Я слышала звуки поцелуев и её ответ.

— Илюша, мы не одни. Выслушай меня.

— Что? Как не одни? Мила, я так спешил к тебе.

— Так получилось, я не могла поступить иначе. У нас Ляля. Шёл дождь, понимаешь, она промокла. Ей нужна помощь.

— Родная, какая Ляля? Кто такая эта твоя Ляля?

— Она спит на диване…

— Слава богу, не в спальне.

— Но не можем же мы при ней.

— Она скоро уйдёт?

— Я не знаю. Пойдём, я тебя накормлю.

— Я хотел не кушать вовсе, хотя и поесть не откажусь, и ты мне про свою Лялю расскажешь. Милка, ну что ты творишь?

— Переодевайся и мой руки.

Я не слышала их разговор, происходивший на кухне. Я думала. Я даже уйти отсюда не могу, моя одежда совершенно мокрая и грязная. Мы с Милой её постирали. Она при нашем влажном воздухе высохнет хорошо если завтра. Так что ночевать мне придётся здесь.

В животе противно заурчало, пища потребовалась. Интересно, они предложат мне поесть?

Я только подумала об этом, как в комнату вошла Мила. В домашнем халатике, свободно облегающем ладную фигурку.

— Проснулась? — обратилась она ко мне. — Пойдём, накормлю. Илья пришёл, я вкратце о тебе рассказала. Там и порешаем, как тебе помочь.

Я вошла в кухню. Села за стол и принялась за еду. Он уже поел и пил чай с пряниками. А заодно внимательно меня разглядывал. С подозрением так разглядывал.

— Тебя действительно выгнали с работы? — наконец спросил он с сарказмом в голосе.

— Да, действительно. Простите, меня Мила пригласила, я благодарна ей за это. Я бы ушла, но мои вещи промокли.

— Я понял и заметил.

А потом, когда Мила вышла из кухни, он продолжил.

— Послушай, девочка, я не знаю, что у тебя на уме, но Мила имеет чистую душу, не плюй туда. Хорошо?

— А вы? Вы ей в душу не плюёте?

— Я люблю её. А большего тебе знать не положено.

========== Илья ==========

Меньше всего я ожидал увидеть Лялю ещё раз. А у Милы дома — так тем более. Она позвонила мне на работу с заявлением, что собирается ночевать у себя. Делала она это крайне редко, мы жили у меня. Вообще собирались продавать её квартирку и покупать дом. У нас семья, дети будут. Нужен большой дом. Чтобы у каждого своя комната, чтобы можно было побыть одному, когда надо. А не так, что все друг у друга на головах.

Я присматривал потихоньку: надо же, чтобы окна на море выходили. И шум его нервы успокаивал. А ещё Миле необходима студия. Я эту картинку прямо вижу, как она рисует, а рядом сын наш играет…

Созрел я для семьи. Только на дне рождения предложения так и не сделал. Кольцо подарил, тост с пожеланиями произнёс, а про свадьбу не заикнулся.

Вот поэтому, когда она позвонила и сообщила, что собирается ночевать у себя, я решил, что обиделась. Женщины же такие, им бриллиантов мало, им душу подавай. Моя же душа давно ей принадлежит. Осталось только справку в виде свидетельства о браке получить. Документ чисто юридический и не о том, что долго и счастливо, а как раз о том, что будет после того, если долго и счастливо не случилось. Зато случился раздел имущества.

За своё имущество я тоже не волновался. Женщина, отдавшая мне свою жизнь, имеет право на всё. А я ничего, я, если что, ещё заработаю.

Мне шумихи не хотелось. Вот там, на дне рождения, я понял, что тихую свадьбу хочу, без алкоголя и криков «Горько». Только я и она. Не хочу видеть своих партнёров по бизнесу, бросающих похотливые взгляды на мою Милу. Только мою Милу!

Это не приступ ревности, нет. Это стремление уберечь и сохранить.

Мне даже картины её не хотелось им отдавать. Они же сердцем рисованные. Не зря на них её любимое море…

Я ничего не сказал ей тогда про все свои мысли, а она позвонила, что не придёт. Можно подумать, я ей обидеться дам.

Не она ко мне, так я к ней.

Вот пришёл, а там Ляля. Ничего не понял. А она ещё в Милином халате и такая вся типа несчастная.

Выслушал печальную историю о встрече у моря, и о том, что человеку помочь надо.

Разозлился, если честно. Ну какого чёрта!

Она час около компа покрутилась и работу найти отчаялась. Это труд — работу получить, а достойную — втройне труд. А тут принцесса, понимаешь, всё ей на блюдечке подавай. Да и играет она на своём фортепьяно, на мой дилетантский взгляд, далеко не очень.

