— Великолепно, — обрадовалась Клэр. — Мне нравится.

Исайя взглянул на карточку и расхохотался. А потом Клэр сделала именно то, что предполагала Нина, прекрасно знавшая свою подругу. Запела. Она встала на стул — Нина несколько напряглась, учитывая, что дело происходило на террасе, — и запела во всю мощь своих бродвейских легких ту самую песенку из «Скрипача на крыше».

Нина сурово посмотрела на Клэр, та прекратила петь, но домурлыкала мелодию до конца. Нина не могла сердиться на нее; она и сама сделала то же самое, когда ей впервые пришла в голову мысль о подобном предприятии.

— У меня есть уже дюжина клиентов. И дело развивается. Словно люди наконец-то смогли признать собственное невежество в вопросах выбора собак. Милое семейство приобрело ротвейлера: они прочли о породе в какой-то книжке и лишь потом сообразили, что ротвейлер с радостью сожрал бы их маленького ребенка. Старушка не может справиться с шустрым пуделем. Подросток, который считает, что будет круто выглядеть в обществе мастиффа, весом больше его самого. Успешный менеджер с глупым сеттером. Как будто люди не представляют, кто им действительно нужен.

— Это точно, — подхватил Исайя. — Они выбирают собак, руководствуясь неверными соображениями.

Клэр засмеялась:

— Они и друг друга выбирают по неверным соображениям. С чего бы с собаками обстояло иначе?

Тут и Нина рассмеялась, а потом взглянула на Сэма:

— Но правильная собака — это все для человека.

— Не хочешь вступить в наш профсоюз? Мы могли бы включить в него и собачьих свах, — предложил Исайя. — Мы подумываем о допуске собачьих парикмахеров и косметологов.

— Если собаке нужен косметолог, это значит, что ее хозяину необходима шоковая терапия, — фыркнула Клэр.

Нина поддержала подругу:

— Это уж чересчур. Все равно что называть прогулки с собаками кинофизиотерапией.

— Я слышал о специалисте по фэн-шуй для собак, — возразил Исайя.

— Невозможно! — хохотала Нина.

— Слушай, если рынок требует…

— Свинья моя капиталистическая! — ласково произнесла Клэр, чмокая Исайю в щеку.

Эта фраза напомнила Нине о Билли, о шутках про Шопенистскую Свинью, и у нее на миг перехватило дыхание при мысли, что она, возможно, потеряла его навсегда.

— Знаешь что? Я, пожалуй, останусь в стороне от профсоюзных затей, — заявила Нина.

— Верно, — согласилась Клэр. — К чему вступать в профсоюз, если можно заработать миллионы в качестве босса?

Нина выбрала именно такой путь. В итоге она приобрела общенациональную известность, появлялась в ток-шоу и на обложках журналов, собирала пожертвования для собачьих приютов, ветеринарных лечебниц и разного рода благотворительных организаций.

Но все это потом. А сейчас она подала десерт, расцеловала друзей на прощание, от всей души почесала Сэма, удивляясь чуду безусловной любви.

Когда все ушли, она поставила бродвейскую запись «Цыганки», промотала всю претенциозную муть и включила песню, ту самую, к которой она относилась чуть снисходительно, пока не услышала в его исполнении. «Мне нужна лишь девушка». Что за песня, думала она, что за песня! Да, милая, забавная, вселяющая надежду. Но главное — это его песня. И ее.

He в тот же самый вечер, но вскоре Билли стоял на сцене школы № 87, представляя группу легендарных джазовых музыкантов. Они согласились выступить, чтобы помочь заинтересовать ребятишек, побудить их выбрать инструмент, лучше всего, разумеется, тромбон, и присоединиться к новой школьной джазовой программе. В зале было шумно, полно телекамер и репортеров. Дети и их родители с нетерпением ждали начала концерта.

