Однажды во время конной прогулки Оливия две минуты гарцевала на пони, этим, собственно, исчерпывалось ее знакомство с высшей школой верховой езды. Она до синяков натерла себе внутреннюю часть бедер, ноги болели нестерпимо, она вообще себе плохо представляла, как вынесет остаток пути. Девушка перепробовала все возможные позы: стоя, сидя, елозя взад-вперед по лошадиной спине, подскакивая вверх-вниз. Дело кончилось тем, что она набила себе синяки везде, где только можно, на ногах живого местечка не осталось. Мухаммады были точно верблюды, казалось, им не нужно ни есть, ни пить. С рассвета у нее во рту ничего не было, кроме трех батончиков мюсли. Но, как это ни странно, ей нравилось то, что происходит, это было похоже на приключение. Когда еще доведется мчаться по Сахаре галопом в компании двух кочевников – без назойливых гидов, без джипов, взятых напрокат в «Abercrombie&Kent», без толстопузых немцев и туземцев, рвущихся всучить вам бутыль из тыквы или сплясать за деньги?

Внезапно плохой рашайда скомандовал остановиться, сам проехал еще немного вперед и скрылся за каменной грядой. Вернувшись, приказал Оливии спешиться и завязал ей глаза грубой черной повязкой, от которой разило чем-то недобрым.



А тем временем на катере ЦРУ «Ардэш» Скотт Рич ориентировал поисковую группу, которая разыскивала GPS. Три агента на лошадях, переодетые беджа, приближались к заданной точке с трех разных сторон, намеренные осуществить захват в клещи. Вдруг раздался треск – ожила связь с Великобританией.

– Рич, – послышался голос Уиджетта.

– Что? – Рич прикрыл глаза, что не сулило ничего хорошего.

– Помнишь агента Сурайю Стил?

– Ну?

– Она работает на Феррамо.

– Источник?

– Спорщик в Тегусигальпе. Малый опять в кутузке. Когда его брали, этот придурок кричал, что он наш внештатный агент и требовал соблюдения дипломатической неприкосновенности. Якобы это мы его подучили подкинуть в номер Джоулз пакет с белым порошком, а потом позвонить в местное отделение полиции. Ребята из консульства пустили по горячим следам своих агентов на местах, и следы привели прямиком к Сурайе Стил.

– Где она сейчас?

– Под арестом. Дает показания. Такое впечатление, что вчера поздно вечером у нее был разговор с Феррамо. А, может, все к лучшему. Агента Джоулз устранили довольно-таки быстро. Феррамо вряд ли успел получить...

Скотт кулаком двинул по кнопке селектора и вырубил Уиджетта на пол фразе.



Остаток путешествия Оливия провела, цепляясь за хорошего полицейского Мухаммада, на лошадь которого ее пересадили. Они уже миновали пустыню, выстеленную гладким песчаным покровом, и свернули в холмы – на крутую тропу, усеянную камнями. Оливия, управляющая лошадью с завязанными глазами, стала опасна для себя и для окружающих. Хороший полицейский Мухаммад обращался с ней очень мило и вежливо: подбадривал, твердил, что мистер Феррамо ждет ее в гости, что все отлично и что сразу по приезде ее ждет угощение.

Позднее девушке припомнилось, что даже тогда, когда ей завязали глаза, она до идиотизма легкомысленно отнеслась к своему положению пленницы. Чем мечтать о приключениях, лучше попытала бы счастья с Добрым Мухаммедом: покрепче обняла бы его за талию, посильнее прижалась к спине, сыграла на слабости рашайда к дорогим безделушкам и посулила золотые монеты из пояса от «Дольче и Габбаны». Но от зноя и нарушения биоритма она как-то размякла и плохо соображала, а на душе было весело и радостно. В голове крутились картины будущего приема: Феррамо с бутылкой ледяного шампанского «Кристалл», бедуинские кушанья по случаю окончания путешествия – может, ужин при свете факелов с танцовщицами, ароматным рисом и тремя сортами французских вин – в огромном шатре, как на маракешских ультрамодных курортах, которые рекламируют в Condé Nast Traveller.

