Ночь номер три. Если бы я не любил Марину всей душой, то клянусь уже начал бы строить планы коварнейшей мести за мои мучения! Видеть Василису днем лишь урывками из-за постоянной подготовительной суеты, а вечером расставаться, нацеловавшись до звона не только в голове, но и во всем теле, и каждой клеткой желая большего, это невыносимо. Просыпаясь, я в бешенстве колотил подушку, с которой уже безнадежно улетучился запах моей занозы. На любую плоскую шутку камикадзе Молотова о том, что я не выгляжу счастливым от перспективы предстоящего окольцовывания, вообще скоро стану бросаться взбешенным тигром. Немного утешало хотя бы то, что по драконовским правилам Марины нам, как подросткам, разрешалось днем ходить в кино и на прогулки. Правда, хоть убейся, я бы не вспомнил название фильма, на который водил Василису, зато теперь считаю, что эти диваны для поцелуев в глубине зала — потрясающая штука. Дай Бог тому, кто их придумал, сто лет здоровья и насыщенной личной жизни. Да и прогулки почти сразу превращались в лихорадочные объятья, становясь истязанием, когда и не касаться невыносимо, но и каждая ласка полосует по обнаженным нервам. Хотел ли я умыкнуть Василису к себе или в любой укромный уголок и хоть немного утолить наш взаимный дикий голод? Да столько раз, что и подсчету не поддается. Отказалась бы она? Вот уж нет. И это не только потому, что я такой замечательный и отказать мне невозможно. Просто я видел зеркальное отражение собственной потребности в ее зеленых глазищах, во влажных, зацелованных, дрожащих губах, в нервных требовательных движениях цепляющихся за меня рук, в рваном дыхании. Но, похоже, выдержать эту распроклятую неделю стало целью для обоих, и поэтому раз за разом я останавливал себя, а Васька не настаивала. Хотя, иногда думая, что с нами будет, когда дорвемся, я буквально содрогался. Мы же растерзаем друг друга, честное слово!

Естественно, без долгих телефонных разговоров перед сном нам тоже было никак не обойтись. Едва добравшись до кровати, я срывал с себя все тряпки, как будто это открывало меня для прямого контакта через гребаный космос с моей занозой, и растягивался обнаженным на постели, торопливо набирая Ваську. И она отвечала сразу, как будто не сводила глаз с экрана в ожидании моего звонка. Идеально!

— Я соскучился. — Кринников, ты как девчонка, ей Богу, да только плевать!

— Сенечка, ты уехал всего тридцать две минуты назад, — тихо рассмеялась Василиса, и этот звук прокатился приветственной лаской по моей коже, оседающей горячей тяжестью в паху. В этой женщине меня возбуждает абсолютно все. Как смеется, как ест, как ходит, хмурится, смотрит вдаль, просто дышит! Я абсолютно безнадежно в нее влюблен.

— Тридцать две минуты?! Да ладно? Мне показалось, прошло не меньше суток! — улыбнулся в ответ. Откуда только бралось это дурацкое желание нежничать, почти сюсюкать? Да кого другого застремал бы за такое!

— Я тоже очень скучаю по тебе… по нам вместе, — Василиса протяжно вздохнула, сжав этим «вместе» мое сердце как в жестком кулаке, и я услышал шуршание ткани, будящее целый неостановимый ряд картинок ее обнаженной, потной и выгибающейся так, как умеет только она, заявляя о своей жажде оргазма. Той самой жажде, которую я мечтал удовлетворять изо дня в день до последнего дыхания. Можно ли меня судить за то, что от этих мыслей в считанные секунды моя ладонь тут же оказалась на стремительно твердеющем члене, и думал я при этом совсем не об остроумных ответах и вообще поддержании светской беседы.

— Ты одна? — прохрипел я, даже не пытаясь скрыть откровенную похоть в моем голосе.

— Ну да, — обожгла резким выдохом мой слух Василиса. Уверен, что и она знала, чувствовала, как действует на меня. — То, чем я занимаюсь прямо сейчас, делают обычно без свидетелей, — перешла она на сдавленный шепот.

Воздух застрял в легких, и у меня мгновенно встал окончательно.

— И что же это за секретное занятие? — горло как чужое.

О-о-ох, черт, скажи мне, что ты сейчас ласкаешь себя, представляя, что это делаю я. Да-а-а, длинные, стройные ноги согнуты в коленях, бедра роскошно распахнуты, веки прикрыты, на щеках яркий румянец… твои тонкие пальцы, от которых мне глаз не отвести, между ног. Влажный вкусный звук погружения — просто верх непристойности и обнаженного кайфа. Гладкий живот, сокращающийся в судорогах нарастающего наслаждения. Жесткая дуга спины и полный отчаянного экстаза прерывистый крик в одном мгновение перед…

— Это видео. Обучающее. — В смысле? В лицо как ледяной водицы плеснули.

