Сарина Боуэн - Он

— Но на них у вас терпения хватит, да?

Сделав этот финальный выпад, Килфакер уходит.

В кабинете повисает оглушительная тишина, которую нарушает только шумный вздох Пата. Наконец Джейми делает попытку что-то сказать:

— Тренер, я…

Пат поднимает руку.

— Дайте мне минуту подумать.

Джейми опять замолкает. На меня он не смотрит.

— Ладно, — говорит тренер. — Поднимитесь пока к себе. Когда станет ясно, что этот козел собирается предпринять, я сброшу вам смс. И, Джейми… Я хочу извиниться за то, что вмешал сюда и твою подругу.

— Не стоит, — отвечает он быстро.

Но Пат качает головой.

— Стоит. Это не должно иметь никакого значения! Мне все равно, есть у тебя девушка или нет. Но я позволил ему довести себя. То, что вся эта ситуация стала для меня полной неожиданностью, говорит лишь о том, что вы оба вели себя безупречно.

А вот это уже неправда. Хорошо, что тренер Пат не наткнулся на нас, когда мы плавали нагишом и занимались сексом в машине.

— Я управляю этим лагерем двадцать лет, — добавляет он, по очереди заглядывая нам в глаза. — Бывало, мне приходилось призывать персонал к сдержанности. Но тут явно не тот случай.

На этом месте Джейми краснеет как помидор. Если б в кабинете у Пата были ловушки в полу, он, наверное, был бы счастлив активировать их и провалиться.

Мои кулаки наконец разжимаются.

— Пат, извините, если я вношу в ваш день еще больше проблем, но я не стану уходить наверх и ждать вашего сообщения. У нас запланирована тренировка, ведь так? Я не стану прятаться. Моя интимная жизнь — мое личное дело. О моем секрете знают немногие. Но если какому-то козлу хочется со мной пободаться, то увиливать я не стану. Никогда. Это слабость. Я имею полное право быть здесь. Я имею полное право учить этих детей.

Пат сжимает пальцами переносицу.

— Конечно, имеешь. Я просто пытался защитить тебя от других узколобых засранцев. Ну что? Тогда надевай коньки. Пошли они на хер.

Может это и делает меня слабаком, но я принимаю предложение Пата пересидеть тренировку. Я не боюсь Килфитерова отца. И не боюсь, если обо мне станут сплетничать.

Просто мне грустно. И я не хочу это показывать.

До сегодняшнего дня я толком не представлял, с чем приходится сталкиваться Весу. Я никогда не слышал гомофобских высказываний. Разве только в кино. Я не знал, что один человек в машине за сто тысяч долларов способен учинить такой хаос.

Поскольку всех увели на каток, на втором этаже общежития, пока я открываю ключом нашу комнату, стоит тишина. Зайдя внутрь, я растягиваюсь на кровати.

Пусть мне и грустно, но по крайней мере я вынес из этого опыта одну важную вещь, которой до сих пор не решался дать имя.

Я… бисексуал.

Согласен, поворот сюжета не настолько взрывает мозг, как у М. Найта Шьямалана, но я впервые позволил этому слову укорениться у себя в подсознании. Я бисексуал и чувствую к Весу не только физическое влечение.

Еще я могу представить отношения с ним. Я могу представить, как счастлив с ним без ощущения, будто чего-то недостает.

У меня была идея найти работу в Торонто. Чтобы мы с Весом могли и дальше быть… кем бы мы ни являлись друг для друга сейчас. Но этого не случится. Вес почти напрямую сказал мне ехать в Детройт. Ему необходимо, чтобы я оставался в четырех часах езды от него.

У нас есть только одно это лето, сказал он в ночь, когда мы поссорились. Он был прав. Ничего больше получить мы не можем.

Немного позже из коридора доносится шум. Комната Килфитера находится в противоположном конце общежития, но в гулкой тишине я все равно хорошо его слышу.

— Я не хочу уезжать! — орет он, когда дверь, распахнувшись, стукается о стену.

— Ты посадишь свою задницу в машину прямо сейчас.

— Ты не можешь меня заставить! — Парень сопротивляется изо всех сил, но я очень хорошо знаю, кто всегда выигрывает подобные споры.

Голос, который отвечает ему, звучит глухо и холодно.

— Если ты в течение шестидесяти секунд не сядешь в машину, то о турнире в честь Дня труда в этом году можешь забыть.

Действительно, почему бы не ударить ребенка по больному, да?