Но едва Билли заиграв «Звездно-полосатый флаг», открывая программу, все стихло. Музыканты исполнили несколько стандартных джазовых композиций, но в тот вечер необычным было все. За барабанами сидел кумир Билли, Макс Роуч. Это было словно во сне — Билли на сцене, а сотни детишек завороженно слушают, как он играет с Максом.

Когда их дуэт смолк, Билли едва сдержал слезы, потому что это все не было сном. Это была настоящая жизнь, его, Билли, жизнь — волнующая, напряженная, многообещающая. И в тот момент он понял, что готов к встрече с Ниной. На самом-то деле он больше и дня не мог прожить без нее.

Глава 27

Нина думала, что никогда больше не увидит Билли. Теперь, когда она не гуляла больше с его собакой, а он не жил по соседству и был так зол, не мог простить ее и спустя даже много недель не позвонил, она была уверена, что он ушел из ее жизни навсегда. Интересно, он читал о ней в «Обсервер»? Видел ее фотографию в «Тайме»? Ее клиенты только и говорили о ней, передавая друг другу новости, и ее карьера бурно развивалась. Квартиру пришлось переоборудовать, чтобы поместились горы материалов, брошюр, информации о тех, кто хотел найти собаку, и тех, кто уже нашел. Она с радостью завалила рабочими бумагами всю спальню.

Но композициям всегда хватало места, и стол все еще использовался для творческой работы. Нина даже показала свои произведения владельцу одной из галерей в Челси, и тот собирался представить их на выставке в декабре.

Но где же Билли?

Она скучала по прогулкам с собаками. Конечно же, она каждое утро встречалась с Бобби, они вместе выгуливали в парке Люку и Сэма. Че умер вскоре после того, как у них поселилась Люка. Сначала Нина винила себя, думая, что появление Люки убило его. Но Бобби поклялся, что старик скончался счастливым, оставляя Бобби в надежных руках — точнее, лапах — Люки. Че как будто ждал, когда кто-то сменит его. И Люка пришла на смену.

Не все же Нина скучала по собакам, необходимости вставать по утрам и выходить из дома, скучала по специфической культуре парка, которую прежде так ненавидела. Она приобрела некоторый вкус к ней, гуляя с Сэмом, но с профессиональной точки зрения это было совсем не то. Прогулки в сопровождении собачьей дюжины создавали ей определенную репутацию, которой не добиться, выгуливая единственного пса.

Зато она совершенно не тосковала по «шпионской» части своей бывшей работы. Это превратилось в одну из тайн прошлого. Как старый роман. Помнишь волнение, открытия, захватывающий дух секс, но все кончено. Все в прошлом. Она вспоминала об этом как об одном из приключений минувшего.

Тем более что это была жизнь до Билли и «во время» Билли.

Как-то октябрьским вечером, потягивая вино, она работала за компьютером у себя на террасе (подбор подходящих собак требовал много времени и кропотливого изучения) и вдруг осознала, что наступила осень. Стало прохладно, листья пожелтели, темнело все раньше и раньше. Наступало ее любимое время года. И Сэм его тоже любил. Он приподнял голову, ноздри его шевелились, словно он принюхивался к запаху осени. Ветер растрепал Нине волосы, и, как раз когда она поправляла прядь, кто-то позвонил снизу. Она посмотрела на Сэма, Сэм — на нее. Нина пошла к домофону, и сердце ее застучало чаще, как всякий раз от телефонного или дверного звонка.

— Да? — спросила она.

— Это я.

Да, подумала она. Наконец-то. И шумно выдохнула, будто все эти недели задерживала дыхание.

— Я могу подняться?

Нина нажала кнопку. Она не знала, как встретит его. Сотни раз она мысленно проигрывала эту сцену. Но, заслышав на лестнице его шаги, не могла ни думать, ни взвешивать, ни рассуждать. Она бросилась вниз, прямо в его объятия. Мимо, вверх, пронесся Сид, навстречу бегущему Сэму.

