Вдруг до него донесся непонятный звук. Совсем тихий. Еле слышный.

И тут словно плотину прорвало. Прерывистые всхлипы сменялись почти звериным воем, в котором было столько боли и тоски, что у него сжалось сердце. Значит, она не такая бесчувственная, какой хочет казаться.

Только сейчас Габриел понял, что Отем натура куда более утонченная.

Он уже хотел подойти к ней и утешить, но вспомнил, что она не желает никого видеть. Не готова разделить свою скорбь ни с ним, ни с кем другим.

Герцог Гарвуд исчез, опасаясь, что Отем может каждую минуту его заметить.

Вечером она спустилась к ужину и немедленно подошла к Габриелу.

– Сэр, – прошипела она, – кто дал вам право внушать моим дочерям, что вы их отец?

– Я, – поспешно вставила Жасмин. – Лучше, если девочки сразу признают Габриела.

– Я никогда не обещала стать его женой, – бросила Отем. – Если решу, что не желаю стать герцогиней Гарвуд, девочки окончательно запутаются. Особенно когда я действительно найду себе мужа. Не тебе давать подобные разрешения, мама!

– Ты очерствела и стала невыносимо упрямой, – заметила Жасмин.

– Я сама себе хозяйка, мама, – незамедлительно ответила дочь.

– Я женюсь только на той, кто меня полюбит, – спокойно объявил герцог.

– А я выйду замуж только за того, кто любит меня, – отговорилась Отем.

– Но я люблю тебя. Разве не помнишь тот день, когда родился Луи? Я признался в своих чувствах.

– Не помню, – обронила Отем, хотя в памяти немедленно всплыла душераздирающая сцена. Она залилась предательским румянцем.

– Что ж, мадам, могу только повторить, что люблю вас, хотя не могу понять почему. Вы сварливы и норовисты и в то же время очаровательны и красивы. Я совершенно сбит с толку, но все же люблю вас.

– Сварлива? Норовиста? Вижу, у вас совершенно нет опыта в ухаживании, сэр, – отрезала Отем.

– Зато у вас было чересчур много поклонников и огромный опыт в любовных делах. Остается надеяться, что вы научите меня, как лучше вам угодить, и наконец вспомните о приличных манерах и вежливости, – без обиняков заметил Бейнбридж, хотя глаза его улыбались.

Отем рассерженно вспыхнула.

– Джентльмен никогда не указывает женщине на ее недостатки! Если, разумеется, стремится ей угодить, – сказала она, раздвинув губы в хищной улыбке.

Герцог низко поклонился.

– Я обязательно запомню это, мадам. Надеюсь, вы и далее возьмете на себя труд просвещать меня в вопросах ухаживания за дамами. Могу я сесть рядом с вами? – осведомился он, предлагая ей руку.

Чарли, уже успевший вернуться из столицы, поймал взгляд матери и проглотил смешок. Жасмин, кажется, тоже едва не прыснула. Похоже, нашла коса на камень и Отем встретила себе ровню. В отличие от Себастьяна герцог, даже влюбленный, не позволял Отем взять верх и запугивать себя. Да, между этими двумя того и гляди разразится настоящая битва за то, кто в этой семейке будет носить штаны. И даже он, Чарли, не был уверен, на кого поставить.


Прошел сентябрь. Наступил октябрь. Отем совершенно оправилась от родов и уже могла кататься верхом. Лафит, умевший писать, сообщил из Шермона, что урожай выдался щедрым, и спрашивал, когда госпожа маркиза и маленькие барышни вернутся домой. У Отем не хватило мужества ответить, что она скорее всего никогда больше не приедет во Францию. Однако она поклялась послать туда дочерей будущей весной. Возможно, мама согласится поехать с ними и привезти назад после сбора урожая. Крестьяне Шермона будут довольны. Это наследство Мадлен, и когда-нибудь она займет подобающее ей место.

Постепенно, исподволь она и герцог Гарвуд узнавали друг друга, хотя постоянные перепалки продолжались, становясь, однако, все более беззлобными. Герцог не был намеренно груб и, вероятно, просто пытался утвердить свое господство над ней, но Отем далеко не была уверена, что не откажет ему в этом праве. Она уже осознала, что Себастьян при всей своей любви считал ее пусть драгоценной, но вещью, которую следует беречь и охранять. Будь она старше, ни за что не потерпела бы такого. Скорее внушила бы, что она – существо независимое и гордое.

Она вспомнила, как поразился Себастьян, когда она изложила ему план освобождения королевы Анны из Шенонсо. Как он изумился, когда все получилось и королева благополучно вернулась в Париж! Он явно не предполагал, что и женщины могут обладать умом. Не то что кардинал, который по достоинству оценил ее находчивость и даже жалел, что ей не суждено жить при дворе.