— Э-э-эм-м-м, — не произношу ничего внятного, чтобы не выдать разочарования, — И что же в этом видео такого, что его видеть посторонним не стоит?

— Ну… это нечто, в чем у меня нет опыта, но определенно есть желание попробовать. — Я начал гадать, но, видно, в мозгу не сильно много крови осталось после ее стремительного бегства вниз, так что я безнадежно буксовал на месте. — Сень, а правда, что мужчинам… минет нравится даже больше обычного секса?

Минет. О-о-охренеть! Может, кому-то и кажется чем-то за гранью представлять любимую женщину, сносящую тебе крышу подобным образом, но я точно не из таких. Нет, я не думал всегда, глядя на ее губы, как бы между ними смотрелся мой член. Это точно чушь. Но и отрицать фантазий, в которых Василиса будила бы меня потираясь об меня, с наслаждением вдыхая мой запах и облизывая меня, как лучшую сладость в мире, я не мог. Господи, да даже позволив себе думать в эту сторону ровно секунду, ощутил, как у меня мышцы бедер и спины свело в предвкушении. Реально представить не могу, как меня вштырит, если на самом деле увижу лицо моей занозы прямо напротив члена. Но погодите-ка, я тут, а она там. Какой, к чертям, минет на расстоянии?

Гремучая смесь из жгучей похоти и едкой ревности ударила в голову с размаху, превратив картинку неописуемого кайфа в веский повод для чистого бешенства.

— Ты сейчас там порнуху смотришь? — Вот не дебил ли ты, Сеня? Она вообще-то совершеннолетняя, а ты бодренько катишься опять к прежнему. Качусь, еще как. Есть желающие смертники остановить?

— Ну-у-у…

— То есть прямо сейчас моя невеста смотрит на абсолютно посторонний член? — я подорвался с постели. Знаете что? Плевал я на Маринины правила! Не будет моя Васюня проходить курс молодого бойца орального секса, пялясь на хозяйство другого мужика! Я буду учителем, предметом для исследования и тренажером в одном лице, чего бы там мне это ни стоило. Ага, похоже, муки придется выдержать те еще!

— Член? Я бы не употребляла это слово в единственном числе относительно данного сюжета. — А вот это уже просто капец! Заметался голышом по комнате, судорожно одеваясь.

— Групповушка значит? — рычал уже, смаргивая мельтешение черных мушек перед глазами. Ну, я тебе покажу, Васька, как пялиться на что ни попадя! Ну, в смысле покажу и расскажу, что, почему и зачем и без чего можно легко обойтись…

— Се-е-ень! — расслышал откровенное веселье в голосе моей занозы. — Нет тут никакой групповушки. Это реально занятие обучающее. И все хм… пособия там силиконовые… кажется.

Застыл посреди комнаты одной ногой в джинсах и облегченно выдохнул, одновременно ощущая себя полным идиотом.

— Кажется?

— Слушай, я не знаю, может, это резина! — Нет, ну она надо мной точно издевается!

— Васька, ты у меня за это поплатишься! — я падаю обратно на кровать и спихиваю голой ногой штанину на другой, — Вот зачем ты такое смотришь?

— Потому что хочу отвечать тебе взаимностью. Ты делаешь для меня это постоянно, и мне неописуемо хорошо. Я хочу для тебя того же, но не уверена… что смогу, как надо.

Васька-Васька, моя же ты глупенькая девочка. Какой там правильно. Да в первый раз тебе и подышать будет достаточно.

— Ты ничего мне не должна, малыш.

— Причем тут должна, Сень. Я сама хочу! — В паху снова свело сладкой судорогой. Черт, подобные разговоры не особо благоприятствуют спокойному засыпанию. Но как же бесконечно притягателен был сам процесс.

— И думаешь, какие-то тетки из сети тебя этому научат?

— Ну, вообще-то тут мужчина инструктор. Он-то точно знает, как правильно и каким должен быть результат.

Еще мне всяких долбаных гуру от секса не хватало!

— Выключи его к чертовой матери, Васюня, — позволил я себе приказной тон, рискуя быть посланным. — Я знаю, как надо, и всему тебя научу. И разрешу тренироваться на мне, сколько заблагорассудится, но только на мне, а не на каком-то там резиновом… предмете.

О-о-ох, я уже заранее обожаю эти наши занятия!

— Ла-а-адно, — согласилась Василиса и вызывающе фыркнула: — Учи!

— То есть ты хочешь прямо сейчас первое занятие?

— А что? Назовем это устным инструктажем, а практику проведем в следующий раз. Слабо, Сень?

