- Мы с Бреном получили тяжёлые травмы, - голос практически срывается на визг. Молчу, чтобы собраться с мыслями, чувствуя каждый шрам на теле, который отдаётся болью с той ночи. - Он умер, а я выжила.

- Не упускайте подробности. Это важно, - она постукивает пальцем по деревянной поверхности стола.

Вздыхаю. Я делала это много раз во время наших встреч, так как всё то, что мы обсуждаем, заставляет меня снова и снова переживать всю эту боль, откалывая маленькие кусочки души.

- Я получила серьёзную травму головы, и с тех пор страдаю от синдрома посттравматического стресса, который, в свою очередь, провоцирует галлюцинации.

- Всё правильно, тогда кто такой Люк?

- Люк - это иллюзия. Способ решения проблем, изобретение от паранойи, - я употребляю те термины, которые она использовала ранее, и вытираю рукой влажные щёки. - Я придумала его, так как не могла поверить, что Брен когда-либо сможет меня покинуть, даже умерев. В своей голове я создала выдуманного брата, с которым изменяла ему. Таким образом, получается, что это я сама бросила Брена.

В первый год работы с доктором Ливи я не умела отличать реальность от фантазий. Люк был настоящим, а Брен живым. И как только кто-то пытался доказать обратное, я раздражалась, становилась агрессивной, защищая свою правду до тех пор, пока не заканчивались ресурсы моего тела, разума, голоса и терпения окружающих. И только несколько месяцев назад у меня начали появляться моменты просветления. В такие моменты доктор Ливи показывала мне кипы документов, среди которых было свидетельство о смерти и протоколы нескольких встреч с семьёй Брена. Всё это было для того, чтобы я в конце концов могла сложить вместе кусочки пазла, которые потерялись или деформировались в моём сознании.

Она полагает, что я никак не могла правильно осознать смерть Брена, пока в течение полутора лет лечила в больнице своё тело и разум. Я не присутствовала на похоронах и поэтому не видела своими глазами, что он действительно умер. И даже когда я всё-таки осознала, что Брена уже нет, Люк так и остался постоянным раздражителем. Паршивый сувенир из неудачной поездки. Я даже верила в то, что именно он послужил причиной всех моих шрамов. Я до сих пор иногда так считаю.

Но разница в том, что сейчас я быстрее осознаю, что впала в размытое психотическое состояние. Это улучшение доктор Ливи связывает с новым экспериментальным лекарством, которое я принимаю. Всё шло так хорошо, что я даже порвала отношения с Люком и ушла от него в моих галлюцинациях, однако паранойя по отношению к нему усилилась, так как Люк всё время боролся за меня, пытаясь вернуть. Так было до того момента, пока я не столкнула его со скалы несколько дней назад.

- Вы видели Люка после вашего возвращения?

- Нет, - я вжимаюсь в стул.

Доктор Ливи наклоняется вперёд и начинает рыться в папке, затем достаёт листок бумаги, который внимательно просматривает.

- Как насчёт того человека, которого вы звали в больнице в Калифорнии? Некто по имени Хью, как здесь говорится.

Даже принимая лекарства, я всё ещё верю, что Хью был настоящим. Я, словно киноленту, постоянно прокручиваю в голове все события с ним: необычное знакомство, игра в придуманные имена, путешествие по любимым местам Сан-Франциско, поездка в Напу, катание на велосипедах по виноградникам, переодевания и то, как он обожал меня в тот день и в ту ночь, когда мы занимались любовью на празднике и в нашем номере. Это были всего лишь события. А как насчёт чувств и всего, что с ними связано? Похоть, счастье, комфорт, доверие, все те шутки и смех, которые были у нас? Нет. Нет! Я ни на секунду не могу поверить, что выдумала всё это. Ладони сжимают ручки стула в тот момент, когда я борюсь со своим замешательством.

Хью был сложным и объёмным, в то время как Люк всегда был плоским. Он состоял из фрагментов старой истории, которую я умудрилась разложить в голове и заставить идти так, как нужно мне. Возможно, я придумала Люка, чтобы излечить разум после смерти Брена, однако Хью был тем, кто спас меня и вылечил моё сердце. Он дал мне мужество победить Люка и, наконец, освободиться от него. Я знаю, что теперь Люк ушёл, и это хорошо. Проблема заключается в том, что если я расскажу всё это доктору Ливи, она скажет, что Хью ещё один вымышленный спутник, которого я придумала, чтобы освободиться от Люка, некая иллюзия бойфренда.

