Кэтрин Куксон - Околдованные любовью

Вот и теперь она прижимала его к себе, слыша судорожное дыхание. Она больше не спрашивала: «Больно, сэр?» и не говорила: «Они скоро придут, сэр».

— Мне кажется, конец близок, Троттер, — голос его звучал тихо, словно тяжелая атмосфера прижимала звуки к земле.

Тилли не стала возражать, потому что тоже чувствовала приближение смерти. Но это ее не пугало. Тогда, она была уверена, ей будет тепло и хорошо, а не так, как теперь, когда ее бросало поминутно то в жар, то в холод.

— Ты устала, садись, просто держи мою руку.

Девушка молча тяжело опустилась рядом, не отпуская его руку.

— Троттер, ты веришь в Бога?

— Не могу точно сказать, сэр. Иногда — да, а когда и нет. Моя бабушка верила, и дедушка тоже.

— Они были славные люди.

— Да, очень.

— Троттер.

— Да, — она поймала себя на мысли, что стала меньше говорить ему «сэр». Но какое это имело значение.

— Я хочу сказать тебе… сегодня утром мне было очень одиноко, или не сегодня, но неважно. Помню, что чувствовал себя одиноким, а сейчас — нет. Странно, но это на самом деле так.

— Это хорошо, сэр, — слабым голосом откликнулась Тилли. Ей хотелось чтобы он молчал, и тогда ей не нужно было ему отвечать. Она чувствовала себя по-настоящему плохо.

Марк умолк, словно услышав ее молчаливую просьбу. Через некоторое время девушка через силу опустилась на колени и приложила ухо к его рту, стараясь уловить дыхание. И когда она снова села на усеянный обломками пол, то подумала, что больше не относится к нему с прежним благоговением, как когда-то в особняке. Он стал теперь для нее таким обыкновенным человеком, как техник-смотритель, управляющий или Сэм.

… Сэм хотел жениться на ней, он сам ей об этом сказал. В противоположность тому, что говорила Саймону, она совершенно определенно ответила Сэму «нет». Она постаралась смягчить отказ, говоря, что пока не собирается замуж, но он ей нравится. Сэм сразу поинтересовался, не отдала ли она сердце кому-то другому, на что получил отрицательный ответ. Сэм будет очень жалеть, что она умерла. А Саймон? И он, конечно, тоже, да еще станет себя винить. Но какой смысл ей сейчас об этом думать. Ее била дрожь так, что стучали зубы. Почему ей так холодно? В этом душном каменном мешке на холод жаловаться не приходилось. Она устроилась поудобнее и немного повернула руку, которую держал Марк, потому что она прижималась к зазубренному обломку деревянной подпорки. Вдруг произошло нечто необыкновенное: ниже того места, где камни зажали ногу хозяина, открылся проход, в который прошли ее дедушка и бабушка. Они сели по обеим сторонам от Тилли, и ей сразу стало так хорошо и спокойно, как никогда в жизни. И пусть они не разговаривали с ней, главное, что они находились рядом.

Спасатели пробились к ним только через три с половиной дня, но не через завал. Это невозможно было сделать, потому что обвал перекрыл и основную штольню. Спасатели проделали ход сбоку, чуть дальше от того места, где раньше была снята последняя, поддерживающая потолок подпорка.

Когда их нашли, стало ясно, что Марка Сопвита удастся освободить только ампутировав одну ступню и другую ногу до колена. Девушка еще дышала, когда ее вынесли наверх, но было мало шансов, что она выживет. Тилли пронесли сквозь толпу, плотно облепившую устье шахты.

Люди пришли сюда даже из Ньюкасла и Гейтсхеда, не желая пропустить такое необыкновенное зрелище: не каждый день случается, что владелец шахты на себе испытал, каково приходится в шахте рабочим. Таким было общее настроение, которое царило в толпе.

Бидди подошла к закрытой повозке, куда уложили Тилли.

— Куда вы ее везете?

— В больницу, приютскую больницу в Шильдсе.

Бидди и Сэм переглянулись и посмотрели на повозку, на которой опустили откидную доску.

— Она выживет? — спросила Кети у одного из приехавших с повозкой мужчин.

— Трудно сказать, но, думаю, шансов у нее маловато. Ей повезло в том, что ее не задело, и она осталась целая, а вот хозяин шахты потерял обе ноги.

— Господи! — слышалось со всех сторон, когда новость облетела толпу.

