– Если мне не понравится сшитое им платье, я так и скажу, – решительно объявила Отем. – Подобно сестрам, я очень придирчива в одежде.

– Не забудь сдабривать замечания щедрыми похвалами, – посоветовала мадам Сен-Омер. – Таким образом, ты его не оскорбишь, и, поверь, малышка, сейчас нет ничего важнее твоего гардероба. Мы, французы, помешаны на моде, а этот суетливый человечек – настоящий художник во всем, что касается тканей.

Два дня спустя Бель-Флер наводнили помощники портного во главе со своим хозяином. Лили помогла госпоже надеть десять нижних юбок и натянула верхнюю.

– Плохо сидит, – буркнул месье Рено, задумчиво поглаживая подбородок. – Почему? Почему?

– Лили, сними юбку и дай мне вон ту, – велела Отем, показывая на батистовые нижние юбки. – Прекрасно. А теперь надень ее поверх шелковых, и снова примерим платье. Ну, как теперь, месье Рено?

Портной одобрительно кивнул.

– Гораздо лучше, мадемуазель. У вас, как и у матери, есть чувство стиля. Всего одной шелковой юбкой меньше, и совсем другое дело!

Лили обошла Отем и принялась развязывать тесемки юбок. Та с помощью горничной осторожно выступила из вороха шелка.

– Идеально! – возвестил портной, хлопая в ладоши, и, повернувшись к герцогине и мадам Сен-Омер, спросил: – Как по-вашему, мадам?

Последовало ожидаемое одобрение, и Отем подмигнула матери поверх напудренного парика месье Рено.

Таким же образом были примерены еще пять верхних юбок, а потом настал черед корсажей, что заняло куда больше времени. Отем настаивала на том, чтобы юбки и корсажи были одного цвета.

– В дни моей прабабки корсажи украшались куда богаче: драгоценностями, хрустальными бусинами и золотой нитью, – пожаловалась она. – Теперь же, кроме лент и кружева, платья ничем не отделываются. А это так скучно!

Портной кивнул.

– Уж такие сейчас времена, мадемуазель. Опасно выставлять напоказ богатство в самый разгар междоусобиц. Но здесь по крайней мере не так тоскливо, как в Англии, – с лукавой улыбкой заметил он. – У меня в запасе немало секретов, мадемуазель, но я не поделюсь ими ни с кем, кроме вас. Мадемуазель будет самой модной молодой дамой в Аршамбо. Слово Рено! Госпожа герцогиня, я сделаю шесть дневных платьев и шесть вечерних. Они прибудут в Аршамбо к вашему приезду, а после этого каждый день, исключая рождественский, разумеется, в замок станут привозить еще по два наряда. Заверяю, ваша дочь будет одета лучше всех в округе.

– Вы не только великодушны, но и знаете, как услужить, месье Рено, – восхитилась Жасмин. – Прошу вас поговорить с Адали, и тот заплатит вам требуемый аванс. Только скажите, сколько требуется.

Портной почтительно поклонился, приказал собрать ткани и скроенные наряды и быстро удалился. Такого он не ожидал. Обычно даже богачи заставляли портного ждать платы много месяцев или даже лет.

– Не стоило давать ему ни единого су, пока не удостоверитесь, что он полностью выполнил заказ, – попеняла кузине мадам Сен-Омер.

Жасмин покачала головой.

– Теперь он сдержит обещание в надежде, что, когда сошьет последнее платье, я сразу заплачу по счетам. Он не подведет меня, а я не разочарую его, кузина. Пусть я все эти годы жила в забытом Богом уголке, но вряд ли человеческая природа сильно изменилась.

Антуанетт рассмеялась.

– Вы говорите совсем как мама. Если Рено сдержит слово, придется отвести под гардероб вашей дочери отдельную комнату.


Отем была вне себя от возбуждения, когда двадцать первого декабря карета выехала из Бель-Флер и покатила к Аршамбо.

– А если моих платьев там не будет? Проклятие, мама, я не должна вести себя как глупая провинциальная мисс! Что это со мной?

– Взволнована, только и всего. В конце концов, ты впервые попадешь в настоящее светское общество, пусть и несколько поздновато, – успокаивала Жасмин.

Граф и его сестры тепло приветствовали родных.

– Сегодня, – сообщил Филипп де Севиль, – никаких гостей не ожидается. Только мы.

Однако когда они вечером спустились в парадный зал, там уже ждал красивый молодой человек, явно не относящийся к семье де Севилей.

– А вот и они, – нервно прощебетала Габи де Бельфор. – Отем, дорогая, познакомься с племянником моего покойного мужа, Пьером Этьеном Сен-Мигель, герцогом де Бельфором. Этьен, а это леди Отем Роуз Лесли, дочь моей кузины. Я рассказывала тебе о герцогине Гленкирк.

Герцог склонился над протянутой рукой Отем. Прохладные губы чуть коснулись пальцев.

– Мадемуазель, счастлив познакомиться с вами, – пробормотал он, подняв голову. Белокурый локон упал на его лоб; карие глаза взирали на девушку с неприкрытым интересом.

