– Можешь идти, Оран. Поздоровайся с Лили. Она объяснит, в чем будут состоять твои обязанности.

В больших темных глазах девушки появилась растерянность. Оран присела в реверансе и выбежала из гостиной, прижимая к груди плащ своей хозяйки.

– Отойди и дай мне наглядеться на тебя, – попросил маркиз. – Ах, дорогая, ты так прекрасна! Я еще не говорил тебе об этом сегодня? Платье от месье Рено просто изумительно.

Горячая краска залила щеки Отем.

– Помни, – предупредила она, – ты дал слово не рвать его.

– И не порву, – кивнул маркиз. – Ты голодна? На буфете стоит ужин.

– Нет… то есть голодна… только мой голод совсем другого рода, – дерзко призналась она.

– Повернись, – велел Себастьян, расшнуровывая ее корсаж. – Рукава пришиты или надеваются отдельно?

– Пришиты, – ответила она, и через несколько минут корсаж сполз с ее плеч и лег на стул. Верхние юбки, приметанные к корсажу несколькими стежками, повисли на нижних. Маркиз, нахмурившись, окинул их взглядом и принялся развязывать одну за другой, а когда ему это надоело, рванул короткую шелковую сорочку, швырнув лохмотья на пол.

– Я пообещал оставить твое платье в целости, но что касается белья… – пробормотал он, поднимая Отем из груды шелка. При виде обнаженной жены у него перехватило дыхание. Такая красота встречается раз в сто лет!

На ней оставались только чулки из кремового шелка, вышитые нежно-золотистыми бабочками, и подвязки, украшенные жемчужинами. Ноги были обуты в узкие кремовые туфельки, обтянутые шелком, с каблучками, украшенными бриллиантами. Себастьян знал, что ее восхитительные круглые груди со временем станут великолепными. Округлые бедра, длинные стройные ноги, плоский живот, внизу которого чернел треугольник курчавых волос.

Кажется, подумала Отем, полагалось бы смутиться под столь откровенным взглядом! Но она ничуть не сконфузилась и вместо этого смело сделала пируэт, приняв дерзкую позу и поставив ногу на диванчик.

– Ну как? – осведомилась она, поворачивая голову. – Доволен тем, что видишь?

Руки Себастьяна так и тянулись погладить манящую округлость ягодиц.

– Да, госпожа маркиза, и даже больше, – объявил он.

– В таком случае, – решила она, – моя очередь раздевать вас, месье.

Ее пальцы удивительно ловко расстегивали пуговицы, и камзол вскоре оказался на стуле. Ее руки скользнули к черным бархатным панталонам, и Себастьян, чтобы помочь ей, скинул туфли.

– Ты так быстро справилась…

– Хотя делаю это впервые, – заверила Отем, принимаясь расшнуровывать его сорочку.

Распутав последнюю завязку, она сунула руки ему за пазуху и провела ладонями по теплой коже. Сорочка сползла с его плеч. Отем отступила, чтобы оглядеть мужа так же откровенно, как раньше он – ее.

«Ах, как же он прекрасен… нет, это слово вряд ли подходит мужчине», – подумала она. Но лучшего определения для него просто не найти. Длинные руки и ноги, покрытые волосами, хотя широкая грудь совсем гладкая. Широкие плечи, узкие талия и бедра.

Не в силах сдерживаться, Отем протянула руку и погладила восставшую невероятно большую плоть. Она невольно посмотрела на ступни Себастьяна, тоже длинные и изящные. Значит, это правда! Братья не посмеялись над ней, утверждая, что мужские ступни указывают на размер мужского достоинства.

Их взгляды встретились, и она заметила, что его глаза смеются.

– Что тут забавного, месье? – осведомилась Отем.

– Я знаю, о чем ты подумала, дорогая, и заверяю, что ступни не имеют к этому никакого отношения. Все это бабушкины сказки, – пояснил маркиз. – Кроме того, ты еще не все осмотрела. Мне не раз говорили, что женщинам нравятся мои бока и зад, а как по-твоему?

– Тот, кто говорил это, не солгал, – согласилась Отем, одобрительно хлопнув его по ягодицам.

– А теперь, госпожа маркиза, садитесь, и я сниму с вас туфли и чулки. Каждое прикосновение будит во мне нестерпимое желание поскорее уложить вас в постель, ласкать эти милые груди, взять твою невинность и научить истинной страсти.

У Отем все внутри задрожало. Ноги подогнулись, и она бессильно опустилась на маленький, обтянутый голубым бархатом стул, чинно поджав ноги.

