Триша Вольф - Оковы прошлого

Она усмехнулась.

- Всегда остаешься праведным. Даже когда девушка умоляет тебя об этом.

Мои брови взметнулись вверх. Бессмысленно взывать к ее разуму. Не сейчас. Но потом, когда она вернется в реальность, она, вероятно, возненавидит меня. Я взял полотенце и положил его на ее грудь, создавая для себя хотя бы какое-то подобие барьера.

Отбросив последний из своих принципов, я обхватил ее за грудь. Она выгнулась навстречу, пока я ласкал ее, и я возненавидел себя за это, но, Господи, ее груди были такими мягкими. Даже через полотенце они абсолютно прекрасны. Тяжелые и полные, ее шелковые соски терлись о влажную ткань. Прямо под моими ладонями.

Она снова расслабилась, ее рука двигалась, подводя ее к краю, я теребил большими пальцами соски, предлагая ей так много наслаждения, как мог, пытаясь сохранить остатки разума.

Только для этого было уже слишком поздно.

Прямо здесь, в эту самую секунду, все изменилось. Защитная стена, которая оберегала меня, разрушилась, и я никогда не смогу желать другую женщину так, как желаю сейчас Эйвери.

Это желание убьет меня.

В тот момент, как моя “стена” дала трещину, мое сознание оказалось за пределами здравомыслия. Эйвери сексуально застонала, и ее тело задрожало. Ее бедра широко разведены, она качает ими все сильнее, ее киска с нетерпением принимает ласку.

Взглянув на нее, я не удержался и сжал соски, отчаянно желая почувствовать, как она прижимается ко мне. Я слишком близко. Мои яйца сжались, член каменно твердый и пульсирует, но я сдерживаюсь. Я издал низкий рык, сжимая ее грудь и наблюдая за тем, как она доводит себя до оргазма.

Она без сил упала на меня, ее рука выскользнула из-под белья, и единственное, о чем я мог думать - это возможность попробовать ее влажные пальчики на вкус. Черт. Не позволяя ей устроиться поудобнее, я попросил: - Эйвери, слезь с меня.

Она была изнурена. Она застонала, но позволила мне перекатить ее на вторую половину дивана. Я вскочил, проклиная свои горящие яйца. Я прижал свою каменную эрекцию, направляясь в ванную комнату.

Там я закрылся.

Оперившись руками о мраморную столешницу, я сделал глубокий вдох. Я не мог смотреть на себя в зеркало. Праведник, как же. Она не представляет насколько.

Я открыл кран и ополоснул лицо холодной водой, думая о том, чтобы взять побольше льда для изнывающего члена. Даже мысль о расстегивании молнии казалась мне слишком чувственной, хотя, если я сейчас позволю себе расслабиться, то сотру свой член от усилий.

И мне не будет прощения, если я начну дрочить, зная, какую боль испытывала Эйвери. Горячий, черт возьми… но я не буду таким ублюдком.

Глубоко вдыхая, я все еще мог чувствовать ее запах на своем теле. Я снял рубашку и облокотился спиной о холодную дверь, молясь, чтобы она была удовлетворена, когда я покину эту комнату. Как бы сильно я не хотел помочь ей, я не смогу еще раз вынести эту пытку.

Я сделаю единственное, что могу: я найду ублюдков, которые сделали это с ней; представляя, как я размажу их лица, и эта короткая вспышка гнева вернула меня к реальности.

Когда я успокоился достаточно, чтобы войти в гостиную, я практически потерял сознание от счастья. Глаза Эйвери были закрыты, и, похоже, она уснула. Я сел на пол около нее, так, чтобы слышать ее спокойное дыхание. Будучи уверенным, что эту ночь она проведет в безопасности.

Пронзительный свист чайника отдался звоном в голове. По дороге к плите я споткнулась. Сняв чайник с огня, потерла виски и облокотилась на столешницу.

С похмельем я смогла бы справиться. Но это было нечто совсем иное - абсолютное чувство подавленности.

Я опустила пакетик зеленого чая в стакан и залила его кипятком. Затем мой разум начал проясняться, и я заварила вторую чашку. Я должна Куинну гораздо больше идиотской чашки чая, но начало положено.

Я ощутила его присутствие еще до того, как обернулась, чтобы увидеть его на входе в кухню.

Наши взгляды встретились, между нами, словно пропасть, разверзлась тишина. Я должна была испытывать необходимость заполнить ее, но меня охватило странное ощущение комфорта - он был все еще здесь. Он не оставил меня при первых лучах солнца.

