом своего не-парня. Послеобеденные часы я провела в сомнениях: то откладывала решение, то придумывала, какую нанести себе травму, чтобы не ходить на ужин.

В конце концов, смирившись со своей судьбой, пошла на кухню и до вечера пекла шоколадный торт из трех коржей с глазировкой. Мама отчитала бы меня будь здоров, если б я решила пойти на званый ужин с пустыми руками, а десерты — единственное, что я умею готовить. Неизбежное я откладываю до последнего, но, в принципе, если я не планирую отправиться в гости, завернувшись в полотенце, пора что-нибудь подобрать. Времени в обрез.

Дрю, верный своему слову, стучится в дверь ровно без пятнадцати шесть. Я удивлена, что он просто не посигналил с улицы, ожидая, что я кинусь к нему бегом. Ну хорошо, на самом деле не удивлена. Как ни противно это признавать, но у него поразительно хорошие манеры. Полагаю, это помогает ему залезать к девчонкам в трусы. Я ему не доверяю.

Я беру торт и держу его перед собой, как щит, словно он и впрямь может помешать Дрю разглядеть мой наряд. Простое цельнокроеное платье с изящным овальным вырезом и немного расклешенной юбкой чуть выше колен. Самая консервативная вещь в моем гардеробе. Мама купила его мне перед моим отъездом сюда, наряду с ворохом других платьев, которые я не ношу. Это платье я взяла с собой по единственной причине — оно черное. В нем я чувствую себя так, будто иду на собеседование с целью трудоустройства. Оно даже отдаленно не подходит для воскресного ужина, но лучше уж быть в нем, чем в том, в чем я хожу в школу.

Дрю открывает для меня дверцу машины. Я усаживаюсь, торт ставлю на колени.

— Могла бы не париться. — Он кивком показывает на торт. Я пожимаю плечами. Мне это было не в тягость. Мне нравится, когда есть повод что-нибудь испечь, а в последнее время их бывает не так много, и это значит, что я все равно пеку и свои изделия съедаю в основном сама. Сахар занимает особое, очень важное место в моей «пищевой пирамиде». — Правда, это сразу возвысит тебя в глазах мамы. Она беременна. Опять, — добавляет он подчеркнуто. — И обожает шоколад.

Десять минут спустя мы останавливаемся у дома Дрю. Он живет в квартале, расположенном в нескольких милях по дороге от дома Марго. Дрю паркуется, заглушает мотор, но из машины не выходит. Вид у него смущенный, отчего мне тоже становится неловко. Я искренне надеюсь, что он не начнет приставать ко мне в машине перед родительским домом, ведь тогда я разозлюсь, и торт, скорее всего, погибнет. Дрю поворачивается ко мне, делает глубокий вдох. Он не улыбается, и, когда начинает говорить, тон у него совсем не тот, что обычно. Дерзкая самонадеянность куда-то исчезла, отчего я начинаю нервничать. Я привыкла к его развязной самоуверенности, готова к ней, что ставит нас в равное положение, будто мы оба с ним ненастоящие.

— Я жутко виноват перед тобой. — Его чистосердечие застает меня врасплох. Я готовилась выдержать натиск его чар и креативных подкатов, а вместо этого слышу совершенно бесхитростные извинения. Вот уж не ожидала. Может, новая тактика такая? Дрю переводит взгляд на ветровое стекло, и я этому рада, ибо мне спокойнее, когда он не смотрит мне в лицо. — С Беннеттом тебе нечего было опасаться. Джош — самый лучший парень. Ни у кого другого я тебя бы не оставил. Да, с моей стороны это было свинство. Мне следовало самому отвезти тебя домой, позаботиться о тебе, ведь это из-за меня ты так вляпалась. Когда передо мной стоит вопрос, как поступить — так или иначе, — я обычно выбираю неверный вариант. Правда, не из сволочизма. Само собой получается. — Он умолкает, с минуту сидит тихо, потом снова обращает взгляд на меня. — Ну что, мир?

Я наклоняю голову набок, пытливо смотрю на него. Мир? Пожалуй. Мне очень хочется усомниться в искренности его мотивов, но вдруг он не такая уж скотина. По крайней мере, это послужит хоть каким-то оправданием тому, что я почему-то не могу испытывать к нему неприязнь.

— Честно? — допытывается Дрю.

Я киваю. Да, честно.

— Честно, — повторяет он, на этот раз утвердительно, и в его голосе снова начинают звучать характерные игривые нотки. Напряжение уходит из его тела, он расслабляется. Все, он снова в своей стихии. — Пойдем в дом, пока я не уступил соблазну своей фантазии. Мне так и хочется обмазать тебя этим тортом, а потом слизать его с тебя.

Я бросаю на него свирепый взгляд. Вообще-то я рада, что Дрю снова стал самим собой. Я закатываю глаза, качаю головой. Он пожимает плечами, демонстрируя раскаяние.

— Прости. Опять моя свинская натура. Долго сдерживать ее не могу. — Он обходит машину, открывает дверцу с моей стороны, хочет взять у меня торт, но я трясу головой. Ну уж нет, торт из рук я не выпущу. Направляясь к дому, крепко держу его, как спасательный круг, надеясь, что моя левая рука не дрогнет и я его не выроню. Трехслойный торт с приготовленной наспех глазурью из сливочной помадки, украшенный ворохом стружки из темного шоколада, — это, пожалуй, перебор, но я надеюсь, что он выполнит свою миссию, и все будут смотреть на торт, а не на меня.

Мы входим в холл с высоким потолком, ведущий в изысканно обставленную гостиную. Чистота безупречная. Надо бы снять туфли, думаю я, чтобы каблуками не попортить ковер, но скорее всего это вызовет удивление. К тому же туфли создают ощущение внутреннего комфорта, хоть ноги в них и болят. Раньше я выступала перед публикой, теперь прячусь за тортом и высокими каблуками. Дрю ведет меня через парадную столовую. Обеденный стол вмещает, должно быть, человек десять. Он уже накрыт: фарфор, тканевые салфетки, сложенные в форме лебедей. Дрю, очевидно, заметил мое изумление.

— Я же говорил, раз в неделю мама любит поиграть в высший свет. — Высший свет — это одно. А тут нечто совсем другое. — Обычно все не так торжественно. Думаю, она чуть перегнула палку, потому что я сказал, что приведу тебя. Обычно за обедом у нас только мы и Джош. А Джош гостем не считается. — Что за фигня? Даже не знаю, из-за чего паниковать в первую очередь: то ли из-за того, что его мама приготовилась встретить меня как королеву, то ли из-за того, что к обеду ожидается Джош Беннетт. И то, и другое одинаково неприятно, но, пожалуй, пальму первенства я отдам Джошу. Как ни страшно мне оказаться под испытующим взглядом мамы Дрю, страшнее сидеть за обеденным столом напротив парня, который вытирал за мной блевотину и видел, как я сдернула с себя лифчик и зашвырнула его в угол ванной. Весь день я только и думала о том, что мне надеть и что сулит мне встреча с сестрой Дрю. Мысль о том, что на обеде может присутствовать Джош Беннетт, даже в голову мне не приходила. Свыкнуться с ней времени у меня нет: раздается звонок в дверь, она открывается прежде, чем кто-то подходит к ней. Джош здесь не гость. Естественно, он не ждет, чтобы его впустили.

Не успеваю я опомниться, как мама Дрю подходит ко мне и берет у меня торт. Я не хочу его отдавать, хочу подержать чуть дольше, но выбора нет, и я отдаю ей торт. В руках сразу ощущается пустота.