Вспомнив о кардинале, Отем поспешно перекрестилась. Мазарини скончался несколько месяцев назад, а Людовик, как ни странно, объявил, что отныне лично станет править своим королевством и не поленится вникать даже в те повседневные мелочи, которые всегда были прерогативой кардинала. Что ж, и Людовику не откажешь в уме и способностях!

Она вернулась мыслями к герцогу. Похоже, Габриел Бейнбридж ни на йоту не уступает ей в упрямстве и несговорчивости! Однако герцогу следует понять, что она не собирается быть красивой игрушкой в его руках! Пусть каждую минуту сознает, что в жены ему досталась женщина неглупая и проницательная, и не стыдится этого! Но как его убедить?

Она решила отправиться за советом к матери. Одному Богу известно, как Жасмин ухитрялась управляться с отцом, сильно напоминавшим по характеру Гарвуда. Мама наверняка подскажет, что делать.

– Скажи ему, – коротко обронила Жасмин.

– Что именно? – нахмурилась Отем.

– Скажи, что, если решишь выйти за него замуж, он должен относиться к тебе как к равному партнеру в браке. Габриел неглуп. Он высоко ценит тебя, хотя не признается в этом, пока ты не объяснишься с ним начистоту. Перестань бороться с этим человеком и поговори откровенно.

Отем согласно кивнула. Похоже, ничего тут не поделаешь. Чарли с сыновьями скоро возвращается ко двору, и король обязательно спросит, вышла ли она замуж, а если нет, в чем тут причина.

Случай неожиданно представился вечером, когда они с Габриелом остались одни в зале. Ужин закончился, и остальные члены семьи поспешили тактично исчезнуть.

Отем нервно сглотнула, прежде чем спросить:

– Не хотите поцеловать меня, милорд? Вы твердите, что желаете жениться, и, судя по выражению глаз, томитесь плотским желанием, но ни разу не прикоснулись ко мне.

Она осеклась и, к собственной досаде, залилась краской.

Габриел, сидевший в кресле у огня, поднял глаза.

– Подойди ко мне, Отем.

Она не собака, чтобы бежать к хозяину на зов!

Отем открыла было рот, чтобы достойно ответить, но тут же, плотно сжав губы, уселась к нему на колени.

– Я здесь, милорд. Что дальше?

Герцог медленно растянул губы в улыбке.

– Значит, вы передумали, мадам?

– Вы действительно хотите жениться на мне? – выпалила Отем.

– Да, – не задумываясь ответил он, не спуская с нее вопрошающего взгляда. – Я уже говорил, что люблю тебя. Ни одна женщина до этого не слышала от меня таких слов. Мне они нелегко дались.

– В таком случае почему ты не поцелуешь меня?

Вместо ответа он притянул ее к себе и завладел губами в долгом, томительном поцелуе.

– Вы удовлетворены, мадам?

Поцелуй вызвал озноб желания. Соски чуть затвердели.

– Для начала неплохо, милорд, – пробормотала она, чуть коснувшись губами его полного чувственного рта. – Вы удовлетворены, сэр?

– Вполне, – согласился он. – Чего еще вы хотите от меня?

– Поставить последнее условие. Последнее и окончательное. Что бы там ни гласил закон, я не была и не буду вашей собственностью. Я умна и утверждаю это без лишней скромности, хотя далеко не всем мужчинам нравится слышать такие слова из женских уст. Я сознаю ваше право и обязанность управлять имением, на мою долю остается домашнее хозяйство. Но некоторые решения нам придется принимать вместе. Станете ли вы прислушиваться к моему мнению в подобных вопросах? Примете ли мою точку зрения, если она окажется верной, или дадите гордости возобладать над здравым смыслом? Обещаю вам делать то же самое. Знаю, милорд, это не так легко, но, если вы согласитесь, мы сегодня же назначим день свадьбы. Думаю, вашему слову можно верить, ибо вы человек чести.

Немного поразмыслив, Габриел ответил:

– Я еще и большой ревнивец, Отем, и, прежде чем принять решение, должен кое-что знать наверняка. Насколько я понял, ты любила своего мужа, но можно ли считать тебя истинно добродетельной женщиной? Конечно, я понимаю, что ты оказалась в постели Людовика не по своей воле, и готов даже смириться с теми доводами, по которым ты согласилась стать временной любовницей Карла Стюарта. Но будешь ли ты верна мне одному? Я не вынесу, если ты снова продашь свое тело ради выгоды!

Отем, глубоко оскорбленная его горькими словами, едва не ответила грубостью, но тут же сообразила, что он имеет полное право задавать подобные вопросы.

– Когда я выйду за тебя, Габриел Бейнбридж, – тихо заверила она, – тебе никогда не придется усомниться в моей порядочности. И если ты постараешься забыть о прошлом, у тебя никогда не будет соперника.

