— Ну, конечно! Ты спровоцировал его неосторожным словом, я — обещающим взглядом, один Максим остается невинной овечкой.

— Нет, это не было неосторожное слово, я сделал это намеренно, — возразил Саша, — а тебя никто и не осуждает, мне казалось, что ты…, нет, ему, то есть вам…, - Саша не мог найти слова, чтобы высказать свою мысль.

— Что я смогу положительно на него повлиять, — подсказала ему Татьяна.

— Ну что-то вроде этого, — не совсем уверенно ответил Саша.

— Ты решил, что нашел другу учительницу во всех смыслах.

— Может я сам расскажу все по порядку?

— Интересно было бы послушать, что ты придумаешь, чтобы оправдать друга.

— Помнишь, мы встретились в прошлом году на пляже? — начал Саша.

Таня кивнула.

— Я в тот же день…, нет, — остановил сам себя Александр, — надо начинать еще раньше.

— А ты начни со школьных лет, а еще лучше с детского сада, — посоветовала Таня.

— Татьяна, не сбивай меня, пожалуйста, — попросил Саша, — мне и так тяжело признаваться.

— Хорошо, — согласилась Таня, — я больше не буду.

— Мы все привыкли, что Максим парень увлекающийся, но непостоянный и совсем не удивлялись, когда он появлялся с очередной девушкой. Постоянен он был в одном — девушки у него менялись не реже, чем раз в три месяца. Мы даже не пытались запомнить их имена — пройдет пара месяцев, и мы больше с ними не встретимся. Но то, что началось год назад, даже мы перестали понимать. Но еще до этого он встретился с тобой. Сначала его раззадорила твоя неприступность, он решил любой ценой добиться своего. А когда обычные методы обольщения не подействовали, он стал тебя запугивать.

— Это называется — обольщение? — хмыкнула Таня. — Через час знакомства он предложил мне покувыркаться.

— Иногда это срабатывает, и даже не со шлюхами. Бывает, сразу чувствуешь такое взаимное притяжение, что все остальное кажется лишним, жаль терять время. Но даже если не получается наскоком, Макс привычно заливает, как тронут высокими нравственными качествами избранницы, у него начинается приступ раскаяния, и, как правило, девушка через некоторое время сдается. Но с тобой у него что-то не задалось, а отступать он не привык и тогда решил взять тебя на испуг. Он уже считал, что все сложилось, но ты неожиданно исчезла. Сначала это его разозлило, но потом, когда ты пропала, он увлёкся организацией отряда. Макс почти перестал с нами общаться, проводил время в своём подвале, сначала они его ремонтировали, потом пацанов отбирали. Он почувствовал себя авторитетом. Не брезговал случайными девицами, они тоже приходили туда же в подвал. До этого все его подружки были студентками, а тут — я даже затрудняюсь назвать кто. И я говорю о тех, кого видел, про многих я просто не знаю. Юлька по нему давно сохла, как на каникулы приедет, так глаз с него не сводит, но Макс как-то не замечал ее, но тут, как бы между прочим, завел роман с Юлей, но так, что она ничего не подозревала о других и была на седьмом небе. На него это было совсем не похоже, раньше, он, словно, намечал себе цель и преследовал ее, ни на кого больше не обращая внимания. А теперь он вел себя, как будто уже не знал, чего же ему еще хочется, чтобы еще попробовать. Пресытился. От нас начал отдаляться, я с ним виделся редко. Было тяжело терять друга, он уходил от нас.

Саша остановился.

— Чайник вскипел. Чай будешь? — спросила Таня.

— Не откажусь.

Таня поставила на стол чашки, а Саша продолжал:

— После того, как мы встретились с тобой на пляже, я в тот же день пришел к Максиму, и очень обрадовался, что застал его дома. Я был уверен, что его заинтересует мой рассказ о тебе. Но он отмахнулся, мол, мне это уже не интересно. Я очень удивился. «Не хочется начинать по новой, прилагать столько сил, чтобы ее добиться, а ровно через неделю она уже надоест. Да все они одинаковые, — объяснил Максим, — сначала ломаются, а потом от них не отвяжешься». Я думал, что он обрадуется, узнав о тебе, но я ошибся, и меня это задело. В тот день я, видимо, перегрелся на солнце, да еще пива на речке выпил литра три, оно, наверное, ударило в голову, — Саша пытался оправдаться, — в общем, я считал, что друг пропадает, и решил, что нашёл выход.

