Оливия промолчала. Ее кредо было: у каждого своя голова на плечах. Она часто задавалась вопросом: случись ей быть во Всемирном торговом центре во время теракта 11 сентября, когда власти отдали распоряжение оставаться на местах и не стали эвакуировать людей из здания, что делала бы она – сидела бы, где ей велено, или пораскинула бы собственными мозгами и даладеру?

– Оливия, ты меня слышишь? Помнишь как все обернулось с саранчой в Судане? А как насчет мунистов в графстве Суррей, которые на поверку оказались отрядом скаутов? А история с привидением-кровопийцей из Глостера, тем самым облачком пара из вентиляционной системы? Пойми, «Sundy Times» только-только начала тебе доверять! Послушай меня: сдай статью про Майами в срок: хорошую, длинную статью – и не ищи приключений на свою голову!

– Ладно, – капитулировала Оливия. – Спасибо, и все такое прочее.

Однако она так и не смогла уснуть. План Усамы бен Феррамо впечатлял. Кто будет подозревать человека, который у всех на виду? Всем известно, на «Аль Каиду» работают маргиналы: инженеры в старых потертых костюмах. Такие живут в грязных меблирашках в Гамбурге или в разваливающихся домишках в Криклвуде[3], которых понатыкали в тридцатых годах на месте аэродрома; они покупают еду на вынос в дешевых индийских забегаловках, едят все вместе, молятся на съемных квартирах, временно приспособленных под мечеть, а инструкции сторонникам посылают по факсу из почтовой конторы в Ниасдене.

Те, кто работают на «Аль Каиду», не собираются на вечеринки в роскошных отелях, чтобы лениво потягивать яблочный мартини. Те, кто работают на «Аль Каиду», не продюсируют голливудские фильмы и не нанимают назойливых пиарщиц. Это было замечательным прикрытием. Лучше не придумаешь.

Оливия вскочила с постели и проверила, не пришло ли ей на компьютер письмо от Барри. Нет. Ни слова. А если поискать информацию о Феррамо в Интернете? Оливия вызвала «Google», набрала «Пьер Феррамо ».

Ни-че-го. Ни слова. Еще есть вопросы, кто он такой?

Оливия выключила свет и еще раз попыталась уснуть. Проклятая смена часовых поясов. Но... она должна что-то сделать, должна. В противном случае через сорок восемь часов ее ждут Лондон, тамошний дождь и очередная статья о преимуществах новой коллекции белья от «Marks & Spencer», основная тенденция которой – сделать незаметными женские трусики. Экран монитора терпеливо мерцал в темноте. В конце концов, что она теряет, если напишет Барри?

5

Она сидела в кафе на берегу, ждала утреннего звонка от Барри, и ей хотелось одного – чтобы ветер перестал дуть. Было солнечное влажное утро, великолепное, если бы не ветер, который завывал и хлопал тентом за ее спиной. Завтрак Оливия любила больше всего. И чтобы на завтрак был кофе и что-нибудь вредное для фигуры. Кекс. Или копченый лосось, булочка и сливочный сыр. Или блинчики с банановым соусом. И чтобы можно было одновременно пролистывать газеты – как можно больше газет. Но этим утром «New York Times», «Miami Herald», «USA Today» и английские таблоиды лежали на столике, придавленные солонкой. Оливия заказала тост с яблоком и корицей – чтобы уничтожить всякие воспоминания о вчерашнем яблочном мартини. Подобное лечится подобным: яблоко – яблоком, змеиный укус – змеиным ядом...

Оливия верила в то, что к первой мысли, возникшей сразу после пробуждения, стоит прислушаться. Однако этим утром – все из-за этих жалюзи, с которыми она тщетно пыталась вчера справиться, не вставая с постели, – этим утром рассветное солнце Майами, горевшее в полную силу, разбудило ее в пять тридцать, после трех часов сна, и в голове не было ни одной мысли. В таких случаях считалось, что первая мысль после пробуждения – та, что приходит сразу после первого глотка кофе. «Сейчас, уже скоро», – с облегчением поняла Оливия, увидев официантку, несущую ее заказ. Признательно улыбнувшись, Оливия налила чашку, сделала глоточек и принялась ждать прихода утренней мысли.

– Это он. Это Усама бен Ладен, спрятавшийся у всех на виду, после того, как сделал пластическую операцию и сантиметров на двадцать укоротил ноги.

Она полила кленовым сиропом треугольничек тоста (яблоко с корицей), и отрезав кусочек, принялась смотреть, как на тарелку вытекает яблочный сок. Перед мысленным взором возникла сценка: сегодня на вечеринке она увещевает Усаму бен Феррамо:

Убивать нехорошо. Принадлежа к разным народам, мы должны научиться уважать различия между нами и жить в мире.