Каждое мгновение, которое я провела с Хью, кажется таким реальным. И хотя эта информация является неоспоримой для меня, всё равно опасно ей делиться. Пока у меня нет никаких доказательств его существования, кто мне поверит? Именно так я думала про Люка в самом начале. Болезнь убедила меня, что это заблуждение является абсолютной правдой. А что если это как раз тот случай?

Стараюсь разобрать это в перипетиях своего вяло соображающего сознания, но всё ещё путаюсь в мыслях, так как осталось несколько вопросов без ответа. Каким образом Хью и Люк всегда умудрялись отыскать меня в Сан-Франциско? И если он всё-таки настоящий, то почему оставил меня как раз в тот момент, когда я больше всего в нём нуждалась? Я напугала его? Понимаю, что могла, но тогда куда он пошёл? Когда я упала в обморок после убийства Люка, я ударилась об камень и сильно рассекла голову. Он не мог просто оставить меня там, истекающую кровью. В полицейском отчёте нет никаких записей о нём или о каком-либо другом мужчине. Я это знаю, так как просила прочитать его. Как мог человек, который был со мной на протяжении нескольких дней, терпел мои истерики и не имел ни чего против вымышленных имён, сбежать тогда, когда он мне так сильно необходим?

- Я не помню этого. У меня даже нет знакомых по имени Хью, - в конце концов с непроницаемым лицом и глядя прямо сквозь неё, лгу на вопрос.

- Понятно, - большим пальцем руки она три раза щёлкает кнопкой на автоматической ручке, хотя обычно она делает это четыре раза, - включена, выключена, включена. Она делает это всегда, перед тем как что-то написать. Клянусь, у неё обсессивно-компульсивное расстройство.

- Что касается изменения имени …

- Сознательного, - поправляю я.

- Сознательного, - она направляет на меня свой знаменитый взгляд из-под поднятых бровей. - Конечно же, всё зависит от дальнейших наблюдений, однако я не вижу причин держать вас здесь дольше десяти дней.

Внутри себя я улыбаюсь, но не хочу, чтобы она увидела это, поэтому лицо остается непроницаемым. Когда буду дома, то смогу начать поиски Хью и доказать себе, что он настоящий, но более важным для меня является то, что это даст мне возможность как-то извиниться перед ним и вернуть обратно.

- Итак, Ши. Если это будет одобрено, вы вернётесь к семье, как это и было ранее. Вы должны принимать прописанные лекарства и оставаться под наблюдением родителей. Больше никаких одиночных путешествий. Во всяком случае, пока. Вы поняли?

Киваю головой и опускаю взгляд, перебирая руками подол больничного халата.

- За те полтора года, что я с вами работаю, я убедилась, что вы не представляете угрозы для себя и окружающих. На самом деле улучшение вашего состояния, несмотря на небольшие отклонения, само по себе уже чудо. Однако сейчас вы не должны прекращать приём лекарств. Скажите да, если вам всё понятно.

- Да, - бормочу я.

- Отлично, - она закрывает папку и плавно поднимается с кресла.

- После того, как вы покинете больницу, мы будем встречаться с вами каждую неделю.

- Да, мэм.

Она провожает меня к двери. За дверью ждёт мой санитар Рэй, который должен проводить меня в палату.

- Жду вас завтра в два часа. Мне хотелось бы поговорить поподробнее о поездке в Калифорнию и о вашем новом имени, - напоминает мне доктор Ливи, прежде чем закрыть за мной дверь.

Глава 50

Она

Два месяца дома в Мэриленде

После случившейся трагедии, выписавшись из больницы, я пробыла дома всего несколько месяцев. Представляю шок моих родителей, когда я в истерике выбежала из дома в свадебном платье, прыгнула в заранее вызванное такси и уехала прочь. А через неделю им сообщают, что меня нашли на скале в Калифорнии, где я пыталась покончить с собой. Последняя часть до сих пор не укладывается у меня в голове. Если и есть на свете человек благодарный за то, что остался жив, так это я. И хотя мне было очень трудно пробираться через весь мусор в своей голове, возникший после тяжёлого испытания уготованного судьбой, я всё-таки начинаю потихоньку возрождаться.