– Господин герцог, – поклонилась Отем. Он действительно хорош собой, и, чувствуется, вполне это сознает.

– А это мама Отем, – продолжала Габи.

Жасмин учтиво кивнула молодому человеку, гадая, насколько подходящей партией тот может оказаться. Достаточно ли в нем души, или одно только тщеславие и гордость своим высоким происхождением?

– Моя кузина уже упоминала о вас.

– Надеюсь, что она хорошо говорила обо мне, госпожа герцогиня, – с поклоном ответил тот.

– О, как могло быть иначе! – воскликнула Жасмин и, отвернувшись, заговорила с мадам Сен-Омер.

– Мне нравится ваше платье, – похвалил герцог. – Точно такого же цвета, как прекрасное бургундское вино, которое делают в моих поместьях.

Он, казалось, изо всех сил старался не заглянуть ей за вырез, достаточно низкий, чтобы соблазнять, но недостаточно откровенный, чтобы выставлять напоказ все достоинства девушки.

– Благодарю вас. Ваше бургундское так же хорошо, как вина Аршамбо? Всю свою жизнь я пила только их. Мой отец не держал иных вин в Гленкирке.

– Думаю, вы сами скоро ощутите разницу, – улыбнулся герцог. – С нетерпением жду вашего визита в Шато-Рев. Надеюсь, вы с матушкой посетите меня весной. Кстати, вы ездите верхом? Ах, о чем это я, ну, разумеется, ездите. Может, мы могли бы прогуляться завтра, если погода будет хорошей?

– Вы гостите в Аршамбо, месье? – осведомилась Отем.

– Да, мадемуазель.

Рядом возник лакей с подносом, на котором стояли серебряные кубки.


– Герцог очень красив, – заметила Жасмин вечером, когда они сидели в своих покоях у камина. – Габи обожает племянника. Твердит, что его замок поистине великолепен.

– Он сказал, что пригласит нас к себе весной, – сообщила Отем. – Милый молодой человек, но, подозреваю, он и сам это знает.

– Кузина сказала, что попросила герцога приехать пораньше, дабы он смог воспользоваться преимуществами более близкого знакомства. Но думаю, ее расчеты неверны, детка.

– Не знаю, что это со мной, мама, – вздохнула Отем. – Неужели и ты была так равнодушна при первой встрече с папой? Как ты поняла, что он – твоя судьба?

– Когда я впервые увидела твоего отца, моя сводная сестра Сибилла решила, что станет следующей графиней Гленкирк. Тогда он еще не был герцогом. Но Джемми она не пришлась по душе, а я обручилась с Роуэном Линдли. После того как я овдовела и родился Чарли, твой отец попытался ухаживать за мной. Он всегда был ко мне неравнодушен. Да и я посматривала на него, но все же не позволила, чтобы из искры возгорелось пламя. В твоем возрасте, Отем, я уже пережила двух мужей и родила двоих детей. – Она нежно погладила дочь по руке и добавила: – Знаю, дорогая, со стороны кажется, будто мы приехали во Францию с единственной целью найти для тебя мужа, но если тебе никто не понравится, ты не должна принимать первое попавшееся предложение. Ты должна быть счастлива, Отем, и если предпочитаешь свободную жизнь, пусть будет так!

– О, мама, я не питаю отвращения к мужчинам, просто никак не могу найти такого, которого боялась бы потерять. За всю свою жизнь я только раз встретила того, кого хотела бы узнать получше, но, боюсь, он совсем не подходит мне в мужья.

Жасмин заинтересованно взглянула на дочь. Она не слышала, чтобы та упоминала о мужчине, привлекшем ее внимание.

– Кто этот человек, детка, и где ты его повстречала? – как можно деликатнее спросила она.

– Я недавно встретила его в лесу, – объяснила Отем. – Мне он показался браконьером, хотя сам он это отрицал. Сообщил, что он вор, а когда я спросила, что он крадет, ответил как-то странно. Заявил, что крадет сердца.

Жасмин тихо рассмеялась.

– Думаю, я тоже была бы очарована подобным человеком, – призналась она дочери. – Вряд ли столь остроумный мужчина окажется простым браконьером или вором. Интересно, кто он на самом деле? Что же, если он действительно принадлежит к знати, ты непременно его встретишь, поскольку твой дядя Филипп пригласил всю округу на большой бал, который дает в Двенадцатую ночь. Ну а пока тебе придется довольствоваться Сен-Мигелем. Попрактикуйся во флирте, малышка, тебе это пойдет на пользу.

– Мама! Нынешние девушки стараются вести себя естественно и не допускают ни капли притворства. Может, в твое время это и было модно, но сейчас все изменилось.

– Когда я была молода, – заметила мать, – девушкам не позволяли выбирать себе мужей по любви, да и сегодня это редкость. Раньше, малышка, родители выбрали бы тебе мужа и не стали бы слушать никаких доводов. Приходилось идти под венец и жить с тем, кого предназначили тебе в супруги. Может, если ты не сумеешь принять решение сама, я сделаю это за тебя и найду того, которого посчитаю самым подходящим мужем для своей дочери. Ты понятия не имеешь, как ведут себя теперешние девушки, но, думаю, кокетство и флирт от рождения присущи каждой женщине.