Усама бен Феррамо, сломленный ее доводами, рыдает и сквозь слезы заявляет, что с джихадом отныне покончено, в будущем он будет, не покладая рук, трудиться во имя мира во всем мире, плечом к плечу с Падди Эшдауном, президентом Картером, этой рыженькой из «Spiee Girls» и прочими, и прочими. Оливию чествуют во всем мире, повышают до статуса международного корреспондента, награждают Пулитцеровской премией... Раздался звонок мобильника.

– Да, – ответила она голосом человека в состоянии крайнего стресса, краем глаза проверяя, нет ли поблизости шпионов «Аль-Каиды». Это звонил Барри.

– Значит так. Numero uno:[4] материал про плавучую гостиницу...

– Да! – радостно подхватила Оливия. – Материал – самое оно! Потрясающе! Люди живут на корабле круглый год, на сушу выбираются вертолетом. Мне надо на это дня два...

Она пристроила телефон на плече, прижала его ухом и нацелилась вилкой на кусок яблочного тоста.

– Материал замечательный! Повторяю – за-ме-ча-тель-ный. Если ты успела заметить, – жаль, но ты, конечно же, не успела, – как раз на прошлой неделе мы посвятили этому целую полосу. В разделе «Стиль жизни».

Рука Оливии с вилкой так и застыла на полпути ко рту.

– В газете, на которую ты работаешь, если тебе известно, есть такой раздел, «Стиль жизни». Именно для этого раздела ты и пишешь свои материалы! Газета называется «Sundy Times». Ты, я полагаю, время от времени ее читаешь? Ты, по крайней мере, знаешь, что есть такая газета – «Sundy Times»?

– Да, – только и могла выдавить из себя Оливия.

– И что там у тебя за «потрясающий сюжет»? Что ты там еще накопала? Майами оккупировано дельфинами, ходящими по суше? Министр информации Ирака подрабатывает ди-джеем в холле гостиницы?

Слава Богу, она не стала вчера отправлять это письмо!

– Ну... Я только начала работу над этим материалом, – промямлила Оливия. – Через пару дней я скажу больше...

– Хватит! Как у тебя идут дела с тем материалом, за которым тебя послали? Специально! Поездки в Майами, знаешь ли, обходятся недешево. Так вот – есть хоть какой-то шанс на то, что ты займешься порученным тебе заданием? Скажи мне?

– Да, конечно. Я именно этим и занимаюсь. Все будет в порядке. Но тут есть зацепки... Материал получится потрясающий. Правда, потрясающий! Всего-то и надо: остаться еще на сутки и пойти на эту вечеринку...

– Нет! Эн. Е. Тэ. Статья «Роскошь Майами» чтобы была сегодня, к шести по вашему времени. Полторы тысячи слов. Без орфографических ошибок. Со всеми запятыми. Не как ты обычно пишешь – понатычешь запятых в тексте, где попало, – и вперед, а по правилам, поняла? И как отправишь статью, не идешь на вечеринку или по магазинам, не знаю уж, как там тебе взбредет в голову развлекаться. Нет, ты отправляешься в аэропорт, садишься на ночной рейс и летишь сюда. Понятно?

Ей потребовалось героическое усилие воли, чтобы не сказать Барри, что:

1. Он только что лишился лучшего материала века.

2. Однажды он пожалеет.

3. По поводу инсинуаций насчет ее знаков препинания: язык – это то, что течет свободно, этим-то он и прекрасен, и нечего его сковывать всякими искусственными правилами и нелепыми значками, которые диктуются не внутренней необходимостью, а дурацкими предрассудками.

– Ладно, шеф, – произнесла она вместо этого, – к шести все будет сделано.

Покуда «Elan» не сказал «нет» материалу про плавучую гостиницу, не мешало бы прошвырнуться до гавани и поглядеть на все это дело вблизи: если из журнала позвонят и скажут, что статью берут, у нее будет еще кое-какая фактура. Заодно, глядишь, попадется какая-нибудь экзотика, которую можно вставить в текст для «Sundy Times». Часы показывали уже девять, но Оливия подсчитала: если вернуться к половине одиннадцатого в гостиницу, у нее будет семь с половиной часов, чтобы написать статью для Барри. И даже – чтобы «прогнать» ее через проверку орфографии. А потом послать Барри. Статья получится – блеск! Точно получится. Всего-то – двести слов в час. А до гавани можно пробежаться! Надо же держать себя в форме.