— Какой?

— Как сейчас помню, пока я ехал к Максу, в голове билась навязчивая мысль, что друга надо спасать, его надо оторвать от новых друзей. И ты появилась очень кстати. Это был знак.

— Так, кое-что начинает проясняться.

Пока она расставляла на столе сахар, печенье, Саша продолжал:

— Да. Я хотел его раздразнить: Полагаю, тем самым ты признаешь свое поражение? «Да стоит мне затащить ее в постель, через неделю она будет бегать за мной как собачонка», — ответил Максим, а я рассмеялся: Похоже, проблема как раз в том, чтобы затащить ее туда. Ты ее сначала запугал, а теперь бросаешь дело на полдороге. Несолидно. Ты же говорил ей, что руководишь группировкой, что тебе стоит прийти с каким-нибудь бойцом, чтобы не быть голословным? — посоветовал я. «Проблема в том, чтобы я захотел снова получить ее», — сказал Макс. Да просто Татьяна слишком крепкий орешек даже для тебя, — я пытался разжечь его еще больше.

— Вы поспорили? — обожгла Таню мысль. Накрывая стол для чая, она замерла, неожиданно ослабев, и оперлась обеими руками о столешницу.

— Не совсем, мы не ставили условий и сроков. Разговор был примерно такой — он сказал: «Если я захочу, через пару дней она глаз с меня спускать не будет, ловя каждое слово». Так докажи, что это не просто треп, — попросил я. «Сам все увидишь», — сказал он.

Волна дикого гнева окатила ее так, что Таня не поняла, как правая рука сама, без ее ведома, взметнулась и со всего размаху опустилась на лицо Саши. Опомнилась она от громкого звука пощечины и ощущения жара в руке — столько силы она вложила в удар. Она опустила руку и обессилено села на стул. Саша схватился за щеку.

— Справедливо, но все равно больно, — сказал он.

Таня уронила голову на стол, спрятав лицо в руках, сложенных на столе и тихо заплакала. Саша осторожно погладил ее по плечу. От этого жеста утешения она почувствовала себя еще несчастней, ей стало так нестерпимо жаль себя, что она не смогла сдержать громких рыданий, с всхлипываниями и завыванием. Саша продолжал гладить ее по плечу и спине.

— Прошу тебя, не надо плакать. Ну, не плачь, я не могу этого видеть. Ну, все, все, Танечка. Все будет хорошо, — уговаривал Александр, но рыдания не стихали.

— Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать? — в отчаянии вскричал, не выдержав, Саша.

Его возглас заставил Таню прийти в себя, она попыталась взять себя в руки, постепенно рыдания стали слабее.

— Хочешь водички? — спросил Саша. — Только не плачь, я этого не вынесу.

Таня промычала в ответ согласие. Саша бросился к чайнику:

— Черт, горячий. Может из крана налить? — спросил он.

Таня кивнула, Саша подал ей стакан с холодной водой. Сделав два глотка, она поставила стакан на стол.

— Не плачь, пожалуйста, — попросил он. — Я понимаю, то что я рассказал просто ужасно. Прости меня. Нет, я знаю, что мне прощенья нет, но может быть потом, в будущем ты сможешь простить меня.

— Тебя я быть может и смогла простить, ведь не ты же привел ко мне этого Проху, не ты…, - она замолчала, чтобы перевести дыхание и снова не расплакаться. — Ты пытаешься взять вину на себя, но то, что ты мне сегодня рассказал, делает его поступок еще более омерзительным. Он так легко растоптал чужую жизнь даже не по своей прихоти, а на спор.

— Повторяю, не было спора как такового. Тогда мне казалось: я теряю друга. Я боялся, что эта банда окончательно испортит его, он станет другим, и дружба с ним будет невозможна. А ты не такая как все, Максим не стал бы разрываться между тобой и отрядом, он выбрал бы только тебя. Так мне казалось. Надо было только подтолкнуть его. Хорошо зная его характер, я приложил все усилия, чтобы обратить его к тебе. Но получилось все очень неудачно.

— Ну почему именно я? Почему вы выбрали именно меня? — слезы снова навернулись на глаза.

— Я видел, как глубоко ты зацепила Максима, и что только ты сможешь заставить забыть его других. Рано или поздно он вспомнил бы о тебе, случайно встретившись с тобой или пресытившись отношениями с доступными женщинами, но я решил, что лучше будет, если это случится раньше.