Спустя полчаса из шахты вынесли тело забинтованного Марка Сопвита. Его ждал открытый экипаж-ландо с проложенными от двери до двери досками и матрацем сверху. Марка уложили на этот щит и, осторожно придерживая, медленно повезли домой.

Всю неделю Марк провел в царстве кошмара: он видел себя безногим. В детстве ему часто снились кошмары. Тогда его охватывал необъяснимый страх, он кричал, не слыша своего голоса, и просыпался в холодном поту среди сбитых в кучу простыней.

С возрастом кошмары мучили его реже, но также сильно действовали на него. Потом разум научил его побеждать кошмар. И когда страх набрасывал на него свою липкую сеть, он просыпался и успокаивал себя:

«Это только сон, дурной, страшный сон».

Теперь же кошмар цепко держал его целых семь дней. И когда терпеть становилось невыносимо, он кричал себе: «Это же сон, только сон!» Но, просыпаясь сейчас и сознавая жестокую правду, он заставлял себя возвращаться в призрачный мир сна, не имея сил смириться с неизбежным. На седьмой день Марк больше не мог спать. Он заставил себя скользнуть взглядом вдоль кровати туда, где должны были находиться его ноги. В этот момент он хотел убедить себя, что это сон, что ноги целы и даже чувствовали боль.

Он вновь взглянул на одеяло. В этот момент к нему наклонилось незнакомое лицо, и притворно-бодрый голос сказал:

— Вот мы и проснулись. Сегодня вам лучше?

Марк молча оглядел высокую грудь под белым накрахмаленным фартуком, круглое лицо и отделанный оборками белый чепец.

— А теперь мы поедим суп, правда?

Она подхватила его под руки, собираясь усадить в подушки. Едва удержавшись от крика, Марк оттолкнул женщину от себя что было силы, и она отлетела в сторону. С лица сползла застывшая деланная улыбка.

— Ну, ну! — возмутилась она. — Я только хотела, чтобы вам было удобнее.

— Но не надо же это делать, как ломовая лошадь, — Марк не узнал свой голос, который звучал хрипло и надтреснуто.

— Сейчас к вам зайдет доктор Кемп, — поджав губы, объявила сестра.

Марк бросил на нее взгляд, полный ярости. В нем бушевал дикий гнев. Ему хотелось кричать, бить, крушить. Пальцы его, как длинные когти, впивались в шелк покрывала и царапали его.

Дверь открылась, и в комнату вошел доктор Кемп. Маленький, крепкий доктор светился здоровьем и жизнерадостностью. Его голос звучал бодро и деловито.

— Хорошо! Очень хорошо! Теперь мы по-настоящему проснулись. Хорошая работа, сестра. Вашими заботами он выглядит совсем не…

— Заткнитесь!

Доктор и сестра с удивлением уставились на него.

— Вон! — указывая на сестру, крикнул Марк.

— Ну, не надо, успокойтесь, что случилось? — спросил миролюбиво доктор Кемп.

— О боже! — Марк откинулся на подушки и схватился за голову. — Не надо задавать такие идиотские вопросы. Разве вы не слышали? — он зло сверкнул глазами на сестру. — Идите вон.

Сестра вышла, всем своим видом выражая крайнее возмущение.

— Это не очень любезно с вашей стороны, — строго заметил доктор Кемп. — Сестра Бейли всю прошедшую неделю очень хорошо за вами ухаживала.

Марку следовало сказать: «Сожалею, что так вышло», однако он заговорил о другом.

— Объясните мне вот это, — он ткнул пальцем в сторону противоположного конца кровати.

— Это была вынужденная мера.

— Но почему, скажите, почему? Неужели спасатели не могли убрать камни?

— Могли, конечно, могли, — возвысил голос доктор Кемп. — Но к тому времени, как они вас вытащили, вы были бы уже покойником, а с вами вместе и те, кто старался разобрать завал изнутри. Так что ничего другого не оставалось делать.

— Так это сделали вы?

— Да. Я ампутировал вам ноги и очень вовремя. Началось нагноение, ткани стали разлагаться. Вы можете считать, что вам повезло, если не начнется гангрена.

— Спасибо огромное, вы меня очень ободрили, — съязвил Марк.

— Вы живы и должны быть за это благодарны.

— Что такое? Вы лишили меня ног и говорите теперь, что я должен быть еще за это и благодарен? — по его подбородку потекла слюна. Мистер Сопвит резким движением вытер ее.

— Жизнь есть жизнь. Все могло быть гораздо хуже.

— Что же может быть хуже этого? Объясните мне!