У этого плана был всего лишь один недостаток: у Оливии начисто отсутствовало чувство времени. И Барри, и Кейт не раз пеняли ей на то, что ко времени она относится так, словно то полностью от нее зависит и течет, как ей заблагорассудится. Барри и Кейт казалось, что это не очень совместимо с профессией журналиста, когда над тобой постоянно висит жесткий срок сдачи материала.

Бежать легкой трусцой по кромке Южного побережья Майами – все равно, что вращать ручку настройки радиоприемника: даже утром, когда народ только-только садится завтракать, из каждого кафе доносится своя музыка. Официанты поливают из шланга тротуары, садовники сметают палую листву. Очереди нетерпеливо гудящих автомобилей рассосались, народ, оттягивавшийся по вечеринкам, разъехался по домам и завалился спать. Оливия как раз миновала кафе, из которого слышалось что-то вроде латинской сальсы[5]. Внутри кафе все, начиная от стен и кончая тарелками и меню, было размалевано «под джунгли», официантки даже поутру были одеты в некое подобие комбинезонов из леопардовой шкуры, с выразительным глубоким декольте. Оливия перешла на другую сторону улицы, чтобы лучше видеть роскошную виллу Версаче, цепочку разноцветных гостиниц – «Пеликан», «Авалон», «итальянская» «CasaGrande», – выстроенных в стиле «арт-деко»: белое, розовое, лиловое... Очертания их фасадов с возвышающимися над крышей ажурными каминными трубами напоминали одновременно о трамваях и об океанских лайнерах. Уже начинало припекать, и тени слегка колышущихся на ветру пальм легли на белые тротуары резными, чуть дрожащими контурами. Оливия постаралась приноровить свой бег к этим оазисам тени.

«Вы полагаете, Майами – это такой роскошный дом престарелых, жужжание инвалидных колясок с электродвижками и люди, фотографирующие друг друга на фоне моря – на память? Вы в этом уверены?»

«И вдруг вы видите: повсюду – сплошь отреставрированные гостиницы в стиле 20-х!»

«Если Париж – это новая музыка для супермаркетов, то Майами – это новый Эминем».

«Если Манчестер – это Сохо сегодня, то Майами – это Манхэттен сегодня».

«Если бы Иан Шрагер и Стелла Маккартни взялись за население Истборна[6], они для начала отправили бы всех жителей в один огромный солярий...»

Ну нет! Хватит этой болтологии. Все это чушь, чушь и чушь. А надо нарыть и впрямь стоящую историю.

На южном конце пляжа высилось несколько многоэтажных домов, а за ними мягко скользил по волнам лайнер размером с эти дома. Оливия была уже почти рядом с доками. Она бежала по улице – было заметно, что публика здесь попроще и пообшарпанней, – так же, как и дома. Наконец, перед ней открылась кромка воды. Оливия достигла Южного парка, что раскинулся на мысу. Дальше было только море, причем фарватер шел недалеко от берега, так что корабли проплывали совсем рядом с домами, стоящими на берегу. Лайнер, на который обратила внимание Оливия, плыл довольно быстро: сейчас его округлая корма уже исчезала за доками. «Большой корабль, но до «ОкеанОтеля» ему далеко», – подумала журналистка. Она окинула взглядом открывшуюся панораму: стеклянные высотки делового центра Майами, арки мостов, перекинутые через водную гладь залива, сбегающие к мостам автострады, стрелы подъемных кранов, взметнувшиеся над доками. Оливия решительно направилась туда. Однако вскоре выяснилось, что доки гораздо дальше, чем казалось. В голове у нее крутилась мысль: глупо поворачивать назад, когда ты уже почти рядом.

Достигнув конца моста, девушка на минуту остановилась – перевести дыхание и отереть пот на лбу, когда до нее вдруг дошло: то, что она принимала за офисное здание, высившееся рядом с океанским лайнером, на самом деле и было «ОкеанОтелем». Его присутствие на рейде превращало все корабли вокруг в игрушечные лодчонки, ну или в модели в миниатюре. «ОкеанОтель» высился, как скала. Он выглядел слишком большим – ив голову закрадывалась мысль, что плыть на нем небезопасно: может перевернуться.

Через дорогу на маленькой лужайке, вернее, на пятачке зеленой травы, собралась небольшая группа людей, рядом стояло несколько такси. Оливия решила идти напрямик. На ходу она пыталась сосчитать, сколько палуб у «ОкеанОтеля». Пятнадцать. Сперва ряды иллюминаторов, потом – ряды балконов, один над другим. На балконах стояли белые стулья, столики. За некоторыми из них завтракали пассажиры. Оливия еще раз взглянула на толпу, собравшуюся на лужайке. Там явно были пассажиры «ОкеанОтеля».