– А по-моему, это глупо, – выпалила Отем.

– Мухи куда охотнее летят на мед, чем на уксус, – наставительно проговорила Жасмин.

К Рождеству приехал Ги Клод д’Оре, граф Монруа, очаровательный юноша с веселыми голубыми глазами и светло-каштановыми волосами, в которых плясали золотистые отблески. Он то и дело смешил Отем, и это явно раздражало герцога де Бельфор. Девушка наконец оказалась в своей стихии. Молодые люди никогда еще не ухаживали за ней столь рьяно, тем более что в Гленкирке она вела достаточно уединенную жизнь. Правда, она не роптала, но до чего же весело было сталкивать Этьена и Ги, подогревать в них дух соперничества, слышать, как они спорят о том, кому пригласить ее на танец. Как-то она даже шутливо ударила веером по руке одного из поклонников.

– Да ты флиртуешь, дочь моя, – прошептала мать.

– Господи, и в самом деле, – изумленно пролепетала Отем, но тут же снова обернулась к герцогу.

– Не хватает только одного гостя, – тихо заметила Антуанетт, наблюдая, как Отем танцует с герцогом.

– Если он приедет, – сухо откликнулся граф. – Вы знаете, как независим Себастьян, и, кроме того, он терпеть не может девственниц.

– Советую ему измениться, если он надеется когда-нибудь получить наследника, – резко бросила мадам Сен-Омер. – Не знаю, откуда Себастьян д’Олерон набрался подобных идей! Он не так уж и молод и скоро будет чересчур стар, чтобы зачать сына. Такой обаятельный мужчина, но слишком уж упрям!

Двенадцатая ночь в доме графа де Севиля ознаменовалась танцами и пиром. Ожидался костюмированный бал, и труппа бродячих актеров, специально приглашенных для такого случая, должна была дать представление.

– Я оденусь солнцем, – объявила Отем своим поклонникам.

– В таком случае я буду луной, – нашелся Этьен, самодовольно ухмыляясь.

Но Ги д’Оре ничуть не опечалился.

– Тогда я наряжусь кометой, которая вертится вокруг солнца.

Отем восторженно захлопала в ладоши:

– О, Ги, как вы находчивы! Мгновенно придумали себе костюм.

Граф изящно поклонился:

– Благодарю, дорогая.

– Кто дал вам право называть ее «дорогой»? – вскинулся герцог.

– Вы оба можете так обращаться ко мне, – быстро вмешалась Отем, чтобы предупредить стычку.

Молодые люди обменялись свирепыми взглядами.


– О, мама, – призналась Отем позже, – они вот-вот вцепятся друг другу в физиономию! Мне показалось, что они готовы затеять дуэль из-за меня. – Однако глаза ее лукаво сверкнули.

– Дуэли запрещены, Отем, а нарушивших этот указ ждет смерть, – предупредила Жасмин. – Не доводи своих ухажеров до такой крайности. Вряд ли подобным способом можно принять верное решение.

– Какое именно? – удивилась Отем.

– За кого из двоих ты выйдешь замуж, разумеется, – пожала плечами Жасмин.

– Мне не нужен ни тот, ни другой, – возразила ее упрямая дочь. – Этьен очарователен, а Ги забавен, но я не влюблена ни в одного, я к ним равнодушна. И вряд ли изменю мнение.

– По-моему, еще слишком рано об этом толковать, – усомнилась Жасмин. – Ты не очень хорошо их знаешь, но к весне все прояснится.

Отем кивнула:

– Может, ты и права, мама. Я должна дать себе больше времени, чтобы разобраться.

Герцогиня, по-прежнему носившая траур, не собиралась участвовать в маскараде и поэтому надела темно-фиолетовое бархатное платье, сшитое месье Рено. К нему полагалась серебряная маска с аметистами. Единственным украшением служил воротник из серебряного кружева. Ее дочь, однако, была наряжена в туалет из золотой парчи, с прозрачным верхним платьем из золотистого газа, расшитого крошечными золотыми бусинками и алмазами. Низкий вырез открывал кремовую кожу и прелестную юную грудь. Рукава расширялись у локтя и перевязывались у самого запястья лентами, усеянными топазами. Носки и каблуки туфелек из золоченой кожи тоже украшали крошечные алмазы. Лили уложила переплетенные нитками золотых бусинок, желтых бриллиантов и топазов волосы в элегантный узел, посыпанный золотой пылью. На голове красовалась изящная золотая корона, олицетворяющая солнце. На каждом луче сверкало по желтому бриллианту. Такие же бриллианты, оправленные в червонное золото, свисали с ушей. Шею обрамляло ожерелье, в его центре блестел огромный бриллиант из Голконды, рассыпающий мириады цветных огней при каждом движении Отем.