Иман Кальби - Она моя…

Он задумался, словно вспоминая то время.

– Но я благородно поступил все – таки, даже для того зеленого юнца, которым был. Она мечтала о жизни в Сочи. Уехать далеко на море. Чтобы никаких забот. Через месяц она получила документы на дом и счет в банке – чтобы спокойно себя чувствовать и нахальных студентов, вроде меня, не обучать…Теперь, наверное, там. Я, если честно, больше не интересовался. Вспомнил только сейчас об этом, потому что ты эту тему открыла.

У Влады засосало под ложечкой. Вот так и про нее он скажет через несколько лет какой – нибудь своей новой пассии – «вспомнил только сейчас об этом, потому что ты тему открыла»… Ей хотелось было ляпнуть, что, как говорят, и с его матерью в свое время поступили так же – сунули дом и деньги в другом городе, но побоялась. Это было слишком личное…

– Ну все равно, ты очень хорошо говоришь по – русски. Это просто невероятно. – Она снова вернулась к общей теме.

Васель задумался, устремив свой взгляд куда – то вдаль, словно вспомнив что – то, произнес:

– Когда мы жили на Кипре, моей нянькой была русская из семьи эмигрантов. Очень приятная женщина. Только она была не совсем русской, армянкой, по – моему… Она меня, кстати, научила еще и французскому.

– Ты жил на Кипре?

Васель лукаво улыбнулся, переведя свой взгляд на Владу.

– Ты ведь наверняка общалась с Амани и об этом, так что боюсь, что обо мне тебе известно больше, чем мне самому.

Влада отпила из бокала глоток вина. Его вкус был насыщенным и приятно вяжущим. Его начинаешь чувствовать в тот момент, когда в кровь попадает достаточное количество алкоголя, чтобы ощутить некоторую мягкость в ногах и чувство расслабленности в голове. Она предпочла все – таки не афишировать тот факт, что, мягко говоря, очень подробно обсудила с Амани его жизнь на Кипре и последовавший переезд в Сирию. По крайней мере, то, как это преподносили в обществе, за спиной, сплетничая.

– Я знаю, кем был твой отец. Я знаю, что ты был любимцем своего деда. Я знаю, что ты истинный патриот своей родины, прогрессивный человек и филантроп. Но на самом деле, я не знаю ничего…

– Смотрю, ты начала исправляться в позитивную сторону. Вот теперь ты понимаешь, что на самом деле и читателю, и тебе самой интересны должны быть не эти пустые преходящие вещи, а то, какой я человек…А как человека ты меня еще даже не начала узнавать. Я готов показать тебе существенную часть того, чем я занимаюсь, что составляет образ жизни моих друзей и единомышленников, –  напиши лучше об этом, а не про мои студенческие похождения.

Внезапно она выпалила то, о чем могла сильно пожалеть:

– Ты покажешь мне даже то, что делают хияли?

Вмиг улыбка сошла с его лица. Он стал серьезным и сдержанным. А она мысленно психанула на себя за дурацкую фразу, которую буркнула, не подумав…

– Язык Амани очень длинный. Интересно, использует ли ее муж это преимущество в постели, когда она делает ему минет, – грубо съязвил он.

Влада вырвала из его рук свою ладонь, которая все еще находилась в захвате его тонких пальцев.

–Не надо говорить такие вещи! –  вспылила она.

– Послушай, – все в том же серьезном сосредоточенном тоне продолжал он, – ты, как и она, не имеете ни малейшего представления, что мы делаем. Слово «хияль» придумали завистники, сейчас его используют враги режима, всякие шакалы, продавшиеся за копейки США и Израилю. А те, кого Вы так называете, ни кто иной, как смелые ребята, готовые умереть за свою родину. Они сражаются, борются, рискуют жизнью, чтобы в живых оставались другие…Да, у меня есть свой военизированный отряд –  и я делаю все возможное, чтобы эти ребята помогали армии спасать эту страну, чтобы дать таким, как я и мне подобным – прогрессивным патриотам, желающим вытащить Сирию из тыза (араб. – задницы) –  надежду на будущее. Я помогаю их семьям, я даю им зарплату, боеприпасы и оружие, которыми они защищают простых граждан. И я не вижу в этом ничего плохого или постыдного.

Влада внимательно слушала, опустив взор в пол. Васель замолчал. Оба они впервые не смотрели друг на друга.

– Но то, что я слышала о них…Я слышала, как раньше они ездили по улицам Дамаска, ища красивых девочек себе на забаву… – не унималась девушка, –  как они грабили честных торговцев, воровали понравившиеся им машины…

– Это бред, Влада! –  грубо отрезал Васель, –  ты сама понимаешь, насколько примитивный и неправдоподобный.

