Сарина Боуэн - Он

Несколько томительных мгновений перед тем, как проникнуть внутрь него одним пальцем, я дразню, поглаживаю его. Вторая моя рука придерживает его эрекцию. Я не хочу, чтоб он кончил, пока я не войду в него до упора, и потому не беру его в рот и не надрачиваю так сильно, как ему хочется. Медленные, невесомые прикосновения — вот и все, что он получает, пока мой палец разрабатывает его тесный вход.

Когда к вечеринке присоединяется и второй палец, его брови сходятся вместе. На лбу проступают капельки пота. На моем тоже. Ничего горячее я в жизни не делал. Разминая его, я отдаюсь этому занятию целиком, пока ласкаю его, щекочу, кручу пальцами, подготавливая для себя.

На трех пальцах он стонет так громко, что разбудил бы и мертвеца, и я, отпустив его эрекцию, прижимаю ладонь к его рту.

— Шшш, бэби. Тише.

— Вес… — Он уже извивается, толкается к моим исследующим его пальцам. Каждый раз, когда я задеваю его простату, у него вырывается вздох. — Мне нужно больше.

Он прекрасен. Черт, он прекрасен до невозможности. А у меня до боли стоит. Мой пульс подскакивает как при выходе один на один, когда я зубами надрываю пакетик с презервативом. Я одеваюсь одной рукой, затем, чтобы латекс стал более скользким, наношу на него смазку. Мои пальцы продолжают мучить задницу Джейми.

— Ты готов? — хриплю я.

Его губы раздвигаются на дрожащем вздохе. Он кивает.

Взявшись за основание члена, я занимаю позицию меж его мощных бедер. Мое дыхание тоже сбилась, а рука, черт бы ее побрал, дрожит вокруг члена так, словно я никогда не делал этого раньше. Но у меня это и правда впервые. Секс с человеком, которого я люблю.

Головка моего члена упирается в его вход. Он напрягается снова, сжимается, не пуская меня.

Нащупав его эрекцию, я зажимаю ее в кулаке и прохожусь им по всей длине.

— Дыши, — шепчу я. — Расслабься. Ради меня.

У него дергается кадык. Затем он испускает еще один вздох.

Я вновь толкаюсь вперед, и на сей раз мне удается проникнуть внутрь. Всего лишь на кончик, но боже, давление там просто невероятное — жаркое и тугое.

— Облядьоблядьоблядь. — Похоже, это все, что он способен произнести, пока мой член внедряется глубже. Скулы Джейми пылают, взгляд затуманен.

Это будет чудом, если мне удастся продержаться дольше пяти толчков. Но опять же, мы ведь в Лейк-Плэсиде — городе, где случаются самые невероятные чудеса.

Его плоть пульсирует в моем кулаке, но я его не ласкаю. Рано. Пусть он начнет умолять меня.

— Джейми… все хорошо?

Вместо ответа он стонет.

Я вошел в него уже до конца, и мой член попадает в рай. Я весь попадаю в рай. Подавшись вперед, я накрываю собой его торс, мои локти упираются в матрас у его висков, когда я наклоняюсь поцеловать его. А после я начинаю двигаться.

— О… боже… — шепчет он в мои губы, и я проглатываю эти слова, сплетаясь с ним языком в очередном поцелуе.

Я трахаю его медленно, давая привыкнуть к новому ощущению, но Джейми Каннинг оказывается мастером скоростной адаптации. Это он обхватывает меня руками, это он ногами берет в кольцо мои бедра. Это он начинает покачиваться навстречу моим толчкам, и это он требует: «Вес, быстрее», пока я отчаянно пытаюсь замедлить темп.

— Боюсь сделать больно, — бормочу я.

— Хочу кончить, — тоже бормочет он.

Я улыбаюсь, когда он, просунув ладонь в тесноту меж наших тел, тянется к своему члену. Он весь горит. Лицо и грудь заливает краска желания. Когда он толкается ко мне и разочарованно стонет, я, наконец, сжаливаюсь над своим мужчиной и, снова сев на колени, поддергиваю его к себе.

Новый угол заставляет его чертыхнуться. Пальцы все стараются нащупать эрекцию, но я нежно убираю их прочь.

— Бэби, это моя работа. Кончить заставлю тебя я сам.

Я выхожу из него, пока внутри не остается только одна головка. Наши взгляды смыкаются. Его дыхание становится чаще.

А потом медленно вталкиваю его член в свой кулак и одновременно вбиваюсь обратно.

