Лина Мур - Океан наших желаний

Головная боль снова долбит по вискам, пока я направляюсь к дому брата, передразнивая все слова, сказанные Дэшем. Шлюха? Да я никогда не стремилась сидеть на шее у мужчины, это и стало причиной, из-за которой мы расстались с моим бывшим. Ну ещё и мои амбиции, конечно. Но всё равно, как он может обвинять меня в грехах Морган, когда я абсолютно другая? Из всего этого, я делаю вывод, что они всё же были знакомы, раз он поехал делать тест ДНК. Он спал с ней, это точно. И мне становится неприятно. Настолько неприятно, что я ненавижу не только Морган и его, но и весь этот мир.

Не успеваю я войти с Мими в дом, как на меня налетают Фрэнк и Макс. Один причитает о том, как он волновался за их девочку, а второй орёт, как полоумный, и требует немедленно объяснений. Монотонно рассказываю, что со мной произошло, чем привожу обоих мужчин в шоковое состояние.

– Господи, Алексия, – со стоном брат падает на диван, а Фрэнк, качая головой, закусывает губу и одновременно кормит Мими из новой бутылочки.

– Если этот парень её отец, и он в курсе того, что у тебя его ребёнок, то он посадит нас. И ладно посадит, нас с Фрэнком внесут в чёрный список потенциальных усыновителей, и вся наша многолетняя работа, деньги, вбуханные в дом в Майами, репутация… Боже, да всё полетит к чертям собачьим. Когда ты начнёшь думать не только о себе, но и о других тоже? Когда же ты вырастешь, в конце концов? Тебе двадцать два года, а ведёшь себя хуже ребёнка, считая, что все твои уловки сработают, и тебе ничего за это не будет! – Отчитывает меня брат, приближая моё настроение как раз к самооценке, где она и осталась после слов Дэша.

– Я разрулю с ним всё. Я… уговорю его или напугаю тем, как сложно воспитывать ребёнка, особенно такому, как он. Ему ни один суд не отдаст ребёнка, он нищий, работает в баре и живёт в трейлере. У него достаток ниже среднего, они просто…

– Что с тобой происходит, Лекс? В кого ты превращаешься? Сначала, вообще, не желаешь задумываться о своём поведении, включая режим «стервозной штучки» настолько, что забываешь поздравить с днём рождения мать, а теперь стала просто абсолютно невменяема!

– Я…

– Немедленно исчезни с моих глаз, Алексия! Вообще, убирайся обратно к родителям, видеть тебя не хочу в своём доме, поняла? Не приближайся к ребёнку и к нам, пока не прекратишь так безобразно вести себя! Да по тебе психиатрия плачет, Алексия, и ты постоянно приносишь мне проблемы, от которых я пытаюсь тебя уберечь! Но ты никогда не ценишь того, что я делал и продолжаю делать для тебя! Ты не слышишь меня, думая, что умнее всех! Только вот именно ты и есть главная ошибка в моей жизни! Мне не следовало тебя поощрять! Не следовало потакать тебе и списывать всё на то, что ты образумишься! – Орёт брат, и я дёргаюсь от его слов. Самое ужасное то, что Макс для меня всегда был авторитетом, я безумно его люблю, и слышать то, что он сказал, невыносимо больно.

– Милый…

– Нет, Фрэнк, с меня достаточно! Ей пора понять, что за свои поступки надо отвечать. И завтра мы пойдём с ней в полицию, я палец о палец не стукну, чтобы вытащить её из этой ситуации, а ты не смей её защищать! В её возрасте пора уже понять – не всё остаётся безнаказанным, пусть посидит немного за решёткой, авось поумнеет! Ты хотел ребёнка, Фрэнк! Ты хотел его, не я! Я поддался на твои уговоры, потому что мои аргументы ты не хотел слышать! Хочешь младенца, да? Тогда тебе не надо было рождаться геем! Мужики не рожают! – Вот и бедному Фрэнку досталось. От выпада Макса он бледнеет и опускает голову, а мне его так жалко.

– Ты не имеешь права это говорить, Максимильян, – поднимаясь из кресла, встаю на сторону Фрэнка и получаю в ответ злющий взгляд брата.

