Юлия Зеленина - Он и Она

С легкой руки мамы я начала относиться к мужчинам немного серьезнее, однако продолжаю увлекательное движение вверх по профессиональной лестнице. Возможно, когда-нибудь я поступлю как она: почувствовав, что настало время остановиться, без сожалений обменяю карьеру на семейные заботы. А пока я довольна тем, что имею. По ночам крепко сплю и вижу чудесные сны о том, как весь мир припадает к моим ногам.

Если бы Он меня любил, я была бы счастливейшим человеком на свете! Я просыпалась бы спозаранку и первое, что начинала бы делать – заботиться о нем. Готовила бы вкусный и полезный завтрак, не дающий его великолепному телу потерять четкие контуры, а еще – свежевыжатый сок, пополняющий запас витаминов в его организме. Моя опека не была бы навязчивой. Разве могут надоесть приятные солнечные лучи ранним летним утром? Я могла бы научиться отлично готовить! Еду возвела бы в культ, желая раскрыть всю многогранность вкусов различных продуктов. Я удивляла бы его вкусовые рецепторы разнообразием и фантазией. Никогда бы не повторялась, чтобы видеть его одухотворенное лицо в предвкушении трапезы. А потом с любопытством наблюдала бы, как Он смакует каждый кусочек созданного мною шедевра. Маленькие кулинарные подвиги посвящала бы ему и сделала бы его притязательным в еде. Ни одна из знакомых женщин не смогла бы конкурировать со мной на кухне. Он хвастался бы своим друзьям, что имеет (во всех смыслах слова) высококлассного шеф-повара. Я не обиделась бы на комплимент с легкой перчинкой, потому что знала бы: Он очень гордится моими уникальными способностями приготовления не только деликатесов, но даже каши «из топора». Да, я могла бы стать кухонной кудесницей…

Если бы Он меня любил, я стала бы его преданным другом. Тем надежным плечом, на которое можно опереться в самые трудные времена. Конечно, они не настали бы, но ведь так важно быть уверенным, что при внезапном падении найдется тот, кто протянет руку; рассмеется или заплачет вместе с тобой; поддержит, даже если все отвернутся. Преданный друг – это своего рода преждевременная панацея и залог уверенности в себе. Со мной Он мог бы обсуждать свои тайны-страхи-тревоги. Я проштудировала бы ворохи литературы, чтобы познать секреты мужской психологии и смогла бы давать точные советы, соответствующие ситуации. Разбиралась бы во всех видах спорта и смогла бы поддержать любой разговор. У него не было бы необходимости сбегать к друзьям, разграничивая тем самым мужские и женские интересы. Я начала бы разбираться в политике и с интересом выслушивала бы его умозаключения. Следила бы за последними новостями, чтобы хорошо ориентироваться в ситуации и иногда затевала бы спор, и наша беседа могла бы принимать псевдо-воинствующий характер. Я была бы достойным оппонентом, ему и в голову не пришло бы иронизировать по этому поводу, выплевывая что-то вроде «любая кухарка может управлять государством». Мы могли бы совершать дружеские рейды по парку – бегать по утрам, стремясь стать лучше-моложе-красивее. Подначивали бы друг друга, шутливо делая ставки на промахи соперника (исключительно ради спортивного интереса). Да, я могла бы стать верным и преданным другом…

Если бы Он меня любил, я стала бы страстной любовницей. Я проштудировала бы камасутру и закончила бы специальные курсы, овладев различными секретами доставления мужчине неземного наслаждения. Мои ласки сводили бы его с ума, заставляли бы забыть о существовании всех женщин мира. Я бы встречала его вечерами у входной двери в вызывающем белье, придумывала бы разные игрища, чтобы наша сексуальная жизнь превратилась в головокружительный каскад удовольствий. Я бы научилась стриппластике и в нашем большом доме сделала бы потайную комнату с шестом и подиумом для индивидуальных выступлений. Я увлеклась бы дизайнерством и создавала бы особую коллекцию откровенных костюмов для своего сценического образа. Придумала бы псевдоним, что то вроде «ангел страсти», но на иностранном языке, и на выходных устраивала бы эксклюзивные представления, на которых моему «клиенту» позволялось бы все. По окончании эротических перформансов мы совокуплялись бы, словно безумные животные, а после иступленных-феерических-магических занятий любовью я заверяла бы, что не желаю никаких Питов-Клуни-Депов, потому что жажду принадлежать единственному мужчине на свете. Да, я могла бы стать первоклассной любовницей…