Я в этом особо не разбираюсь, но почему-то игра одних цепляет и уносит, а других оставляет совершенно равнодушным. Вот Ляля к тем другим и относилась.

Я уже жалел о том, что встретил её вчера. Этой девочке дай палец, так она руку отхватит.

Но моей Миле её жалко, она у меня добрая.

Я улыбался сам себе и своим мыслям.

— Илюш, думаешь о чём? — Мила подняла на меня глаза. Смотрела пристально, но черти в них всё одно играли.

— О тебе, ты просто чудо!

— Илюш, может, пристроишь Лялю куда-нибудь?

— Ага! Дальнобойщиком.

Моя Мила рассмеялась, обнажив белые ровные зубы. Всё-таки она идеальна.

Я готов был отвезти Лялю к ней домой прямо в халате и мокрую одежду с собой в пакетике вместе с ней отправить, но как-то всё повернулось. Не знаю даже как, и она осталась ночевать. И сам я это предложил, разыгрывая участие в Лялиной судьбе перед Милой.

Что дурак, понял ночью, когда водички попить на кухню вышел в одних трусах. Там была Ляля, сок из высокого стакана цедила, в окно глядя. Полы халата разошлись, демонстрируя слишком худые, но стройные ноги.

— Что, не спится в чужом доме? — спросил я её.

— Так и где комнату снимаю — дом чужой.

— Если бы душу в съёмную комнату вложила, то она бы своей стала.

— Нельзя к месту привыкать, чай, не кошка. Сильно вы на меня разозлились?

— Я? С чего? Нет, просто незначительные неудобства. А так мелочи.

— Вот насколько мы с вами разные. У меня мир рушится, а для вас мелочи.

— Для меня мелочь то, что сегодня ты помешала остаться мне с моей женщиной наедине. Но у нас с ней есть завтра. А принимать тебя близко к сердцу с твоими проблемами мне ни к чему.

— Конечно! Мы принадлежим к разным социальным группам.

— Не в этом дело, Алевтина. Дело в том, что своё положение и свои материальные блага я заработал упорным трудом. И сегодня на работе был вовремя. Я, в отличие от тебя, не проспал. Никто не виноват в том, что от тебя ушли ученики, никто не виноват в том, что ты проспала, и в твоём увольнении тоже ты сама виновата. Ну, приложила бы чуть усилий и имела бы и часы в школе, и частные уроки. Не надо проблемы с больной головы на здоровую перекладывать.

— Вы не понимаете, я всю жизнь за инструментом. С самого раннего детства.

— Зачем? Если ты его не любишь?

— Люблю!

— Врёшь! Но это не моё дело.

— Может быть, вы мне поможете?

— С работой?

— Да. Я тогда смогу снять что-то поприличней моей комнаты и назвать то место домом.

Я посмотрел в её наивные, такие детские, открытые глаза и… я не смог отказать. Я пытался остановить себя, заставить быть трезво-рациональным. Но мне в один миг стало её жалко. У неё проявлялась склонность к манипулированию.

Вернулся к Миле. Обнял её, родную, стало легче.

— Илюша, ты холодный такой, выходил? Замёрз?

— Да попить ходил, и с подругой твоей новой говорил. Мил, с утра дом смотреть поедем, может, если купим, её туда пристроим. Будет за порядком следить. Мне некогда, тебе тоже. А потом пусть живёт, прибирается там. Детей наших музыке учит, основам. Как думаешь?

— Дом? Ты уже видел дом?

— Нет, родная, только фотографии. Я дом сразу на твоё имя куплю. Считай, подарок к свадьбе.

— Так вот почему ты мне предложение на дне рождения не сделал?

— Зачем показуха эта? Ты моя, я твой. Милочка, может быть, это красиво, там, предложения на одном колене перед толпой безразличных любопытных. Может быть, но не моё всё это. Я хочу тихой семейной жизни за высоким забором. И чтобы ни одна тварь в неё грязными руками не влезла.

— Что же ты раньше не сказал, мы бы и день рождения тихо отметили.

— Да я не знал, только там понял, а потому поздравил и всё. А когда ты позвонила, что ночевать дома будешь, решил, что обиделась.

— Нет, Илюша. Ну, если только самую малость. Я знала, что ты всё объяснишь. Ты меня за Лялю прости. Но я её когда увидала там, на берегу, под дождём… И ветер, и море, оно в тот момент мусор из себя выбрасывало на берег, очищалось от всего ненужного. И Лялю как будто выкинуло. Как выбросило из пучины, и нет у неё ни дома, ни защиты какой. Я не могла оставить её. Пойми, прости.