Надо отдать Джейми должное — на этот раз у него выходит сдержаться. Он закусывает губу, чтобы не застонать, прекрасное лицо искажает мучительная гримаса. Он уже близко. Я вижу это в его в глазах, чувствую в том, с какой настойчивостью он трется задницей о мой пах.

Я весь покрыт потом. Неумолимо приближается и моя собственная разрядка, и я отчаянно хочу оттянуть ее, но это как передать шайбу Гретцки^[26] и попросить его не пробивать. Оргазм не остановить. Он опаляет мне яйца, проносится рябью по моему стволу, и я кончаю, ни на миг не прекращая надрачивать его член.

Мой мир сводится к мужчине, лежащему подо мной. Содрогаясь в оргазме, я чуть было не срываюсь на крик «Я люблю тебя!» — сценка прямиком из девчачьего фильма, — но заставляю себя побороть искушение и сосредоточиться на том, чтобы доставить Джейми туда, куда ему нужно. Несмотря на крышесносную кульминацию, мой член остается твердым как камень. И я продолжаю трахать его, продолжаю толкаться вперед, пока мой кулак работает, лаская его эрекцию.

— О… дааааа…

Чистейшее блаженство проносится сквозь меня, когда кончики моих пальцев омывает его разрядка, и он на сдавленном вскрике кончает. Потом еще и еще. И еще немного.

Что ж, тут любому понятно — ему явно понравилось.

Когда он наконец замирает, я без сил падаю ему на липкую грудь и рычу ему на ухо:

— Это было самое жаркое зрелище за всю мою жизнь.

Он цепляется за меня, большие ладони вдавливаются в мою мокрую спину.

Очень долго мы просто лежим. Я плыву, утопая в счастье. Моя интимная жизнь всегда была бурной, однако моментов, хоть отдаленно похожих на этот, в ней было немного. Мне хочется запечатать его в бутылку, чтобы всюду носить с собой.

Наконец Джейми заговаривает.

— Как думаешь, им еще плохо?

— Что? — В моей вселенной существует сейчас всего два человека, поэтому я понятия не имею, о чем он.

— Просто надеюсь, что по пути домой из них вышел весь алкоголь.

Он говорит о пьяных тинэйджерах, которых мы сегодня целый гребаный час волокли домой, то и дело останавливаясь, чтобы они проблевались.

— Они в норме, — шепчу я. Целую его взмокшую шею, и на вкус он — как рай.

— Может, нам принять душ? — говорит он.

Что ж, я не смогу удерживать это мгновение вечно. Оно не растянется, не останется со мной, как бы сильно я того ни хотел.

— Да. Давай. Пойдешь первым?

— Иди сперва ты.

Я увожу свое липкое тело в ванную на шестидесятисекундный душ. Возвращаюсь и, когда Джейми тоже уходит ополоснуться, смотрю на свою кровать, проклиная ее размер. Наши кровати встроены в стены, так что сдвигать их вместе у меня получалось только в воображении.

Иногда мы засыпали в одной кровати, но нам было реально тесно. Впрочем, у меня есть кое-какая идея. На самом деле я и раньше ее мусолил, но трусил заводить о ней речь. Ладно, пошло оно к черту. Лето уже наполовину прошло.

Матрас, когда я дергаю его за угол, выскальзывает из деревянной рамы, и я роняю его на пол, где остается места ровно на столько, чтобы то же самое сделал Джейми.

Я стою, уставившись на матрас, и ощущаю себя как никогда уязвимым. Мы с Джейми делаем друг с другом разные вещи, однако не обсуждаем их. Я не прошу его ни о чем, кроме оргазмов.

Так оно и должно быть. Через месяц я уеду в Торонто. Я поклялся себе не высовываться и показать этим мудакам лучший хоккей, какой они только видели. Мой первый год в профессионалах должен быть безупречным — никаких сумасшедших выходок, никаких скандалов.

Это шок, но мы с отцом впервые за всю историю нашего жалкого подобия отношений в чем-то совпали: в настоящий момент мне не стоит афишировать свою ориентацию.

Именно по этой причине меня ужасает то, какой сильной становится моя привязанность к Каниннгу.

Сказал парень, который уже давно влюблен в него до безумия…

Я люблю его. И всегда любил. Я люблю в Джейми все. Его спокойную силу, его ироничный юмор, его расслабленное отношение к жизни, так контрастирующее с собранностью на льду. Его греховно-сексуальное тело…

Я, правда, сделал все, чтобы скрыть от него свои чувства. Он думает, мы просто дурачимся. Что Вес всего и делает, что неплохо проводит время. Но сегодня я изменил игру. И если дать ему знать, как сильно мне хочется, чтобы он спал со мной рядом, то все изменится и для него…

Вот почему я стою тут в трусах и спорю с самим собой о том, стоило ли укладывать свой матрас на пол.