Его белая рубашка была расстегнута, черный галстук развязан, соответствуя своим видом непослушным и растрепанным волосам. Впервые я могу сказать, что вижу Куинна таким. Мой взгляд опустился ниже, к татуировке, скрытой под расстегнутой рубашкой. Цитата была набита на правой верхней стороне груди. Я впервые заметила ее, когда увидела его растянувшимся на полу этим утром, но я все еще не могу четко разобрать слова.

- Чай? - предлагаю я.

Его кривая улыбка вызвала трепет в моем животе.

- Есть что покрепче, например, кофе?

Я покачала головой.

- Не в этом доме.

Он прислонился бедром к столешнице и скрестил руки.

- Подойдет и чай.

Вернувшись к чашкам, я добавила в чай мед, нарезала лимон…

- Спасибо, что вчера был здесь, со мной, - я добавила дольку лимона в каждую чашку и вынула чайные пакетики. - И за то, что не отвез меня в больницу. Я знаю, я просила о многом, что полностью нарушало протокол, но… - я повернулась к нему, мне необходимо было посмотреть ему в глаза, вне зависимости от того что я в них увижу. – Возможно, это таковым не выглядит, но это было единственно верным решением.

Я бы хотела уметь читать его мысли. Знать, что именно означает небольшая складка на его лбу, серьезный и тяжелый взгляд карих глаз. Когда он опустил свой напряженный взгляд, он коснулся и потер щетину на своем подбородке.

- Возможно, это было правильным для тебя, но определенно ничего в этом не было правильным для меня, - сказал он.

Его слова пронзили мое сердце.

- Ох, - было моим жалким ответом.

Губы Куинна сжались в линию.

- Я никогда не сделаю это снова, Эйвери.

Отводя взгляд, я уставилась на свои босые ступни. Мои ноги, которые я постыдно оставила голыми и моя глупая футболка, которая едва прикрывает попу. После произошедшего вчера я не видела необходимости прятаться или по-идиотски притворяться, что ничего не было. Очевидно, я допустила серьезную ошибку в своих рассуждениях.

- Пойду оденусь. Твой чай на столе.

Я попыталась проскочить мимо него, но он схватил меня за руку и потянул, останавливая на ходу. Я вздрогнула от неожиданной боли в плече.

Подавленный вид Куинна заставил мое дыхание остановиться.

- Это не ты, - попыталась заверить я, высвобождаясь из его хватки, до того, как он подумает о себе худшее. - Плечо болело… еще со вчерашнего дня.

Его черты лица смягчились, но также быстро его брови нахмурились в напряжении.

- Я думал, ты говорила, что не ранена?

- Именно так. Вернее, не совсем. Они не обращались со мной как с нежным и экзотическим цветком.

Он провел руками по лицу, издав стон. Затем он постарался коснуться моего плеча, и я отступила на шаг.

- Все в порядке, - сказала я. - Горячая вода поможет с этим справиться.

Прежде чем я покинула комнату, он спросил:

- Ты знаешь почему? - Я повернулась к нему. - Почему это было так сложно для меня?

Длинный список причин быстро прокрутился у меня в голове. Его чувства к Сэди. Отношения с коллегой никогда хорошо не заканчиваются. Возможно, разрушенная дружба.

Но одна из причин, которая всплыла сама собой, несмотря на все мое желание подавить ее, сворачивала мой желудок в тугой узел - это принцип, касательно которого Куинн был непреклонен.

Никогда не сближаться с жертвой.

И, к сожалению, если раньше он не рассматривал меня в такой роли, то вчера для него я была именно ею.

Я подошла ближе, мое смущение отступало с нарастанием злости.

- Я понимаю, Куинн. Я понимаю, что это могло быть для тебя сложной ситуацией, и я извиняюсь, что втянула тебя в это, - я подавила разгорающееся возмущение. - Не беспокойся. Этого больше не повторится. Я знаю правила касательно пострадавших, и я знаю, что здесь - со мной - это последнее место, где ты хотел бы быть.

Та складка на его лбу стала глубже.

- Какого черта ты несешь, женщина?

Мой шок, должно быть, был очевиден. Я потрясла головой и поморгала, пытаясь сдержать глупые и злые слезы.