Я слышу неизбежное — скрип колесиков чемодана по плитке и шаги. Когда через полминуты я выглядываю в окно, то вижу, что мой вратарь сидит, ссутулившись на заднем сиденье, а его отец закидывает вещи в багажник. Засранцу даже не выписали штраф за то, что он парканулся в неположенном месте.

Минутой позже они отъезжают, и это конец обоих Килфитеров — и младшего, и старшего.

Я пропускаю и барбекю.

Поскольку меня не было на тренировке, то Пату я, в общем, не нужен, и я использую это время на то, чтобы перегруппироваться. Мне надо посмотреть в лицо тому факту, что лето скоро закончится.

И потому я звоню на работу маме — на тот ее телефон, что всегда перепачкан глиной.

— Привет, ребенок! — щебечет она, когда берет трубку. — Ты звонишь, чтобы сказать, что приезжаешь домой? — Эта женщина всегда говорит только по существу. Когда у тебя шестеро детей, по-другому нельзя. В сутках слишком мало часов, чтобы тратить их на пустопорожние разговоры.

— На самом деле да. Тренер Пат пока не заменил меня, но я собираюсь отпроситься у него на неделю пораньше.

— Замечательно! — восклицает она тем своим тоном, который раньше приберегала для похвалы за пятерки. — Должны же мы повидаться с тобой перед НХЛ. Пока у тебя еще все зубы целы.

— Как воодушевляюще, — бубню я.

— Ума не приложу, почему мои мальчики выбирают себе опасные карьеры, — говорит она. — Я всегда прошу твоего брата перед приездом проверять, все ли жизненно важные органы у него на месте.

Мой брат — полицейский.

— Фу, мам. И Скотт еще ни разу не доставал оружие при исполнении.

— Это верно, пули сейчас не самая большая его проблема. — Она рассказывает, что он ненадолго вернулся в родительский дом. Скотт — тот самый мой брат, которого недавно бросила девушка, и поскольку они жили вместе, ему понадобилось место, где было бы можно перекантоваться какое-то время.

— Значит, он спит теперь в своей старой комнате? — спрашиваю я, пытаясь это представить. Скотту двадцать восемь.

— Да, но редко. В последнее время он берет много дополнительных смен. Думаю, он просто пытается чем-то отвлечься.

— Эх, — бормочу я.

— Джеймс, — неожиданно говорит моя мать. — Чем ты расстроен?

— Ничем, — пробую отговориться я. Но мою маму не проведешь. Невозможно вырастить шестерых детей и не развить в себе телепатические способности.

Она цокает языком.

— Как скажешь. Но позже я как следует побеседую с вами, молодой человек. Приготовлю лазанью и буду держать ее у тебя под носом, пока ты не ответишь на все, о чем я спрошу.

Мамина лазанья — это нечто неописуемое. Ради нее я, наверное, признаюсь во всем.

— Скорее бы, — отвечаю я искренне. Родной дом — именно то, что мне сейчас нужно.

— Люблю тебя, Джейми-бой, — говорит она. — Купи билеты на самолет.

— Хорошо.

Разговор с мамой поднимает мне настроение, и я решаю побаловать себя чизбургером с беконом в баре на Мейн-стрит. Уминая чизбургер, я смотрю, как «Ред Сокс» проигрывают, и размышляю о Весе. Сейчас он на барбекю, где родители наверняка забрасывают его вопросами о том, как происходит драфт в НХЛ. И кому же отвечать на такие вопросы, как не ему.

Никакого сарказма. Факт он и есть факт. Вес всегда хотел играть в НХЛ. Это было первое, что он рассказал о себе, когда мы были тинэйджерами.

Ну а я? Я выбрал хоккей, потому все возможные школьные рекорды в футболе успели побить мои братья. Я люблю хоккей. Но точно не так сильно, как Вес. Потому что сильней него хоккей не любит никто.

Когда я возвращаюсь в общежитие, там еще пусто. Я чищу зубы. Нахожу военный триллер, который взял с собой в лагерь, но так и не успел прочитать. Потом, раздевшись до трусов и футболки, забираюсь в кровать. Может, Вес придет домой в настроении для того, чтоб сжечь чуть-чуть напряжения.

С книжкой на груди я засыпаю.

Некоторое время спустя меня будит скрежет ключа в замке. Сонный, я моргаю, пока Вес подходит к моей кровати.

— Как все прошло? — Мой голос хриплый со сна.

Вес не отвечает мне. Но убирает книжку и кладет ее на пол.

— Ты в порядке?

Он все молчит, но это не кажется странным. Потому что теперь он сидит на краю кровати и просто любуется мной. Он отводит с моего лба отросшие за лето пряди волос. Потом наклоняется и целует меня в ту же щеку, из-за которой сегодня разразилась гроза. В то же самое место.