Муж встал перед ней на колени, провел ладонями по ногам до самых коленок. Потом осторожно снял туфли, поставил под стул, медленно отстегнул подвязку и скатал чулок, осыпая поцелуями изящную ножку. Сняв чулок, он сжал крохотную ступню, погладил и поцеловал. Затем настала очередь второго чулка, и все повторилось сначала. У Отем кружилась голова.

Стянув второй чулок, Себастьян припал губами к ее коленям и бережно раздвинул бедра. Отем уже почти теряла сознание, не в силах противостоять объявшей ее дрожи.

– Не бойся, – прошептал он. – Я хочу видеть твои сокровища.

Себастьян нежно разделил складки плоти и пристально вгляделся в открывшиеся его взору глубины.

– Боже, дорогая, ты так совершенна… там… – прохрипел он, целуя ее плоть.

Это оказалось последней каплей. Отем упала вперед, как сломанная кукла, но Себастьян быстро поймал ее и прижал к себе, бормоча что-то утешительное.

– О, моя маленькая девственница, все хорошо, все хорошо. Разве ты не знаешь, что всякая часть женского тела предназначена для обожания? – повторял он, целуя ее в лоб. – Я не могу устоять перед тобой, дорогая. Разве твоя мама не объясняла, что происходит между мужем и женой?

– М-мама говорила… – пробормотала она и, обнаружив, что снова способна дышать, продолжала: – И жена Чарли тоже, но есть огромная разница между словами и реальностью. Сделай это снова! Это так волнующе!

Себастьян тихо рассмеялся.

– Поверь, будет еще лучше, – пообещал он. – Хочешь, моя маленькая женушка?

– Да!

– Тогда повинуйся мне, Отем, – велел Себастьян, усаживая ее на стул. – Положи свои хорошенькие ножки мне на плечи. А теперь я дам тебе наслаждение.

Отем зачарованно наблюдала, как темная голова протискивается между ее бедрами. Он снова раздвинул нежные створки. И тут она ощутила… его язык, лижущий ее чувствительную плоть. Ласкающий. Дразнящий. Она словно таяла от нестерпимого жара, вспыхивавшего в крови. Потом язык Себастьяна нашел крошечный бутон любви и принялся неустанно обводить его. Отем ахнула, сжимаясь от растущего внутри напряжения. Невольный стон сорвался с ее губ. Стон удовольствия. О, это куда приятнее, чем в тот раз, когда он ласкал ее пальцами!

Давление все усиливалось, пока не взорвалось с силой, лишившей ее способности соображать. Волна скоро отхлынула, оставив Отем обмякшей и задыхающейся от только что испытанного блаженства.

Почувствовав конвульсии ее разрядки, Себастьян застонал от всепоглощающего желания. Он вдыхал запах жены, сладостный и пряный. Во рту все еще оставался ее медовый вкус.

Просунув руки под ягодицы Отем, Себастьян осторожно стянул ее на пол и подмял под себя.

– Я больше не могу ждать, – прошептал он.

– И не надо, – обронила она, широко разводя ноги и ощущая, как его могучее копье легко входит в готовое для любви тело. Короткий момент острой боли вызвал невольные слезы, которые Себастьян принялся осушать поцелуями, бормоча извинения и нежные слова. Отем обвила ногами его талию, вбирая в себя глубже, и отдалась на волю головокружительного исступления.

Он пил ее сладость, не в силах насытиться. Тесный горячий грот то открывался навстречу его выпадам, то плотно смыкался вокруг его плоти. Его грудь сминала теплые мягкие полушария. Шелковистые бедра плотно стискивали его, как бока скакуна. Себастьян начал двигаться, сначала осторожно, боясь причинить Отем боль, наступал и отступал, пока не почувствовал, какую бурю эмоций пробудил в ней. И когда понял, что больше не в силах сдержаться, Отем вскрикнула, и он излил свои любовные соки, наполнив ее тело.

– Сладко… как сладко, – выдохнула Отем. Голова ее лихорадочно металась из стороны в сторону, ногти впились в спину мужа. – О, мне этого не вынести! Боже! Боже!

Она извивалась и билась в судорогах экстаза. Себастьян прижал ее к себе и, дождавшись, пока она успокоится, лег рядом. Прошло немало времени, прежде чем он смог отдышаться и, подняв жену, понес в спальню, где уложил на кровать. На ковре остались неоспоримые следы ее потерянной невинности, бедра были окроплены алой кровью, оставившей следы и на мужской плоти. Себастьян снова обнял жену, и Отем довольно вздохнула.

– Я тебя люблю, – пробормотала она, прежде чем погрузиться в сон.

– Я тоже тебя люблю, дорогая, – тихо ответил он и закрыл глаза. Но заснуть не мог.