Она почувствовала, что с солнца ее уводят в тень, ей стало легче. А когда Хороший полицейский Мухаммад спрыгнул с лошади и помог ей сойти на землю, Оливия просияла от счастья – несмотря на то, что едва держалась на ногах, а внутренняя часть бедер была в черных кровоподтеках, Она услышала голоса: мужской и женский. Пахнуло мускусом, девушка почувствовала, как ее ладонь накрыла женская рука, ее куда-то повели. Оливия ощутила прикосновение шелковистой одежды. Затем незнакомка положила ей руку на шею и пригнула голову с тем, чтобы она не задела низкий свод. Кто-то подпихивал ее сзади. Она вошла в узкий туннель, выложенный неотесанными камнями. Пошатываясь, Оливия плелась вперед, коридор уходил вниз, несмотря на повязку, она чувствовала, что вокруг кромешная тьма. Было прохладно и сыро. В воздухе стоял запах плесени и затхлости. Наконец женщина убрала руки с ее шеи. Оливия разогнулась и услышала легкие удаляющиеся шаги. Только когда что-то тяжелое заскрежетало и лязгнуло, Оливия осознала, что случилось.

Первый раз в жизни от ее мантры – «Не психуй. Только без паники. Остановись, подыши, подумай» – не было никакого проку. Сумка – у Мухаммадов. С воплем она принялась сдирать с себя повязку, и тут кто-то злобно хлестнул ее по лицу, да так, что она отлетела на камни. Она была в подземной тюрьме – без питья и воды, в одном помещении с сумасшедшим.

52

«Ладно, по крайней мере, я не в одиночестве», – утешила себя Оливия. Ей потребовалось недюжинное усилие, чтобы отыскать хорошую сторону в данной ситуации: она лежала в грязи, силясь встать и ощупывая языком, целы ли зубы. Сквозь повязку донеслось нечленораздельное мычание.

– Заткнись!

Сердце ее бешено заколотилось, дыхание перехватило. Это был голос Феррамо, но звучал он как-то странно.

– Пьер? – она попыталась сесть.

– Putain[42]! – опять загрохотал голос, от которого мурашки бежали по коже. – Salope![43]

Ее оглушила еще одна оплеуха.

Удар возымел действие. Ойкнув, она сорвала повязку и часто-часто заморгала, очутившись в кромешной тьме.

– У тебя все дома? Что это на тебя нашло? Как ты смел поднять на меня руку? Тебе понравится, если я тебя двину?

Достав из кармана брюк шляпную булавку, она почти поднялась с полу, когда раздался щелчок хлыста, и ее руку ожег удар.

– Прекрати! – заорала Оливия и ринулась вперед на смутную фигуру, разя ее булавкой, вырывая хлыст и быстренько отступая на безопасное расстояние.

Теперь ее глаза более или менее привыкли к темноте. Перед ней сжался Феррамо, на нем пестрели одежды рашайда. Лицо исказила жуткая гримаса, рот кривился, губы беззвучно шевелились, в глазах застыло безумие.

– Ты в порядке? – неожиданно на нее нахлынула нежность. Оливии всегда было нелегко при близком контакте с людьми отрешиться от человеколюбия. – Что с тобой? Тебе дурно?

Она дотронулась до его лица и ласково потрепала по щеке. Феррамо, казалось, чуть успокоился, поймал Оливию за запястье, притянул ее руку ко рту и принялся сосать палец.

– Эх, Пьер, – вздохнула она после короткой паузы. – По-моему, хорошенького понемножку. Пьер? Пьер? Ну, что с тобой?

Она высвободила палец и стала поглаживать его по руке.

Выражение его лица опасно переменилось. Он возвысился во весь рост, нависнув над испуганной девушкой, и сорвал с нее золотой крестик, отделанный бриллиантиками и сапфирами, и грубо шваркнул его об пол.

– Ложись на живот, руки за спину.

Он связал ей руки веревкой. Раздалось пиканье.

– А теперь сядь.

Пластиковой палкой с детектором он провел по одежде. Отобрав шляпную булавку, пояс, сумку с фонариком и «Набором Робинзона». Прямо из уха выдернул сережку, ту, где пряталась ампула с цианистым калием, стащил с пальца колечко с кривым лезвием и все пошвырял на пол. После чего схватил девушку за грудки и рванул рубашку так, что пуговицы с дисковыми пилами посыпались во все стороны и покатились по полу.

– Где ОРБ?

– Что?

– GPS. Устройство для слежки. Чтобы твои люди могли пасти тебя. Не строй невинную дурочку. Ты меня предала.

Она вся сжалась и попятилась назад. Откуда он знает?

– Ты, Оливия, дала маху, не надо было считать, что все хорошенькие женщины вроде тебя – вероломные и лицемерные.

Сурайя. Больше некому. Тайная Сучка: тайный двойной агент.

– А сейчас самое время получить от тебя кое-какие сведения.