Это мне-то слабо? Ну, держись, малыш!

— Представь, что я стою перед тобой обнаженный с каменным стояком, ожидающим твоего пристального внимания, — резкий выдох оповестил меня о том, что у моей Васюни прекрасное воображение. Кто бы сомневался! — Опустись на колени и хорошенько рассмотри поле своей будущей деятельности. Изучи рисунок вен, длину, форму. Прежде чем прикоснуться, ты должна понять, получаешь ли удовольствие, просто любуясь. Иначе ничего не выйдет, малыш. Тебе нравится то, что видишь?

— Безумно, — едва слышно выдохнула Василиса, и я уже не смог держать глаза открытыми. Сам с головой погружаясь в фантазию, нарисованную для нее.

— Наклонись ближе, узнай, приятен ли для тебя запах.

— На что он будет похож?

— Ну-у-у, не могу сказать точно, — улыбнулся я. — Но очень надеюсь, что тебя это не оттолкнет.

— Думаю, это невозможно. А могу я… потереться о тебя… прикоснуться губами, лицом?

Член задергался у меня в руке, требуя всего сказанного сию же секунду. Похоже, моя ученица очень способна и вскоре меня доконает.

— Мы как раз переходим к этому моменту, — прохрипел, сжимая себя в кулаке и скрипнув зубами. — Тебе нравится, кожа там наощупь?

— Да-а-а, — протянула Василиса, уже тоже уплывшая в мир воображаемого наслаждения. — А тебе приятны такие прикосновения?

Какие угодно от тебя!

— Теперь, малыш, перейдем к дегустации. — И медленному поджариванию моих бедных яиц. — Лизни головку, попробуй на вкус. Только не спрашивай меня, на что это будет похоже!

Комментария на это не последовало, только звук того, как Василиса громко сглотнула и сдавленное «Дальше!». Как прикажет моя Снежная королева!

— Обведи языком, подразни уздечку самым кончиком, — от ответного долгого «м-м-м-м-м-м-м» позвоночник прострелило концентрированным кайфом.

— Да, вот так, ты не представляешь, что со мной делаешь! — пробормотал, глотая слова. — Я на грани безумия, только представляя твой рот на моем члене. В реале наверняка глотку себе сорву, едва ты прикоснешься.

Что еще нес, уже не помню, меня как прорвало, и остановиться не было сил. Ответные стоны и всхлипы Васюни гнали меня вперед, все выше и ближе к краю.

— Се-е-еня-а-ая, — захныкала Васька, убивая меня окончательно, и шуршание простыней просто вопило о судорожном движении. Я практически видел, как она уперлась пятками и подняла бедра в бесплодных поисках моих прикосновений, и мои руки сжались в кулаки, остро нуждаясь дать ей желаемое. — Я с ума сойду! Не могу я больше, ты мне так нужен прямо сейчас! Сейча-а-ас же!

Так, похоже, игры кончились, и довел я мою девочку до ручки. То, что самого уже колотило так, что аж зубы лязгали, это побоку. Сорваться к ней было главным стремлением, но пока бы я ехал, она или до истерики дошла или остыла и была бы готова убить меня за то, что втянул обоих в это сумасшествие. И была бы права. В конце концов, кто бы из нас игру ни начал, у меня опыта побольше, и предвидеть, до чего дойдет, я должен был.

— Малыш, помоги себе, — не просил, буквально умолял всхлипывающую Ваську.

— Не-е-ет. Я тебя хочу-у-у! — жалобно тянула она.

— Представь, что это моя рука, мои пальцы. Ты ведь вся мокрая для меня? — торопливо уговаривал ее, матеря себя на чем свет стоит.

— Не хочу так. Ты мне нужен! — снова всхлипнула Васька, и я готов был избить себя за эту муку и крайнюю нужду в ее голосе. Ведь уже изучил, какая она чувствительная, и все равно повелся на провокацию!

— Включай Skype! Хочу тебя видеть! — рыкнув это, тут же отключился и дрожащими руками принялся тыкать в нужное приложение.

Бледный овал любимого лица, освещенный только экраном телефона, блестящие от готовых сорваться слез глаза, подернутые поволокой страсти. Влажные искусанные губы. Моя Васюня, моя, моя!

— Давай, малыш, погладь себя так, как делаю я, — уже не просил — почти давил. — Найди волшебное местечко, которое я так обожаю. — Она вздрагивает и резко хватнула воздух, и я понял, что ее пальцы там, где надо. — Да-а-а, то, что нужно. Вот так, хорошо, моя сладкая девочка. Ты ведь знаешь, какая ты там сладкая. Дурею от твоего вкуса, жить без него теперь не могу.