– Ты не смеешь обвинять его в том, что сам слаб и до сих пор не принял того факта, что твоя жизнь иная, отличная от других. Ты пытаешься быть тем среди своих коллег, кем не являешься. Ты сам поставил себя в рамки и не повёлся на стереотипы системы. Но ты любишь противоположное, чем обычные мужчины. Ты любишь подобного себе, и должен был представлять, что отношения и будущее будут сложными. И то, как ты обращаешься с Фрэнком, отвратительно! Если бы ты не хотел ребёнка так же, как он его желал, то никогда не замутил бы всё это дерьмо с документами и беготнёй с покупкой дома в Майами, не брал бы ссуду в банке, и не подключал связи. Ты бы просто сказал «нет». А вот сейчас трусишь, потому что не можешь принять того, что Фрэнк будет любить не только тебя. Ты эгоист, и я разочарована в тебе. Ты больше не мой герой, ты просто жалкий урод, который не понимает, что мы всё делаем что-то для тебя. Фрэнк и я. Думаешь, я хочу бегать по всем прибрежным городам и превращаться в суку? Нет! Но я делаю это, и совсем не в восторге от себя. А делаю это для того, чтобы Мими осталась у вас, потому что вы этого достойны! Ты слепой крот! Ненавижу тебя! – Выкрикиваю последнее слово и вылетаю из дома, на ходу хлопая дверью.

Я корю себя за то, что выдумала лучшую жизнь для моей семьи, когда и в своей-то разобраться не могу. И обида за то, что брат такое говорит и думает, превышает здравый смысл и мою любовь к Максу. Я не хочу понимать его и вставать на его место, поэтому считаю всё то, что высказала ему, верным. Сложно быть геем, а жить с таким же, да ещё и женатым на тебе, втройне. И это нормально, что Макс и Фрэнк хотят ребёнка, ведь это заложено в нас природой – желать продолжения своего рода. И только трусость заставляет нас поступать неверно, как это сделала Морган. Я в который раз убеждаюсь в том, что никогда не задумаюсь о постоянном мужчине и о муже. Я не хочу разрушать свою жизнь из-за подобной правды, которая режет сердце на куски. Эта боль невыносима, и я буду делать всё, чтобы её избежать.

Почему жизнь разделяется на белые и чёрные полосы? Почему, только тогда, когда наступает чёрная, мы понимаем, как глупо поступили, считая, что предыдущая была чёрной? И где границы этих полос?

Когда я поступила в университет, то имела чёткое представление о том, что хочу получить в итоге. Я увлечённо училась, проходила довольно хорошие практики, ради которых даже ночевала перед домом одного из работодателей, чтобы он заметил меня и дал место. К тому же у меня было достаточно предложений о работе, как и был постоянный парень, которого я не любила, но он подходил по всем параметрам. На первом курсе я познакомилась с другим, но он меня бросил, потому что я уделяла ему мало времени, но меня даже это не расстраивало. Меня, вообще, ничего не волновало, кроме карьерного роста и стабильности. И в один момент я насытилась хорошим, решив, что впереди у меня дорога, вымощенная золотыми камнями, и я найду лучше, чем имела тогда. С этого момента жизнь и развернулась ко мне задницей, показав, какой дурой я могу быть, и наказывает меня до сих пор, не испытывая никакой жалости. Я сама виновата во всём, только вот это так сильно подавляет, заставляет разочароваться и даже ненавидеть себя за то, что я упустила данные мне шансы, отчего будущее теперь кажется самым ужасным стечением обстоятельств.

Ночь не задалась. Я провела весь вечер, слушая нравоучения о правильном питании – от отца, а затем о том, как плохо выгляжу – от матери, внушающей мне, что такими темпами никогда не найду себе подходящего мужчину, и пора бы мне прекратить играть роль маленькой девочки и начать думать о чём-то серьёзном, к примеру, о замужестве. Не выдержав такого напора и очередного напоминания о моих неудачах, я сбежала из дома и спала в машине. А утро превратилось в ещё более ужасный сгусток разочарований, и чёрный цвет превратился в постоянного гостя.

Тяжело вздыхая, глушу мотор и выхожу из машины, чтобы встретиться с Дэшем у фонтана, недалеко от клиники. Плетусь по дорожке, пиная камешек и сетуя на свою жизнь. Я не знаю, что мне делать дальше. Не представляю, как относиться ко всему, что происходит со мной, и как с этим справиться. Маленькой быть замечательно, может быть, поэтому я и выбрала такую модель поведения, чтобы не знать – взрослая жизнь сложная штука, и в ней нет места таким, как я. Но тогда, где же моё место в этом мире?

– Надо же, какие черти поднялись из преисподней. Не спешила ты, как я посмотрю, и заставила меня ждать на солнцепёке два часа. Могла бы предупредить, а не за пять минут до десяти часов являться, – недовольный голос парня не вызывает внутри ничего, кроме желания разреветься. Упрёки, очередные упрёки.

– И тебе хорошего дня, Дэш, – отвечаю я, пряча глаза за тёмными солнечными очками. – Есть результаты?

– Я не отец Мими, к своему счастью, и к твоей трагедии, – парень передаёт мне бумагу. И какая разница, что там написано, верно? Разве теперь кто-то оценит то, что я сделала и что потеряла? Нет. Меня все ненавидят. Весь мир восстал против меня и решил наказать по-взрослому за мои нелепые желания.