– Извини, – тихо проговорила она, – но я говорю о том, что слышала, не видела.

Васель усмехнулся, все еще смотря напряженно в пол, – Все – таки вы, журналисты, особая когорта. Ведь тебе интересно выведать у меня что – то провокационное, не так ли? – он бросил на нее полный вызова взгляд.

– Не спорю, –отрезала она, – Да, мне интересно. Пока только для себя, а там – посмотрим…Ты же понимаешь, что я вряд ли прославлюсь, если напишу про тебя только хорошее в духе местной пропаганды. У тебя прекрасный шанс дать мне возможность написать о спорных моментах так, чтобы люди услышали альтернативное мнение.

Он немного расслабился, взял себя в руки. В ее словах был смысл. Атмосфера между ними становилась менее напряженной.

– Конечно, уродов было и есть достаточно, –  остыв, добавил Васель, – тех, кто действительно использовал свое положение в целях наживы и развлечения. Да что уж говорить, и среди моих многочисленных родственников таких немало! Но все же это частные случаи, понимаешь? Частные. И уж явно мало кто из тех, кто насиловал красивых девчонок и крал чужие дорогие машины, сейчас воюют за свою родину. Смело и решительно. Знаешь, все намного сложнее…Мир вообще не черно – белый…Нет абсолютного добра, но и нет абсолютного зла. Все это сложно….Иногда я сам задумываюсь, где же золотая середина? Насколько далеко зашли мы и когда совершили фатальные ошибки…Мы и они… Что происходит сейчас? Разрушение нашей страны. Превращение ее в груду развалин. Мы убиваем друг друга. Иногда по делу, но чаще всего бессмысленно…

– Но почему этому нельзя положить конец?! –  эмоционально воскликнула Влада.

– Этому нельзя вот так просто взять и положить конец, Влада…пока что не получается…Слишком много внешних сил хотят разрушения Сирии. Слишком сильно желание превратить страну в провальное государство с деградировавшим, озлобленным, маргинализированным, умирающим от голода населением, чтобы безнаказанно контролировать нефтепотоки, чтобы посеять тут хаос, но хаос контролируемый…

– Жалко…, – потерянно полушепотом произнесла Влада.

Васель взял ее за подбородок и нежно погладил по лицу.

– Не стоит ни о чем жалеть. Надо бороться и двигаться дальше. Пытаться жить. Видишь, в Дамаске люди продолжают радоваться жизни. Выходить в рестораны, тусить в клубах… Мы должны радоваться тому, что имеем… И смотреть только вперед, исходя из реальности. – Он говорил уверенно, словно чеканил по железу.

– Неужели ты не скучаешь по тем беззаботным дням, когда все было хорошо? Неужели у тебя сердце не сжимается от жалости?

– Влада, я повторяю, нет смысла ни о чем жалеть. Это мой жизненный принцип…Жалость –  удел слабаков. Нужно двигаться вперед. Тебе я это тоже советую. В чем смысл перематывать пленку назад, если это не любимый фильм, а реальная жизнь?

– Есть одно, Влада, о чем я жалею, –  как – то более мягко продолжил он, лаская своими пальцами ее подбородок, – не из прошлого, а из настоящего…А еще страшнее – из будущего… Единственное, о чем я жалею, что все эти жуткие события происходят на глазах у таких маленьких беззащитных девочек, как ты… Никто из Вас не защищен, хоть вам и кажется, что вы все сможете и перехитрите всех. И знаешь, будь моя воля, я бы отправил тебя подальше от всего этого…Это не твоя война…Тебе не за чем калечить свою жизнь…Не за чем взрослеть раньше времени…

– Нет… – попыталась возразить она.

– Не перебивай меня, – он быстро накрыл своим большим пальцем ее губы, не дав закончить, – ты находишься в еще более опасном положении, чем местные девушки. – Он задумался, сильно нахмурив брови, –  чем больше я с тобой общаюсь, тем больше мне хочется, чтобы ты была вне всего этого. Считай это моей личной человеческой симпатией.

Влада вскинула голову, –  не забывай наш уговор, Увейдат. После его консумирования я буду свободна и независима в своих решениях.

– Тшшш, – мягко перебил он ее, все еще водя по ее пухлым губам своим пальцем, –  Хватит перечить. Ты же знаешь, что на самом деле я Али, а что говорят про семью Али в Сирии? Мы всегда правы…

Он смотрел на ее , как зачарованный. Влада тоже не могла оторвать от него своего взгляда. Все в ее душе переворачивалось от его слов.