Когда позади меня открывается дверь, я еще в полном раздрае.

Джейми вытирает волосы полотенцем. Опускает взгляд на матрас.

— О. Мне это не приходило в голову, — произносит он.

Полотенце падает на стул у стола, а потом он сдергивает вниз и свой матрас тоже.

С пылающим лицом я ухожу выключить свет. Теперь, когда весь пол занят матрасами, передвигаться по комнате стало сложно.

Джейми устраивается на своей стороне. Я тоже ложусь. Обнимаю его за талию и поглаживаю голый живот.

— Ты в порядке? — шепчу. Словно устроил нам это ложе только, чтобы ему стало удобней.

Если бы.

— У меня там завтра будет болеть, да? — спрашивает он.

Я колеблюсь.

— Может, немного. Прости.

Поймав мою руку, он целует мою ладонь.

— Оно того стоило.

Лежа в темноте, я теперь усмехаюсь. Обнимаю его так крепко, как только смею. Даже если завтра еще до завтрака моя жизнь полетит в тартарары, у меня навсегда останется эта ночь.

У пацанов нет ничего и близко похожего на отходняк. Я и забыл, как быстро подростковый организм приходит обратно в норму. Все утро они провели в качалке, но ни один даже не позеленел.

Сейчас у парней тренировочная игра на катке, и Килфитер по-серьезному надирает им задницы. Каждый раз, когда он делает сэйв, я чувствую, будто сделал что-то хорошее. Однажды этот парень станет звездой. С таким талантом ему светит стипендия в любом университете, и я надеюсь, что его отец, на которого Килфитер жаловался вчера, это оценит.

Наконец юные нападающие Веса собираются и наносят несколько неплохих ударов. Игру судит Вес. Спиной вперед рисует на льду круги, но даже эти его ленивые движения полны мощи и грации. В этом помещении сейчас столько талантов, что просто не верится. Вот почему я каждый год совершаю путешествие длиной в две с половиной тысячи миль и приезжаю сюда. Ради этого.

Начинается новая атака на сетку. Шэнь делает пас на Дэвиса, и тот, не колеблясь, пуляет шайбу в ворота, а Килфитер не успевает остановить его.

Со стороны забившей команды доносится победоносный вопль.

— Выкуси, Килфитер! — орет Дэвис. — Дырявое решето — вот ты кто, лузер!

Ну все, блядь. Приехали. Я смотрю, как Килфитер откидывает маску, затем берет лежащую на воротах бутылку воды и вливает глоток себе в рот. Сейчас он выплюнет ее в лицо Дэвису. Мой парень красный как рак, а значит пора готовиться к катастрофе.

Килфитер швыряет бутылку в сетку. Потом его взгляд скрещивается с моим.

Пожалуйста, только не взрывайся, как мина, заклинаю я его мысленно.

Мой вратарь даже чуть-чуть улыбается мне перед тем, как заговорить.

— Ну да. Ты меня сделал, Дэвис. Всего-то и понадобилось пара дюжин попыток. — Он рывком опускает маску и подбирает со льда свою клюшку.

Вес широко усмехается, подкатывая к нам за шайбой.

— Ты сегодня просто молоток, парень, — говорит он Килфитеру, и тот со сдержанно-горделивой ухмылкой передает ему шайбу.

Я настолько поглощен этой маленькой драмой, что не замечаю, как головы синхронно поворачиваются в сторону скамьи штрафников.

— Джейми! Я здесь!

Я оборачиваюсь и вижу перед собой размахивающую обеими руками Холли.

— Холли, — брякаю я как дурак. — Что ты здесь делаешь?

Закатывая глаза, она кладет руки на свои едва прикрытые шортами бедра.

— Ну и приветствие, Каннинг. Ты вообще-то способен на большее.

— Охренеть, — выпаливает Килфитер. — Ничего себе буфера у девушки тренера Каннинга.

— Заткнись, — шикаю я, стреляя в его сторону гневным взглядом.

Больше дюжины малолеток во все глаза смотрят на Холли с ее микроскопическими джинсовыми шортиками и откровенным топом. Моя шея внезапно начинает гореть. А потом я перевожу взгляд на Веса.

Он подкатывает к нам, на губах — еле заметная кривая улыбка.

— У тебя гости, Каннинг?

— Эм. — Я утратил дар речи, поскольку занят тем, что перебираю все возможные неловкие разговоры, которые надвигаются на меня. — Холли, это мой друг Вес.