– Поздравляю, – сворачивая лист, прячу его в карман короткой джинсовой юбки.

– А теперь пришло время идти…

Не слушая его, разворачиваюсь и бреду обратно к машине, не желая больше ни в чём участвовать. Кто я такая, чтобы решать судьбу Мими? Вдруг Морган образумится через месяц или год, а я уже передам судьбу её дочери в другие руки? Может быть, стоит дарить людям второй шанс? Почему мне никто его не дарит, а? Почему я такая невезучая дура и…

– Лекси, ты совсем обалдела задницей ко мне идти? – Дэш хватает меня за локоть и разворачивает к себе. Поднимаю на него голову, и чаша моего ангельского терпения, ко всему тому дерьму, которое я проглотила за последнее время, переливается через край, превращаясь в жаркое подобие, растёкшегося мороженого.

Губы начинают подрагивать, в глазах мутнеет. Я не могу сдержать горьких слёз разочарования и жалости к себе. Плачу, стоя прямо на тротуаре, пока вытягивается лицо Дэша, не ожидающего от меня такой реакции. Он снимает с меня очки, чтобы увидеть, насколько я ничтожная.

– Эй, ты чего? Неужели, так расстроилась из-за того, что я не её отец? – Шепчет Дэш, а слёзы уже не остановить. Хлюпая носом, вырываю свою руку из его ладони и иду дальше, вытирая мокрые от слёз глаза.

– Слушай, я, конечно, знал, что ты с головой не дружишь, но у тебя явно какая-то ненормальная реакция на любые события, – парень следует за мной, а я хочу, чтобы он оставил меня в покое.

– Отвали от меня, – рыдая, бросаю я и быстрее двигаюсь к машине. Надеясь, что теперь он забудет обо всём, сворачиваю в переулок и бреду к тихому месту в парке, чтобы вдоволь пожалеть себя. Добираясь до лавочки, закрываю лицо руками и плачу.

Макс так и не позвонил мне, Фрэнк не хочет обсуждать ничего и только печально вздыхает, родители вечно кормят нравоучениями, и никакого движения вверх, только задницы стариков маячат в будущем. И да, пусть я выгляжу, как растёкшееся на солнце говно, но и мне бывает очень больно, и я тоже бываю в тупике, не зная, куда податься. Неужели, я многого прошу? Только стабильную работу и никаких проблем. Да, чёрт возьми, почему у Морган всё получается, а у меня ничего не выходит? Я даже красотой не отличаюсь. Самая обычная глупышка, поверившая в мечту. Дура!

Всхлипывая, вытираю нос рукой и размазываю сопли по своему страшненькому личику. Замечаю, что солнце создаёт две тени, и кто-то сидит рядом со мной. Поворачивая голову, вижу Дэша, развалившегося поблизости, в тех же самых шортах, что и вчера и в другой майке с какой-то помойки.

– Чего ты ещё хочешь от меня? Сдавай полиции, воюй или что ты там себе напридумывал, только оставь меня в покое, – зло бросаю ему.

– Нет, всё же тебе следует обратиться за психологической помощью. Она тебе крайне необходима, – приподнимая один уголок губ, сопровождая свою колкую и уничтожающую меня фразу противной ямочкой на щеке, он протягивает мне мои очки, которые я водружаю на глаза, абстрагируясь от этого чёрного мира.

– Поговорим? – Предлагает Дэш.

– Нет.

– Меня можно не только оскорблять, но ещё и видеть во мне нормального собеседника.

Закатываю глаза и прислоняюсь спиной к лавочке, скрещивая руки на груди.

– Слушай, я вот не понимаю, зачем тебе Мими? Родить сама не в состоянии или…

– Я не собираюсь рожать. Никогда. Удалю себе матку, как только будут свободные деньги, – зло огрызаюсь я.

– Ни черта себе заявочка, – присвистывает Дэш. – И твои два мужика не будут против?

– Не твоего ума дела.

– Вообще-то, уже моего. Ты влезла в мою жизнь, хотела повесить на меня ребёнка, обвинила во всех грехах, вытянула из меня деньги на памперсы, анализ и другую чушь, да ещё и постоянно обзываешь. Думаю, я имею право знать, что с тобой не так.

– Я извинилась, – напоминаю ему.

– Ага, твои извинения хуже любого оскорбления, поэтому говори, что это за список, который валяется у тебя в машине, и почему ты ищешь отца Мими. Кстати, какой надо быть идиоткой, чтобы назвать ребёнка Магдалена. Это ж нужно с этим ещё жить дальше. Одуреть, какие фантазии у мамаши, – от последнего замечания стараюсь не улыбнуться и продолжаю сидеть насупившись.