Если бы Он меня любил, я бы стала чудесной матерью для наших нескольких детей. Их было бы не меньше трех… а лучше четыре: по паре мальчишек и девчонок. Похожесть на него умиляла бы меня. Они казались бы мне совершенными, и каждый божий день я повторяла бы им: ваш папа лучшее, что случилось в моей жизни. Я научила бы их уважать-почитать-ценить родителя, внушила бы мысль, что быть его потомками – невероятное счастье. Мы полюбили бы собираться за большим семейным столом всем скопом и откровенно делились бы своими мыслями. Провозгласили бы демократию и уважали бы мнение друг друга. Фраза «гармония во всем» стала бы нашим девизом. У нас была бы необыкновенная семья, о которой прослышали бы журналисты и обязательно сняли бы про нас сюжет, показав его по телевизору. Мы стали бы символом истинного счастья, идеалом семейных взаимоотношений, примером для подражания и с удовольствием делились бы с людьми своими секретами воспитания благодарных и благородных отпрысков, обладающих множеством талантов. Да, я могла бы стать супер-мамой…

– Киса, пожарь картошечки, – в мои мечты ворвался голос мужа, вернувшегося со своей никчемной грошовой работы.

– Вредно жаренное на ночь жрать! Там суп в холодильнике! – проворчала я, очнувшись в своих неказистых безрадостных буднях.

Он нарочито вздохнул, бережно погладил нависающий над брюками живот, и вышагнул из единственной комнаты в нашей квартире на кухню. Сбагрив сына в деревню, я освобождала себя от ежедневной поварской повинности, предпочитая сварганить что-нибудь сразу на неделю. А если до моего уха доносятся упреки, я пользуюсь мудростью предков, пригвоздив фразой: кто как работает, так и ест.

Мы с мужем живем почти пятнадцать лет, и я уже смирилась с тем, что скоротаю свой век в нищете. А ведь когда-то учась в институте, я положила глаз на самого перспективного студента! Учеба давалась ему легко, все преподаватели пророчили светлоголовому пареньку серьезные профессиональные достижения. Помимо ума и внешних данных у него было еще одно преимущество, выделяющее его на фоне других парней – квартира, доставшаяся после смерти бабушки. Скромная «однушка» в то время казалась хоромами по сравнению с убогими каморками институтского общежития. Он был самоуверен, знал себе цену. Любил расстегивать рубашку, нарочито демонстрируя подкачанный торс. Однако спортом Он не занимался, рельеф мышц был результатом генетической наследственности. С годами слой жира сделал свое коварное дело, превратив плоский живот в объемное пузо. Мой муж млел от вредной еды, а слово «мера» для него было пустым звуком. Если бы была возможность, Он питался бы только в фастфудах, но его зарплата слишком мала, чтобы ежедневно баловать себя всякой гадостью. А ведь когда-то девицы ходили за ним табунами, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отвоевать его у охотниц за счастьем. Я поставила себе цель под названием «стань моим навсегда» и достигла ее, черт меня возьми! В двадцать забеременела и женила его на себе. Переехала к нему жить и ждала, пока на мою голову посыплются блага, но мой супруг оказался лентяем, карьерный рост не вызывал у него интереса, Он не прилагал никаких усилий для того, чтобы жить по-человечески. Как оказалось, это тоже было наследственно. Его родители – два бездельника, живущие на деньги, выручаемые со сдаваемой жилплощади, которую когда-то им понаоставляли мрущие одинокие тетки. У нас с ними изначально не заладились отношения и поэтому для меня они мертвы.

Родив ребенка, я поняла, что не готова стать матерью, а Он не был по призванию отцом. Признаюсь, дитя наше росло как сорняк. Очень удивилась, когда ребенок научился самостоятельно читать, хотя должна признаться это моя заслуга. С младенчества я талдычила сыну, что в жизни есть один важный принцип, который надо учитывать при любых обстоятельствах: каждый за себя! Мы все трое ютились в маленькой однокомнатной квартирке, которой владел со студенчества мой муж. Подрастающий юноша отгородился от нас ширмой, создав себе крошечный уголок, в котором был сам себе хозяином. И не смотря на то, что родители мужа владеют большим количеством квадратных метров, делиться жилплощадью с единственным сыном не спешат. Остается уповать на их безвременную кончину (прости Господи!). С моей родни тоже взять нечего, разве что картошки, морковки, да свеклы по осени. Я почти не общаюсь с ними и их это, к счастью, не тревожит, потому что помимо меня есть орава братьев-сестер, большая часть из которых живет рядом с ними.