— Я боялась… — лепетала Нина между поцелуями. — Я так люблю тебя!

Ну вот, она это сказала.

Он нежно провел рукой по ее волосам.

— И я… я просто…

— Знаю. Не любишь быть водителем.

— Теперь уже люблю, — тихонько засмеялся он. — Веду как дьявол.

И вновь поцеловал ее, сильно и страстно.

— Разве ты не понимаешь? — шептал он. — Я люблю тебя. Полюбил в тот самый миг, как увидел тогда в ванной. Просто мне пришлось сделать по пути несколько остановок, заправиться, свернуть в сторону, — он поцеловал ее, погладил по щеке, — чтобы найти тебя. И себя.

— Я думала, что потеряла тебя… — Нина всхлипнула. — Знаешь, я всегда теряю тех, кто мне дорог. Но потерять тебя было самым…

— Ты меня никогда не потеряешь. Я, как пес, верный и…

Они одновременно посмотрели на своих собак. Сэм вылизывал у себя под хвостом, Сид же улегся на спину, задрав все четыре лапы.

— Ну не совсем, — заметила Нина. Оба расхохотались, а Нина все пыталась, впрочем, безуспешно, вытереть слезы.

Позже, после новых слез и прощений, они сидели на террасе под звездами. Собаки ловили ночных мотыльков.

— Часто смотришь в телескоп? — спросил Билли.

— Хорошо, что Сид с тобой…

Билли посмотрел на пса с нежностью:

— Дэниел никогда не любил его. И к тому же он в Сан-Франциско.

Нина улыбнулась.

— Так что насчет телескопа?

— Никогда в него не смотрю. Не знаешь, кому бы он пригодился?

— Я мог бы сказать: «Давай выбросим его, избавимся от него, раз и навсегда расстанемся с нашими порочными привычками». Но не могу побороть свою натуру, особенно теперь, когда я при деле. Подарим его одной из моих школ. Для занятий астрономией.

— Отличная идея!

— Да, мы изменились…

— Время слежки и лжи позади.

Оба вздохнули и сделали по глотку вина, глядя на огни Вест-Сайда, поблескивающие за темнотой парка.

— Знаешь, — начал Билли, — мы сидим, и это напомнило мне, как мы…

— Отправились в круиз?

Билли посмотрел на Нину как на сумасшедшую:

— Мы никогда…

— Ты прав. Мы не были в круизе. Как мы были на Таити?

Он улыбнулся, принимая игру:

— Возможно, но я сейчас подумал не об этом.

— В Венеции?

Она улыбнулась, и он подхватил, хотя на самом деле вспомнил вечер на пирсе:

— Да, точно. Наше путешествие в Венецию. Это было здорово.

— Мы остановились в «Гритти».

— Мы остановились в «Киприани», — возразил Билли.

— О, как мне там понравилось!

— Было чудесно. Мы пили вино.

— Ты напился, я помню…

— Слегка…

— Нет, в стельку! Мне пришлось тащить тебя на спине через площадь Святого Марка!

— У тебя плохая память. Я был слегка навеселе — мы оба были слегка навеселе — и занимались любовью в гондоле.

— Неудивительно, что я все забыла. Меня укачало.

— Только не в ту ночь. Поверь, это была лучшая ночь любви в твоей жизни.

Нина улыбнулась поддразнивая:

— Правда? Что-то я не припомню подробностей… Возможно…

— …следует их освежить?

— Что ж, было бы неплохо!

Они поднялись и пошли в спальню, захлопнув дверь перед самыми мордами Сида и Сэма, которые, поскулив, тявкнули пару раз, но потом отыскали удобное местечко на полу, поскреблись, трижды попереворачивались с боку на бок и устроились на ночь. В окна струился лунный свет, и рукотворные композиции Нины таинственно мерцали во мраке, как звезды над Нью-Йорком в эту удивительную ночь.