— Я понял. И не сержусь на тебя. Может, так надо и так правильно.

Я подошёл к окну, раскрыл его, и в комнату пахнуло холодом и ветром. А вдалеке шумело море. Не ласково шумело, а грубо, взбудораживая воду. Мы слушали с моей Милой шум волн, гул ветра, рокот пучины.

— Ты слышишь плач? — спросила она.

Я понимал, что это наваждение, но я слышал среди безумства шторма, я слышал плач.

— Неужели оно предупреждает нас о чём-то? — она была обеспокоена.

— Да нет, просто шторм, хорошо, что мы не в море. Пойдём в кровать. Мы вместе, родная, и это главное.

Я закрыл створки окна, защищая свой крохотный мир от буйства внешней стихии.

========== Мила ==========

Дом был просто необыкновенно хорош. Не маленький и не большой. Четыре спальни на втором этаже, гостиная и кухня на первом, и комната для прислуги тоже на первом.

Четыре спальни нам совсем не надо. А потому из одной я могу спокойно сделать студию. И окна, все окна второго этажа выходят на море. Так здорово!

Садик тоже был в моём вкусе. Небольшой, всего шесть соток, но разве не хватит?

У меня в голове мелькали картинки: как что будет выглядеть. А Илья взял моё лицо руками и внимательно смотрел в мои счастливые глаза.

— Ну что? Берём?

Я моргнула в знак согласия.

Сделку оформили сразу. Потом поехали в банк, перевели продавцу деньги, и я стала обладательницей такого весомого невероятного счастья.

Отметили покупку в ресторане. Домой пришли поздно, целовались на каждой ступеньке ресторана, а потом в машине и на парковке около дома.

У подъезда моего сидела на скамеечке Ляля с чемоданом и двумя сумками.

— Ляля, что случилось? — я не могла скрыть своего удивления.

— Вы, конечно, не поверите, но меня выгнали с квартиры. В то время как я вчера тут обитала, у меня в комнате прорвало стояк отопления, а меня не было, и соседей залило. Пока хозяйка приехала, пока перекрыли воду, она мне счёт выставила за материальный ущерб и попросила освободить комнату. Типа я этот дурацкий стояк перегрызла. А мне идти-то некуда. Завтра на поезд, и придётся мне к матери возвращаться. Милочка, пожалуйста, пусти на одну ночь!

Я жалобно посмотрела на Илью, и он только чуть приподнял плечи. Говоря, что делать нечего, придётся пустить.

Сами мы есть не хотели, Лялю накормили тем, что было в холодильнике, но она поглощала пищу так, словно ничего сегодня во рту у неё не было.

Постелили ей опять на диване. Сами тоже легли пораньше.

Я Илюшу просить стала отправить её туда, в дом, пусть пока живёт да сторожит. И стройматериалы под присмотром будут, и за рабочими строителями глаз, и нанимать никого не надо.

— Ты ей доверяешь? — спросил он меня с подозрением.

— Да дитё она совсем неразумное, а тут неприятности одна за одной.

— Я завтра узнаю, кто она и что, и в музыкальную школу съезжу. Если ей можно доверять, то будь по-твоему, пусть пока в доме живёт, как я вчера и думал.

Не знаю, что он там наузнавал, но Ляля к всеобщему удовлетворению отправилась в мой новый дом.

Я не смогла сразу приступить к ремонту, у меня висела пара заказов. Пока их выполнила, пока получила одобрение заказчиков, прошло несколько недель.

Затем отказалась от работы в пользу моего дома.

Пропадала там целыми днями. И в один день собиралась делать одно, а в другой другое. Все свои идеи обсуждала с Лялей.

Мы так подружились! Она мне такой советчицей стала! И двор распланировали, и оформление дома. Я рисовала карандашом, а она мне: «А камин лучше на эту стенку, а на первом этаже в гостиной, окна не до самого пола, а сантиметров на тридцать выше». И точно, так правильней, так даже если ливень, вода в комнату не попадёт и не подтопит. А сколько мы чаю с ней выпили и малинового варенья съели, вообще не передать. И по магазинам строительным вместе, и по базам, и по мебельным. Хочется же чего-то особенного. Такого индивидуального.

На ночь она там, в доме, оставалась, а я домой к Илье.

Тут тоже дела одно за другим. Покупатель на мою квартиру нашёлся. И я продала. А Ильи квартиру оставили, пока ремонт, то да сё. Да и дом не в самом городе, так что квартира не помешает, мало ли что.