Воспоминания унесли его в прошлое, к первой брачной ночи с Элиз. Какой скромной и застенчивой она казалась! Почти неделя ушла на то, чтобы сделать ее женщиной, потому что она рыдала, сжималась и уверяла, что боится. Ему самому было всего семнадцать, и отец говорил, что благородный мужчина никогда не возьмет даму силой. Поэтому он помыслить не мог, чтобы принудить жену, и когда все же получил то, чего добивался, не испытал ничего, кроме разочарования. Тогда на простынях не было крови, но он попросту не знал об этом доказательстве целомудрия женщины.

После той ночи Элиз всегда было мало, и он никак не мог ее удовлетворить. Потом Себастьян вдруг заметил, что окружающие, особенно дворяне его круга, начали с сожалением поглядывать на него. В один прекрасный день подруга его покойной матери, госпожа Сен-Омер, пересказала ему слухи. Он не поленился проверить и убедился, что на этот раз злые языки не лгали. Правда, Себастьян рассердился на пожилую даму, но тут обнаружилось, что Элиз беременна и не может точно назвать отца ребенка. Судьба распорядилась так, что она умерла, пытаясь избавиться от плода. Только сейчас Себастьян понял, как обязан мадам Сен-Омер за то, что она познакомила его с Отем Лесли, которая – он это чувствовал – станет его последней и самой сильной любовью.

Проснувшись несколько часов спустя, Себастьян обнаружил, что Отем сидит у него на груди и тщательно обтирает мокрой салфеткой его мужское достоинство.

– Мадам, – сонно пробормотал он, – что вы делаете?

– Мою его, – отмахнулась она, не потрудившись обернуться. – Меня учили каждый раз после страсти обмывать интимные места. Это делает следующую любовную схватку гораздо приятнее. Так мама сказала.

– А вы уже готовы к следующей схватке, госпожа маркиза? – осведомился он.

Отем швырнула салфетку в стоявший у постели тазик.

– А вы нет, месье? – усмехнулась она, наклоняясь так, что ее соски скользнули по его груди. Разноцветные глаза искрились смехом.

Себастьян накрыл ладонями ее груди. Его серебристые глаза задумчиво щурились.

– Итак, мадам, одного раза вам недостаточно?

– Мои братья – неутомимые любовники, так по крайней мере утверждают их жены. Мама считает, что для здоровья полезно предаваться страсти не менее двух раз за ночь, – серьезно объявила она.

Себастьяну показалось, что она дразнит его, поэтому он осторожно ответил:

– Что же, мысль не лишена приятности, и признаюсь, что после нескольких часов отдыха подумываю о том, чтобы снова соединиться с вами, мадам.

– Всего лишь подумываете, месье? – пробормотала она, призывно вильнув ягодицами.

Себастьян чуть сильнее сжал ее соски и с ленивой улыбкой перевернулся, увлекая Отем за собой.

– Чего мне хочется, мадам, – прорычал он, – так это придавить вас к перине и вонзиться так глубоко, чтобы вы запросили пощады.

Он нашел ее губы и впился со всем жаром желания, возбуждая ее силой своего вожделения, требуя такого же самозабвения от нее.

Забыв обо всем, Отем отвечала на его исступленные поцелуи.

– Я хотела ощутить тебя внутри с того самого дня, когда мы встретились, – прошептала она, дерзко обводя языком влажные губы. – Ты невероятно меня возбуждал! Я была тогда совсем наивна и все же предавалась бесстыдным мечтам о тебе. Пришлось скрываться ото всех, даже от мамы! Я так боялась, что она что-то заподозрит. Братья просили меня выходить замуж только по любви, но скажи, Себастьян, эта восхитительная похоть и есть любовь?

– По крайней мере отчасти, дорогая. Знаешь ли ты, как я ревновал к остальным поклонникам? – Он снова принялся целовать ее шею и плечи. – Сама мысль о том, что эти щеголи посмеют коснуться тебя, сводила с ума. – Его зубы впились в ее плечо, но он тут же загладил свою вину, зализав укус. – Если ты когда-нибудь посмотришь на другого мужчину, я тебя убью!

– Я не она! – оскорбилась Отем, отказываясь называть по имени первую жену Себастьяна. – И хочу только тебя, сердце мое! Только тебя. Ты один мне нужен.

Себастьян внезапно вскочил.

– Мы должны выпить за нашу любовь! – воскликнул он, выходя в гостиную, и почти сразу вернулся с графином и серебряными кубками, на которых красовался узор из виноградных листьев и гроздьев.

– За нас! За Себастьяна и Отем д’Олерон! За их вечную любовь!

– М-м-м, восхитительно, – протянула Отем, пригубив золотистое вино.

– А так еще вкуснее, – заверил он, наливая несколько капель ей на грудь и принимаясь их слизывать.