Из глаз выкатилось по слезинке, она вытерла их рукой и повторила:

— За что? Господи, за что мне это? В чем я провинилась? В чем моя вина? — Таня продолжала причитать.

Еще одна слеза пробороздила дорожку вдоль носа и замерла над верхней губой. Ее она слизнула языком.

— Не надо плакать, — снова умоляюще попросил Саша.

Таня встала:

— Я пойду умоюсь, а ты наливай чай, — и ушла в ванную.

Она поплескала на лицо холодной водой, но когда начала вытираться полотенцем, слезы снова брызнули из глаз. Пришлось снова умываться, слезы катились не переставая, и она смывала их холодной водой. Таня несколько раз глубоко вздохнула, сдерживая слезы, опять ополоснула лицо и вытерлась. Подождав несколько секунд, не повторится ли приступ слезотечения, она вышла.

На столе ее ждала чашка чая. Александр с растеряно-виноватым видом стоял у окна и курил. За окном сгущалась ночь. Таня присела за стол, себе чай Саша не налил.

— А себе почему чай не налил? Для кого я накрывала?

Саша налил и себе чаю.

— Тебе лучше? — в его голосе звучало неподдельное участие.

— Вы разыграли меня как пешку в партии.

— Я. Макс принял всё за чистую монету. Таня, ты ни в чем не виновата. Тем более, что Макс не сразу ушёл из банды.

— Пешку принесли в жертву зря, ни за что.

— Прости. Но ты не права. Если бы не ты, он никогда не бросил свою группировку.

— Ну, ещё ты мне будешь лгать! Давай утешай меня, выдумывай небылицы!

— Ну вот, ты опять не хочешь меня слушать.

— Говори.

— Весной, ещё одна банда начала делить с ними асфальт.

— Что?

— То есть начался передел территории, ну, кто будет собирать дань и будет крышей в данном районе. Против них была настоящая банда, смотрящими были уголовники, а не спортсмены. Короче, наши ребята проиграли. Макс был вне себя, они пытались что-то доказать, и им дали возможность сохранить отряд. Кошелёк — главарь той банды…

— Кошель, — поправила Таня.

— А ты откуда знаешь? — удивился Саша.

— Мне так кажется, солидней как-то.

— В общем, он предложил Максиму сыграть в карты. Если Макс выигрывает — становится бригадиром своего отряда.

— А это повышение?

— С одной стороны — да, но с другой — нет, раньше они были независимы, а теперь в составе другой банды, — Саша замолчал.

— Налить еще чаю? — спросила Таня.

Саша отказался, Таня поставила чашки в раковину, смела крошки со стола и вернулась на свое место.

— Можно я еще покурю? — спросил Саша. Таня кивнула.

— Ну и что, он согласился? — поторопила она Сашу, который, закурив, продолжал молчать.

— Ты бы лучше спросила, что было на кону в случае проигрыша.

— Если проиграл — стал бы рядовым, разве не так?

— У воров не так. Тогда получается это просто жребий, — пояснил Саша, — как монетку кинуть, орел — новый пост, решка — остаешься рядовым. Воры так не играют, со своей стороны Кошель тоже должен получить нечто равноценное по его понятиям, если Максим проиграет. Кошель хотел поставить на кон со стороны Макса — тебя.

— И после той игры мне собирались обстричь волосы? Значит, Максим проиграл. А как хорошо притворялся, что ничего не понимает.

— Совсем не так, в тот раз на тебя, действительно, напали ребята Сухого. И Максим ничего не подозревал. Кошель же хотел большего, чем просто прядь твоих волос. Макс сказал, это было серьезное предложение.

— Какое? — она нервно рассмеялась.

— Его условия были такие: если Макс выигрывает — идет на повышение, если проигрывает — Кошель получает тебя в качестве любовницы. Кстати, ты его видела?

— Кажется. Один раз в подвале, я его даже не разглядела.

— Он видимо тебя запомнил.

Тане стало неприятно, ее передернуло. Она не стала громко кричать и возмущаться, вроде «Да как они посмели, как они могли!». Саша здесь был не при чем. Она попыталась понять воровскую логику:

— Но это же несправедливо. Кошель при проигрыше ничего не теряет. Ставки не равноценны.

— Это другой мир — уголовный, в нем живут по своим законам.