Я всегда стыдилась своего происхождения, потому что родилась в пропахшей навозом деревне. С раннего детства желала добиться чего-то более внятного, чем бесконечное ковыряние в грядках и уход за рогатым скотом. Мне казалось, что выбрав правильного человека в мужья, я получу ключ от заветной двери, ведущей в красочный счастливый мир, в котором начнут сбываться все мои мечты. Я ошиблась! Через пять лет после свадьбы осознала, что буду барахтаться в луже своих растаявших иллюзий до смерти. Куда же я смотрела почти пятнадцать лет назад, когда могла выбрать любого другого мужчину? Как вернуть юность, красоту и тонкую талию? На что я потратила эти годы?

Моя страсть – сериалы. Благодаря пусть и выдуманным кем-то историям я отвлекаюсь от переполненных скукой дней. Там настоящий мир, в котором существует искренняя всепобеждающая любовь. Я смеюсь и плачу вместе с героями, принимая свою действительность такой, какая она есть. Кто-то подменил мой билет в рай, и я вынуждена влачить свое жалкое существование в аду с тем, кто меня не любит и требует того, чего не заслуживает. Ах, если бы Он меня любил…

И ведь бывает такая оказия: сплетаются люди душами в процессе переживания трудных дней. И делятся теплом. И подбадривают того, кому трудно смириться с реальностью. И расточают последний запас радости из потайного кармашка доброго сердца. Два человека познакомились на открытии мемориала памяти жертв теракта. Он бережно подхватил ее под руку, когда Она потеряла равновесие, и до окончания мероприятия на всякий случай находился рядом.

– Не могу больше плакать, – призналась Она, воровато оглядываясь по сторонам в момент, когда толпа загудела во всеобщей истерии. – Я ведь не ужасна?

Он лишь пожал плечами, борясь со слезами, на него всеобщая скорбь действовала удручающе.

– Плачьте, – предложила Она, понимающе сжав его руку.

Некоторое время Он пытался удержать эмоции, но плотину прорвало, и соленые воды хлынули наружу. Мужские слезы – это так естественно вблизи безмолвного монумента, напоминающего о боли. Они стояли, обнявшись, а затем вместе направились к автобусной остановке. Приятное совпадение – поехали по одному маршруту и покинули транспорт одновременно. По счастливой случайности жили еще и на одной улице, но в разных домах – соседствующих.

– Мы можем созваниваться и о чем-нибудь говорить, – робко предложила Она.

– О чем, например? – спросил Он, как будто без интереса, однако не спешил укрыться в своем одиночестве.

– О чем-нибудь приятном… Что вы любите?

Ее вопрос озадачил уставшего страдать мужчину. Он любил свою семью, но благодаря странному стечению обстоятельств остался один. Что теперь ему любить? Заметив его замешательство, Она взяла инициативу в свои руки:

– Я, например, люблю рисовать. Меня это отвлекает. Если врачи заглянут в мою квартиру, то, думаю, у них появится повод отправить меня в психушку!

– С чего бы вас навещать врачам? – с улыбкой уточнил Он.

Ему нравилась эта странная миниатюрная женщина, обуреваемая желанием протянуть руку помощи.

– После этих событий… мне стало мало бумаги, я испачкала все стены.

– Все? – удивился Он.

– Да, абсолютно! Даже в туалете! – как будто бы с гордостью произнесла Она. – Там у меня летающая тарелка с инопланетянами и я могу по несколько раз в день входить с ними в контакт!

На мгновение ему показалось, что Она действительно сумасшедшая, но Он вдруг вспомнил свою «стену плача» – конструкцию из жестяных пивных банок в спальне напротив кровати. Что бы врачи сказали о его душевном состоянии? Он бы конечно пояснил, что несколько сотен пустых емкостей – инсталляция посвященная утрате. Так Он отсчитывает дни без жены и дочери, добавляя по одной опустошенной банке каждый вечер. Ему вдруг пришла в голову мысль: они могли бы стать друг для друга эмоциональным костылем, на который можно опереться, чтобы делать шаги на встречу новому дню. Рядом с тоскующей и раненой в душу художницей, умеющей найти нужные слова, ему не было дискомфортно. В ней отсутствовала та мерзкая жалость, которой обжигали взгляды родственников, ей как никому другому понятны его страдания, и, наконец, в ее присутствии не стыдно разрыдаться.