– И вообще, хватит на сегодня. Я не хочу говорить обо всем этом дерьме, детка. Я просто хочу смотреть на тебя. Пока только смотреть, до тех пор, пока…

Сила его воздействия, интонация, манера поведения –  все заставило Владу ему слепо повиноваться. Она послушно замолчала, на что он удовлетворенно улыбнулся.Девушка была настолько сконцентрирована на беседе, что даже не заметила, как официанты умело и быстро убрали все со стола.

– Как тебе ужин? – совсем мягко спросил Васель.

– Восхитительно… – ее глаза блестели, – не хотела тебе говорить, но все же признаюсь. Я бываю тут время от времени, но никогда даже не подозревала о существовании таких сумасшедше вкусных блюд. Просто трудно вот так, по незнанию, заказать то, что нужно. Всегда брала какие – то проверенные вещи, хотя и они были просто умопомрачительны.

– Ахлян ва сахлян (здесь араб. – на здоровье), – как радушный хозяин, удовлетворенно ответил он, – я хочу тебе кое – что показать, – тут же вставая из – за стола и подавая руку спутнице, бросил Васель.

Они вышли из ресторана и не успели окунуться в мягкую прохладу вечернего города, как их ослепила вспышка фотоаппарата. Вот и попались, – пронеслось у Влады в голове. Фотографировавший их парень быстро понесся в сторону узкой пешеходной улочки и был неуловим, хотя охрана Васеля и среагировала молниеносно, побежав за ним. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, они быстро нырнули в оперативно подогнанный автомобиль и оказались в приятной темноте и прохладе шикарного салона. Влада мало на что обращала тогда внимание, кроме Васеля, но узость улочек, по которым они лавировали, позволила ей все – таки разглядеть их «хвост» –  хоть ее спутник и производил впечатление ездившего по городу в одиночку, за ним неустанно следовала его «стая» охранников. Черный наглухо тонированный джип за ними это доказывал.

– Тот фотограф…, – начала было она.

– Не бери в голову, куколка. Я это улажу, –  безапелляционно перебил ее Васель.

Непонятно почему, она чувствовала за собой некую вину… Кто их фотографировал? Куда теперь попадут эти фото? Ни ему, ни ей не нужна была эта публичность…

– Время мне задавать вопросы. С твоим небогатым опытом мы определились. Это понятно, но вот какой у тебя была первая любовь? Признайся, в первый раз влюблялись все, даже святая мать Тереза, – подняв бровь, но не отрываясь от дороги с интересом, спросил Васель.

Влада чуть заметно усмехнулась. Первая любовь? Она никогда не общалась близко с ребятами – в интернате учились только девочки. И лишь на выездах на экскурсии или в театр видела ребят, впадая в их присутствии в страшное смущение. Поступив в институт, она, конечно, привлекала внимание противоположного пола, но все это было поверхностно и несерьезно. Хотя один молодой человек ей даже очень понравился, но после первого же похода в кино на пороге ее съемной квартиры появилась тетка, и пригрозила, что выгонит из дома, если она не прекратит свою «бессмысленную» дружбу. Тогда она впервые в своей жизни подняла голос на Бэллу Константиновну: «Но почему бессмысленную?!» – закричала девушка в сердцах. А тетка лишь вскинула бровь и совершенно спокойным голосом ответила: «Милочка, неужели я вложила в тебя столько ради какого – то троечника из Ростова?». Влада не стала больше возражать. Не привыкла. Да и сам молодой человек, как ни странно, с того дня начал полностью ее игнорировать.

Можно ли было назвать любовью тот нелепый случай с однокурсником. Какими смешными девушке сейчас казались те переживания…Как блеклы и неказисты они были на фоне зарождающегося чувства к Васелю, ненужного, опасного, неизбежного для нее… Он не должен обо всем этом знать…Он не должен понимать, насколько она незрела в этих вопросах. Насколько уязвима и открыта перед ним…

– Давай не будем об этом… – Попыталась она ответить как можно более увертливо… – Поверь мне, не было ничего, стоящего хоть какого – то внимания.

Он лишь усмехнулся.

– Гораздо интереснее было бы послушать тебя, Васель, –  попыталась развернуть тему в его сторону Влада, –  я бы даже могла написать об этом пару строк. Поверь, твоему образу не помешало бы пару романтичных аккордов на фоне всей той жести, что есть в СМИ…

Васель молчал. Думал.

– Не знаю, есть ли смысл об этом писать. Ты же понимаешь, мы, арабские парни, очень влюбчивые. –  Он хитро улыбнулся, бросив на девушку быстрый взгляд, а ее почему – то сильно кольнуло. Да, влюбчивые и переменчивые, это правда.