Стоит его губам коснуться меня, и я вздрагиваю и тянусь ему навстречу за большим.

Мягкие, непривычно нежные губы продолжают покрывать поцелуями мое лицо, мою шею. И у меня начинают бежать мурашки от контраста между мощью этого парня и мягкостью его ласк.

Теплая рука, опустившись туда, где сходятся мои ноги, накрывает меня через тонкую ткань. Ласковое давление побуждает меня толкнуться бедрами вверх. Ощутить небольшое трение было бы сейчас потрясающе, но я получаю только легкое движение его большого пальца по паху.

Очевидно, Вес в настроении помучить меня своей нежностью. А я в настроении разрешить ему это сделать. Я расслабляюсь и, пока он осыпает мою кожу легкими поцелуями и легчайшими ласками, закрываю глаза. Когда я хочу положить ладони ему на грудь, он мягко задерживает их и кладет назад на матрас.

— Хорошо, — ворчу я. — Будь по-твоему.

И не слышу в ответ даже смешка. Он выключает лампу возле кровати и начинает предмет за предметом снимать с себя всю одежду, пока я, привыкая к темноте, лежу на спине и любуюсь всеми открывающимися постепенно участками гладкой кожи и твердых мышц. Впечатляющая эрекция, выпрыгнув наружу, отскакивает к его животу. Мне хочется сесть и взять его в рот, но я продолжаю лениво ждать, что будет дальше. Что бы ни было в планах у Веса, я уверен, что оно мне понравится.

Он склоняется надо мной и целует полоску голой кожи между моими боксерами и футболкой.

— М-м… — выдыхаю я. Я уже твердый, а ведь он еще даже не притронулся ко мне по-настоящему. Его руки плавно спускаются к резинке моих трусов, и я приподнимаю бедра. Шорох — и боксеров нет. В следующую секунду он закрывает ладонью мне рот, а потом за один раз глубоко заглатывает мой член.

Жар и давление окутывают меня так стремительно, что я от шока едва не прокусываю ему ладонь. Пока Вес обрабатывает меня своим ненасытным ртом, по моему животу проносятся волны дрожи, а бедра дергаются вверх. Боже. Я знаю, мы должны вести себя тихо, но как? Я этого не переживу.

К тому времени, как он с чпоком отпускает меня, я весь дрожу. На секунду он исчезает из поля зрения. Потом возвращается с презервативом и бутылочкой смазки, и я облегченно вздыхаю.

Он предлагает мне руку, и я, приняв ее, позволяю себя усадить. Он снимает с меня футболку, потом садится верхом мне на бедра. Впервые за вечер мы с ним целуемся по-настоящему. Вся недавняя мягкость выгорает как пар, оставляя после себя огненный след, и я с жадностью набрасываюсь на него. Между сильными, расплавленными поцелуями ловлю губами его язык и с силой сосу его.

Он стонет, и мое горло с готовностью проглатывает его стон. Сидя на коленях, он медленно втирается в мое тело, наши плечи сталкиваются, наши члены болят. Желать его дарит такую приятную боль.

В конце концов он прерывает наш поцелуй и садится на пятки, а я, надеясь ускорить события, нашариваю рядом презерватив. Он забирает его у меня, надрывает пакетик.

Но одевает не на себя, а тянется вниз и раскатывает его на моем члене.

Мое дыхание застревает в груди.

— Ты серьезно?

Вместо ответа Вес целует меня. Еще одним затяжным, обжигающим поцелуем. Затем открывает смазку и наносит немного себе на ладонь. С серьезным выражением на лице он тянется себе за спину. И по тому, как он закусывает губу, я понимаю, что он входит в себя.

— Позволь мне, — шепчу я. Смазываю пальцы и тянусь ему между ног. Вес ставит оба кулака на кровать. Склоняется надо мной, целуя мой подбородок.

Я ласкаю его там, и он вздыхает мне в ухо. Ощутив давление моего пальца, кладет голову мне на плечо.

— Вот так, — выдыхаю я. Когда я проникаю в него, он на мгновение замирает. Потом я слышу глубокий вдох и чувствую, как он расслабляется.

У него там так туго и жарко, я ничего подобного раньше не чувствовал. Пока я вхожу в него, он попеременно то сопротивляется мне, то расслабляется. Я делаю паузу, чтобы нанести на руку невероятное количество смазки. Вот теперь у меня получится достать до того его места. Я делаю манящее движение пальцем, и он содрогается.