— Хорошо, я вам объясню, — доктор вжался своим пухлым телом в бок кровати. — Вы могли ослепнуть, как один из ваших рабочих три года назад, а еще вас могло зажать по самое бедро, тогда вы совсем лишились бы ног и были навсегда прикованы к постели. Теперь же вам сделают протез, и вы сможете передвигаться на костылях.

Марк закрыл глаза и затих в своих подушках. Неожиданно гнев стал медленно покидать его, унося с собой и силы.

— Эйлин сообщили, как я полагаю.

— Да.

— Но она не приехала?

— Нет, но приезжала ваша теща и пробыла здесь два дня. Но вы ее не узнали, как и остальных в то время. Я обещал ей сообщать о вашем состоянии, так и делаю.

— Значит, Эйлин не приехала, — он сказал это почти про себя, но доктор его услышал.

— Она больная женщина, вы должны это учитывать.

Марк повернул голову и пристально посмотрел на доктора.

— Хотелось бы мне оказаться таким же больным, как и она, — подобие кривой улыбки промелькнуло на его лице. — А что касается ее болезней, то вы не хуже меня знакомы с ними, разве не так, доктор?

— У нее обычные женские болезни, — доктор копался в своем стоявшем на столе саквояже, не глядя на мистера Сопвита. — Мне нужна сейчас сестра, — сказал он, — и хочу дать вам совет: будьте с ней повежливее, ведь вам придется несколько недель провести вместе.

— Много людей погибло? — перевел разговор на другое Марк.

— Нет, только одна девочка.

— Девочка? — Марка при этих словах подбросило как пружиной. Он сел в постели, опираясь на негнущиеся руки. — Значит, Троттер умерла? О, нет!

— Это не Троттер, а маленькая девочка, Прингл. Ее отец погиб три года назад почти на том же самом месте. Вы ее помните?

— Да, — он вспомнил.

Оказывается, умерла маленькая девочка, которую он вытащил из воды. Перед его мысленным взором замелькали картины недавнего прошлого. Троттер, которая прижимала его к себе, как ребенка, и успокаивала. Ее лицо тогда скрывала от него темнота, но он ясно видел его в своем воображении.

— Как Троттер? С ней все хорошо?

— Нет, я бы так не сказал. С ней не все хорошо, скорее даже плохо. Она заболела пневмонией.

— Где она?

— В Шильдсе, в больнице для бедных.

Марк откинулся на подушки и задумался. Она в больнице для бедных, он знал, что это такое. У нее воспаление легких, при котором нужен хороший уход. Девушка прошла через такое ужасное испытание, а теперь может умереть из-за плохого ухода в приютской больнице.

— Сестра! — позвал доктор Кемп.

В комнату вплыла сестра, и сразу на Марка повеяло холодом.

Наконец осмотр завершился, повязки были заменены. Сестра Бейли собрала окровавленные бинты на поднос.

— Я хотел бы, чтобы за мной ухаживал мужчина.

— Ночью с вами Саймс, но вам нужна сестра. Я очень надеюсь на сестру Бейли, поэтому постарайтесь вести себя с ней повежливее.

— А что с шахтой? — спросил Марк, когда доктор собирался уходить.

Доктор Кемп помолчал, складывая инструменты в саквояж.

— У вас еще будет время с этим разобраться. Сначала нужно набраться сил, а потом уже и решите все дела. Но ведите себя хорошо, — доктор кивнул ему, как маленькому мальчику, и вышел.

— Ну, вот и конец шахте, — вполголоса сказал себе Марк, когда за доктором закрылась дверь. — И не только ей. От нее зависело так многое. Жаль, что я не согласился передать Розиру половину прав, — с горькой иронией подумал он.

Завидев шествующую к ней знакомую высокую фигуру, Тилли приподнялась со стула у кровати, но сразу же опустилась обратно. Когда Бидди подошла, Тилли протянула руки ей навстречу.

— Миссис Дрю, как хорошо, что вы пришли.

— И я рада видеть тебя, девочка.

Они с искренней радостью взялись за руки. Потом Бидди принюхалась и, брезгливо поморщившись, покрутила головой.

— Фу! Ну и запах. Кети мне рассказывала, но, кажется, здесь воняет похуже, чем от наших выгребных ям.

— Не сразу, но можно привыкнуть. Нельзя сидеть на постели, миссис Дрю, — тихонько предупредила Тилли, когда Бидди собралась присесть на край кровати. — Здесь это запрещают.