– Не только постараюсь, но и смогу! – воскликнул он, снова целуя ее.

Отем растаяла в его объятиях. Губы смягчились под жадным ртом, руки сами собой обвились вокруг его шеи.

– Я люблю тебя, – жарко шепнул он ей на ухо.

– А я попытаюсь ответить тем же, но, что бы ни случилось, стану почитать тебя и никогда не изменю.

– Боже, Отем, как я хочу тебя! – простонал он, накрыв широкой ладонью ее кругленькую налитую грудь.

Отем замурлыкала от нескрываемого наслаждения, но тут же опомнилась.

– Не сейчас, Габриел! Давай еще немного подождем.

Герцог тяжело вздохнул, ощутив, как подрагивает его плоть, словно у юнца, еще не познавшего первую женщину.

– Все будет, как ты скажешь, дорогая, – неохотно пробормотал он. – Ты довольна?

– Да, – кивнула она, понимая, какую жертву он только что принес. Что, если и в самом деле он любит ее?

Крошечный огонек надежды уже тлел в ее сердце. Возможно ли вновь полюбить и быть любимой? Вдруг Господь действительно смилостивится?

Они назначили венчание на первое декабря. Правда, Жасмин твердила, что времени совсем не остается, но Отем настаивала, а Габриел всячески поддерживал невесту.

– Но почему так скоро? – расстраивалась Жасмин. – Ни подготовиться как следует, ни подвенечный наряд сшить!

– Мама, мне тридцать лет, и это мой второй брак, да еще после весьма пикантных похождений, – напомнила Отем. – Куда приличнее устроить скромную свадьбу в тесном семейном кругу! Пригласим Генри и Розамунд, но без их огромного выводка! Будут Чарли с мальчиками, Рохана, Торамалли и Фергюс. У Габриела вообще никого нет. Я хочу в этот день видеть только людей, которые мне воистину дороги. Никаких фамильных торжеств. Пожалуйста, позволь мне настоять на своем! Вернувшись ко двору, Чарли с чистой совестью сумеет сказать королю, что его желание исполнено.

– Именно поэтому ты так торопишься? Ради короля? Господи, Отем, неужели Чарли не может объяснить, что вы поженитесь весной и он приглашен на роскошную свадьбу? Представь, вся семья снова соберется вместе! Блекторны, Берки, Эдварды, Саутвуды, Гордоны, Линдли, Ли, О’Флаэрти и Лесли. Что за величие! Что за торжество!

Она с такой надеждой смотрела на дочь, что та взяла мать за руку и пристально посмотрела в изумительные глаза цвета индийской бирюзы.

– Мама, нет никаких причин отказываться от прекрасного плана. Устраивай свой праздник где и когда захочешь. Тебе вовсе не нужна наша свадьба в качестве предлога, чтобы созвать всю семью. Но мы с Габриелом решили обвенчаться первого декабря. Пожалуйста, мама, пожалуйста, смирись на этот раз.

– Что же ты наденешь? – с отчаянием вопросила мать.

– Поднимусь на чердак, поищу в сундуках мадам Скай. У нее наверняка найдется что-нибудь подходящее. Еще есть время подогнать платье, если возникнет необходимость.

Жасмин вздохнула.

– Помяни мое слово, к весне ты уже будешь носить ребенка, – предсказала она. – Я устрою праздник через год, летом, чтобы ты смогла к тому времени приехать из Дарема.

– Спасибо, мама, – прошептала Отем, крепко обнимая мать, и та впервые за много времени расслышала в ее голосе счастливые нотки.

В тот же день Отем поднялась на чердак, чтобы перерыть сундуки, и в конце концов ее внимание привлекло шелковое платье цвета зеленых яблок. Она вынула его, встряхнула и приложила к себе. Ткань изумительно оттеняла ее белоснежную кожу. Отем отнесла платье вниз, чтобы показать матери.

Жасмин громко ахнула:

– Боже мой! Неужели? Поверить не могу, что оно сохранилось!

– А ты его видела раньше? – удивилась Отем.

– Твоя прабабка венчалась в нем с твоим прадедом. Туалет был сшит во Франции, поскольку они поженились в Аршамбо. Но это еще не все. Твоя бабка, моя мать, надевала его на свадьбу с Александром Гордоном. Церемония проходила здесь же. В этом платье я стояла перед алтарем с Роуэном Линдли. Если ты наденешь его, Жасмин, значит, станешь четвертой женщиной в роду, избравшей это платье для подвенечного наряда, – всхлипнула Жасмин. – Оно счастливое. Все мы жили со своими мужьями в согласии и любви, чего и тебе желаю, дорогое мое дитя.