- Ты заявляешь, что не видишь во мне жертву, и подаешь эти смешанные сигналы, которые, как я думала, я в коем-то веке смогла понять. Но вчера… вчера ты едва мог прикоснуться ко мне. Так, словно любая мысль об этом причиняла тебе физическую боль. Я не знаю, во мне ли причина… или видеть меня в роли жертвы вызывает у тебя отвращение…

Куинн двигался так быстро, что, до того, как я произнесла последнее слово, его рука уже легла на мой затылок и притянула меня к нему, его губы были крепко прижаты к моим.

Его поцелуй обрушился на меня, и я застонала, неспособная подавить эту силу. Другой рукой он сжал мою футболку, а затем неожиданно обхватил меня за талию и приподнял, оторвав от пола.

Мои руки обвились вокруг его шеи, пока он нес меня через кухню. Столешница, на которой стояли наши кружки, была местом, куда он направлялся. Затем его руки спустились к моим бедрам, сдвигая барьер из моей футболки в сторону, пока его губы продолжали свой натиск. Наше дыхание стало прерывистым и шумным, словно мы пытались сделать вдох, не отрываясь друг от друга.

Когда Куинн прервал поцелуй, он сместился к шее. Его голодные поцелуи и собственнические покусывания отдавались во мне с нарастающей силой, и я обвила ноги вокруг его бедер, желая почувствовать его ближе.

Он отодвинулся.

- Это похоже на то, что я тебя не хочу?

Моя грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Я покачала головой.

- Почему сейчас?

Он простонал.

- Потому что сейчас это ты, Эйвери. Не накачанная наркотой, не под препаратами для обострения чувств. И если ты не чувствуешь, как сильно я хочу тебя, каждую чертовски сексуальную часть твоего тела, и если ты не понимаешь, что я никогда не видел в тебе жертву, ни разу… - он прервался, его взгляд стал разгоряченным. - Черт, Эйвери. Ты нужна мне.

- Прикоснись ко мне, - попросила я, и это единственный ответ, который я могла ему дать.

Он не отошел от меня. Не в этот раз. Куинн поглощал своим присутствием все мои чувства: его чисто мужской запах одеколона и кожи, его грубые руки, касающиеся меня во всех нужных местах. По сравнению с прошлым разом, когда он едва позволил себе подойти ко мне, сейчас он завоевывал меня с настойчивой ненасытностью, которая должна стереть все препятствия между нами.

Его рот касался моей кожи, язык и губы стирали боль в плече, моя рука бесконтрольно поднялась к моим губам. Скрывая шрам.

Куинн резко изменил направление. Его рука запуталась в моих волосах, пальцем он приподнял мой подбородок, и мое лицо оказалось прямо напротив его. Другой рукой он обхватил мое запястье, убирая с губ ладонь.

- Сила привычки… - прошептала я.

Его взгляд задержался на моих губах, он приблизился, накрыл мой рот своими губами и подарил мне чувственный поцелуй. Затем он прошептал: - Я. Хочу. Каждую. Чертовски. Сексуальную. Частичку тебя, - его глаза встретились с моими. - Они все восхитительны. Ты прекрасна, Эйвери. Даже твои шрамы для меня красивы.

Затем он прикусил мою губу, всасывая ее в свой рот, прежде чем обрушить на меня разрушительный поцелуй.

Меня охватил нарастающий жар, его руки расположились между моими бедрами. Быстрым, опытным движением он отвел кружевную ткань в сторону, и его пальцы без колебаний нашли самую чувствительную точку моего тела. Его спина напряглась под моими руками, и он протолкнул пальцы глубже. Холодный воздух опалял мое естество, доказывая степень моего возбуждения.

- Господи, какая ты влажная, - прошептал он у моего уха, и я не смогла сдержать улыбку, растянувшуюся на моем лице. Я была влажной для него, без использования каких-либо стимулирующих препаратов.

Всё болело от желания. И когда он ввел второй палец в глубину моего лона и оставил там… меня затрясло.

- О, Господи, прошу тебя… двигайся. Я хочу ощутить тебя внутри, Куинн.

Его грубый стон лишь подчеркивал мою потребность, он отозвался на мою просьбу, проталкивая пальцы глубже и с большей силой. Все, что я могла чувствовать, - это он.

Я бы хотела сбросить дымку этого чувства и попытаться понять, каким образом Куинн разрушает мою защиту. Почему с любым другим мужчиной, даже с использованием препарата, я испытывала лишь страх, блокировала появляющиеся тени из прошлого.