Феррамо долго тащил за собой Оливию по узкому туннелю, светя впереди ее фонариком. Всякий раз, когда она спотыкалась, он дергал за конец веревки – точно она была ослицей. Девушка попыталась отрешиться от ситуации и разобраться, что к чему. Вспомнить какие-нибудь полезные вещицы из тех, которым обучали в поместье, но вместо того ей привиделось, как Сурайя с циничной усмешкой объясняет ей азы шпионского искусства: как изготовить смертоносные капли, как спрятать пленку в бачке унитаза, как незаметно подменить портфель у незнакомцев, как подать тайный сигнал, приоткрыв окно или выставив цветы на подоконник. Она явно любовалась собой. Оливия выкинула индуску из головы и обратилась к Правилам Оливии Джоулз.

«Не бывает так, чтобы что-то было настолько хреново или настолько замечательно, как кажется на первый взгляд. Найди хорошую сторону всего этого дела. Если нет – тогда найди смешную». Оливии припомнилось, как в разговоре со Скоттом Ричем она назвалась соколом Феррамо, вот бы он сейчас посмеялся, если бы видел, как Феррамо волочит ее на веревке – точно мула или козу. Как бы то ни было, отчаиваться не стоит. Главное, она жива. Феррамо – кретин и невротик, и потому все еще сто раз переменится. Если бы он собирался с ней разделаться, то убил бы в подвале. Собственно, кто кого убьет, это еще вопрос, мелькнуло у Оливии в голове, когда Феррамо в очередной раз потянул за веревку. В чудо-лифчике у нее припрятан целый арсенал.

В следующий миг она со всего маху стукнулась лбом о камень. Пьер чертыхнулся и потянул за веревку. Туннель круто вильнул, и в лицо ей ударил свет. Воздух посвежел... и запахло морем! Когда глаза попривыкли к свету, она увидела, что туннель, расширяясь, образует пещеру. На полках и крючках она заметила снаряжение для подводного плаванья: кислородные баллоны, костюмы, жилеты-компенсаторы.



На катере ЦРУ «Ардэш» Скотт Рич по радару следил за приближением моторной лодки.

– Рич? – вкрадчивый голос Литвака просачивался сквозь динамик. – Я получил сообщение. Что у тебя стряслось?

– GSP-маячок обнаружен – в двадцати милях западнее Суакина. И еще. – Один дружественный рашайда готов за пятьдесят тысяч отвезти нас туда, где Оливия.

– За пятьдесят тысяч?

– Ее похитил Феррамо. Короче, я уже дал согласие. Я еду вместе с ребятами из поисковой группы.

– А кто останется на Ардэше? Ты ведь командуешь разведывательной операцией.

– Совершенно верно. Командую. И нам требуются люди на суше. Так что я еду.

– Я знал, что рано или поздно тебя уломаю, – послышался голос Уиджетта.

– Заткнитесь. Вам вообще положено сейчас спать.



Оливия была на глубине двадцати футов. Талию ее опутывал трос – другой конец Феррамо примотал к себе. Ей припомнилось, как крокодил утягивает жертву под воду, а потом, проголодавшись, набрасывается на нее. Пьер подавал ей кислород через запасной регулятор – тогда, когда считал нужным. Это было безумно, но здорово. Оливии потребовалась вся умственная энергия, чтобы наладить дыхание: не задерживать воздух и медленно выдыхать. Постепенно она вошла в ритм, страхи отступили. Она даже выбрала минутку, чтобы полюбоваться великолепным подводным пейзажем. Феррамо не обманул. Такой красоты она еще не видала. Вода была голубой и прозрачной, словно хрусталь, видимость – потрясающей. Камни на глубине отливали красным, взглянув в сторону открытого моря, она разглядела кусты кораллов, растущие прямо из бездны. Она поймала на себе взгляд Феррамо, тот улыбался, в ответ она сложила большой и указательный палец в букву «О» – мол, все отлично! Глаза Феррамо потеплели. Он протянул ей запасной регулятор и посильнее открыл кислород. Они поплыли вперед, один кислородный баллон на двоих, вдоль подводной гряды – словно парочка влюбленных. «Быть может, все еще образуется», – сказала она себе. «Вдруг удастся его охмурить».

Из берега выступал громадный розовый камень, который опирался на приземистый тонкий столб, источенный течением. Феррамо подал знак опуститься пониже и плыть под камнем. Довольно опасный маневр: расстояние между камнем и морским дном было всего фута три или четыре. Пьер поплыл первым, по ходу выдергивая у нее запасной регулятор, и внезапно застыл над морским дном – верхняя часть туловища точно растворилась среди камней. Оливия подняла глаза и обомлела: прямо над ее головой зиял квадратный проем, сквозь который белело помещение, залитое ярким электрическим светом.